Текст сообщения министерства юстиции об аресте и следствии по «делу Зорге» был подготовлен лично прокурором Есикава4. Однако, прежде чем попасть на страницы газет, этот текст подвергся тщательному обсужде-

пню в министерствах юстиции, иностранных дел, верховном суде и ряде других правительственных органов. В результате в первоначальный проект, составленный Ёсикава, был внесен ряд изменений и дополнений. Так, например, министерство иностранных дел настояло, чтобы из текста сообщения было изъято упоминание о том, что Сайёндзи являлся неофициальным советником этого министерства. Верховный суд потребовал исключить слово «важные», употребленное для характеристики сфер, из которых исходила информация, получаемая Рихардом Зорге, а также упоминание о «политических фигурах, занимавших видное положение» и ставших источниками этой информации. Были также вычеркнуты все ссылки на ЮМЖД, за исключением упоминания о том, что там работал Одзаки. По настоянию министерства юстиции тексту сообщения был придай общий характер, в него не были включены даже самые минимальные подробности о деятельности группы 5.

Требования министерства юстиции в значительной мере были продиктованы результатами проведенного следствия. Министерство юстиции не располагало ни одним фактом или каким-либо доказательством, подтверждающим версию о том, что Зорге и его товарищи действовали по заданию Коминтерна. Версия прокуратуры о нарушении обвиняемыми закона «О поддержании общественного порядка» также не была подтверждена в ходе следствия. Все, чем располагали следственные органы, свидетельствовало о том, что целью разведывательной деятельности группы Рихарда Зорге являлось не ниспровержение существующего в Японии строя, а предотвращение агрессии против Советского Союза и сохранение мира между Японией и СССР.

Однако в сообщении министерства юстиции, а также в сопутствующем ему комментарии Советский Союз не был даже упомянут.

Не было сказано и ни одного слова о принадлежности группы Зорге к органам советской разведки.

Почему это произошло? Данный вопрос уже не раз поднимался в работах японских и западных авторов. Некоторые из них видят одно из главных объяснений это-

Фотокопия с грифом «Совершенно секретно» от 14 мая 1942 начальника уголовного департамента министерства юстиции о порядке опубликования в прессе сообщения о «деле Зорге»

му в том, что японское правительство, не находившееся в состоянии войны с Советским Союзом, стремилось будто бы избежать обострения отношений с СССР, а потому якобы решило исключить из текста официального сообщения какое-либо упоминание об СССР6. Почти такой же точки зрения придерживается Хоцуки Одзаки, который наряду с другими причинами также одну из них видит в том, что «японское правительство, учитывая ведение войны с Америкой, не желало обострения отношений с Советским Союзом»7.

Однако ряд авторов придерживается совершенно иной точки зрения. Тосито Оби, например, прямо пишет, что попытка объяснить именно такую редакцию официального сообщения тем, что «японское правительство... исходило из политических соображений в отношении СССР — не соответствует действительности» 8.

Нельзя не признать правильным такое утверждение. Обратимся к фактам истории того времени.

Провал гитлеровского плана «блицкрига» вынудил милитаристскую Японию отложить свое выступление против СССР, первоначально намеченное на Лето — осень 1941 г. Это, однако, не означало ни того, что она отказалась от плана нападения на Советский Союз в будущем, ни от общего антисоветского курса. И хотя с апреля 1941 г. японо-советские отношения определялись пактом о нейтралитете, заключенным между СССР и Японией, японские империалисты с момента начала советско-германской войны неоднократно и грубо его нарушали. Они блокировали Советский Дальний Восток, прерывали наши коммуникации, захватывая и топя советские суда. Дальневосточные границы Советского Союза беспрестанно нарушались японскими вооруженными силами, причем число таких нарушений резко возросло после нападения гитлеровской Германии на СССР9.

В оккупированных японцами северо-восточных провинциях Китая, прилегавших к советскому Приморью и Сибири, были дислоцированы соединения Квантунской армии. Их численность к 1942 г. достигла I млн. человек.

Наконец, в явном противоречии с обязательствами, принятыми на себя Японией по пакту о нейтралитете, находился и курс официальных кругов Японии. Примерами этого могут служить такие факты, как их отказ дать ясное подтверждение незыблемости советско-японского пакта о нейтралитете после начала германо-советской войны; попытки использовать неблагоприятную обстановку, сложившуюся для СССР на первом этапе войны, с целью оказать давление па СССР в сфере экономических и политических отношений, а также по другим вопросам; попытки воспрепятствовать торговле между СССР и США через Тихий океан и т. д.

Усиление антисоветского курса милитаристской Японии, которая лишь выжидала благоприятного момента для нападения на Советский Союз, вынуждало Советское правительство держать на Дальнем Востоке крупные военные силы, которые в иных условиях могли бы быть использованы для отпора фашистской Германии ,0. Международный Военный трибунал для Дальнего Востока в своем приговоре по делу главных японских военных преступников справедливо отметил, что «нейтралитет» Японии в войне между Германией и СССР служил в действительности (и скорее всего был предназначен для этого) в качестве ширмы для оказания помощи Германии впредь до нападения на Советский Союз самой Японии»

Позиция правящих кругов Японии, направленная на поддержание напряженности в японо-советских отношениях, вызывала признательность гитлеровской Германии, которая расценивала поведение Японии в отношении СССР как оказание практической помощи своему союзнику по «оси» в ведении войны против Советского Союза. В телеграмме от 15 мая 1942 г. германскому послу в Токио Риббентроп писал следующее: «Если Япония не располагает достаточными силами для успешного проведе

10 Подробнее см.: «История внешней политики СССР», ч. I. 1917—1945, М., 1966, стр. 447—418 (далее — «История внешней политики СССР»).

11 «Токийский процесс», - ЦГАОР, ед. хр. 275, лл. 284—285.

ния подобной операции (нападения па СССР, захвата Владивостока и продвижения до озера Байкал. — С. £.), то, естественно, ей лучше поддерживать нейтральные отношения с Советской Россией. Это также облегчит наш труд, поскольку Россия во всяком случае должна держать войска в Восточной Сибири для предупреждения японо-русского конфликта. Прежде всего следует избегать каких-либо заверений русским со стороны Японии» 12.

Таким образом, попытки объяснить фальсификацию результатов следствия по «делу Зорге» и появление версии, дававшейся в официальном сообщении, стремлением японского правительства избежать обострения отношений с Советским Союзом явно несостоятельны.

В чем же тогда надо искать объяснение тому, что японские власти не захотели в сообщении об аресте и следствии по «делу Зорге» советского разведчика и его помощников даже упомянуть Советский Союз? Разбирая этот вопрос, Тосито Оби пишет, что задача следствия состояла в том, чтобы подвести обвиняемых под нарушение закона «О поддержании общественного порядка». Привлечь же к ответственности за нарушение этого закона было возможно, лишь доказав, что арестованные, как гласила о том статья 1 закона, «создают организации, имеющие целью изменение государственного строя». Под такими организациями, пишет дальше Тосито Оби, подразумевались компартия Японии и Коминтерн. Но ни правительство Советского Союза, ни Красную Армию в качестве таких «организаций» рассматривать было невозможно. Поэтому, по соображениям юридической процедуры, Советский Союз и Красная Армия и были «представлены под именем Коминтерна» 13.

С обоснованностью этих доводов нельзя не согласиться. Но это скорее следствие, а не причина. Почему же тогда первоочередная задача, поставленная перед следователями, заключалась в том, чтобы центральный пункт обвинения был сформулирован как нарушение закона «О поддержании общественного порядка»? Несомненно, эти цели определялись как внутриполитической