Движущей силой этой группы был красноречивый интеллектуал из хорошей семьи с консервативными взглядами по имени Майк Пилсбери, работавший тогда помощником заместителя министра, отвечавшего за осуществление тайных программ. Пилсбери, бывший чиновник Сената и специалист по Китаю, почти с самого начала верил в успех афганской кампании. Некоторое время он работал в штате сенатора Гордона Хамфри, но также играл роль закулисного Макиавелли в вопросах зарубежной политики для других консервативных сенаторов, включая Джесси Хелмса, Оррина Хетча, Чипа Гехта и до некоторой степени председателя сенатского комитета по разведке Малькольма Уоллопа.
В течение 1985 года он неоднократно пытался убедить Совет по национальной безопасности одобрить поставки американских «Стингеров», которые в то время считались самым эффективным мобильным оружием для борьбы с авиацией. Каждый раз, когда Пилсбери пытался получить одобрение, он терпел неудачу. По словам Пилсбери, его босс Фред Айкл посоветовал ему отказаться от борьбы, но вместо этого он удвоил свои усилия и заключил важный союз с Мортом Абрамовицем, начальником службы безопасности госсекретаря Джорджа Шульца, а также заручился поддержкой агрессивно настроенных консервативных сенаторов.
Пилсбери был убежден в том, что афганцы не получают эффективной поддержки (в том числе «Стингеров») из-за чрезмерно осторожной и откровенно трусливой политики чиновников из ЦРУ, препятствовавших этому. Главным пропагандистом подобных взглядов был Вине Каннистраро, ветеран ЦРУ в отставке, который по поручению Белого Дома готовил обзоры разведывательных операций, несмотря на недавнее осуждение его роли в создании позорного руководства по убийствам и пыткам для «контрас».
Даже среди консервативных интеллектуалов в администрации Рейгана, таких как Пилсбери, Каннистраро рассматривали как мученика в борьбе за дело антикоммунизма. По словам Пилсбери, он и другие члены так называемого «Комитета 208» были глубоко взволнованы речью Каннистраро, утверждавшего, что ЦРУ сбилось с пути. «Он сказал, что Клэр Джордж — наш враг и что Джордж вместе с Макмэхоном саботируют поставки «Стингеров». Он сказал, что мы сможем заручиться поддержкой Кейси лишь в том случае, если выставим Макмэхона». Теперь Пилсбери подозревает, что Каннистраро организовал черную пропагандистскую операцию с целью покончить с Джоном Макмэхоном, ответственным за крушение его собственной карьеры. Как бы то ни было, ему удалось устроить беспрецедентную публичную атаку на Макмэхона. С того момента, когда Каннистраро отвел Эндрю Эйву в сторонку и сказал ему, что Макмэхон является врагом моджахедов и несет ответственность за блокирование поставок «Стингеров», неутомимый поборник справедливости знал, что ему нужно делать.
За исключением Филиппа Эйджи, американские критики ЦРУ обычно соблюдали определенные правила. Назвать сотрудника Агентства по имени, выдвинуть против него обвинение в предательстве, которое нельзя подтвердить, и организовать политическую кампанию для его увольнения — все это казалось просто немыслимым. Но именно такой курс действий избрал Эйва, когда основал движение с претенциозным названием «Освободите Орла» и устроил мощную пропагандистскую шумиху под лозунгом «наказать изменника». Со всей страны в адрес ультраконсервативных сторонников движения поступило более 100 000 писем.
«Почему ЦРУ упорно препятствует поставкам эффективных вооружений афганским бойцам за свободу? — спрашивалось в письмах. — Почему ЦРУ поставляет старое, ненадежное и в некоторых случаях бесполезное оружие? Кто стоит за этой тяжкой ошибкой, граничащей с преступлением? Если быть совершенно искренним, мой друг… дело в том, что некий чиновник по имени Джон Макмэхон не хочет проводить американскую политику… Поэтому я прошу вас подписать вложенное письмо, адресованное руководителю аппарата Белого дома Дональду Ригану, а потом отправить его в Белый Дом… Джон Макмэхон должен изменить свою позицию или уйти».
Дональд Риган был выбран Нейлом Блэром, основателем движения «Освободите Орла», поскольку они вращались в одних и тех же консервативных кругах. «Я брал его за пуговицу за обедом или во время приема в Белом Доме и спрашивал: “Почему вы держите в ЦРУ такого сукиного сына, как Макмэхон?”» Блэр откровенно рассказывал о своих методах убеждения. «Если хотите знать, в чем была наша сила, вот вам простой ответ. Мы финансировали первичные и общенациональные выборы ключевых сенаторов от республиканской партии, а когда республиканцы взяли верх в Сенате в 1982 году, они захватили контроль над главными комитетами и подкомитетами. Они открыли перед нами все двери и могли лягнуть для нас любую задницу. Они звонили Джорджу Шульцу и устраивали ему выволочки. Они звонили людям из ЦРУ и подвергали их медленной пытке по таким вопросам, как Афганистан».
Руководители ЦРУ просто не знали, что делать. Одна из проблем заключалась в том, что они проводили тайную операцию. Согласно политике Агентства, тайные операции не подлежат открытому обсуждению. Но даже если бы сотрудники ЦРУ решили публично защищать себя, они не имели права рассказывать, чем Агентство на самом деле занимается в Афганистане. Как можно было объяснить, что они вывели тигра воинствующего ислама на тропу самой грандиозной и беспощадной тайной войны в истории? На самом деле ЦРУ предоставляло своим критикам из стана либеральных демократов широкие возможности для нападок и сомнений в целесообразности такой громадной операции на другом континенте. Впрочем, с левого фланга не звучало никаких обвинений.
Нужно признать, что Макмэхон действительно был «гласом благоразумия» во времена Билла Кейси: он беспокоился по поводу излишеств в отношениях с «контрас», яростно восставал против некоторых сделок с Ираном и постоянно тревожился о том, что афганская война может привести к советскому вторжению в Пакистан. Но эти заботы едва ли можно было назвать необоснованными. Вероятно, самым несправедливым заместителю директора казалось то обстоятельство, что хотя он первоначально настаивал на запрете снайперских винтовок и противился поставкам американского оружия, но тем не менее сыграл ключевую роль в беспрецедентной эскалации военных действий. Авракотос, этот вечный нарушитель спокойствия, всегда видел в нем ценного союзника. В конце 1985 и начале 1986 года было нелепо обвинять Макмэхона или любого другого сотрудника ЦРУ в отсутствии мужества или решимости, когда речь шла об эффективной поддержке афганцев. Но Макмэхону приходилось хранить молчание; у него просто не было иного выбора. «С формальной точки зрения мы вообще не поддерживали афганцев, поэтому я никак не мог защитить самого себя или Агентство», — говорит он.
Эд Гиновиц, который тогда был вторым человеком в Оперативном управлении, утверждает, что пропагандистская кампания, подхваченная консервативными политиками, такими как сенатор Малькольм Уоллоп из комитета по разведке, в конечном счете привела к отставке Макмэхона. «Большинство из нас просто отмахивались от этих нападок, но для Джона они были очень болезненными. Он чувствовал, что они твердо намерены свалить его. Это был сущий ад для заместителя директора ЦРУ, правой руки Билла Кейси».
По словам Пилсбери, Каннистраро, подобно антропологу, объясняющему обычаи уединенного и вырождающегося племени, проделал большую работу, чтобы выставить Агентство в самом неблагоприятном свете. Он неизменно начинал с того, что называл Макмэхона «очень приятным человеком», который, к сожалению, испытал глубокую душевную травму из-за скандалов вокруг разведки в 1970-х годах. Каннистраро объяснял, что с тех пор Макмэхон изо всех сил старался удержать Агентство от тайных операций, которые могли иметь неприятные последствия. Именно поэтому он блокировал все инициативы, дававшие афганцам шанс на победу. Слушая Каннистраро, Пилсбери пришел к выводу, что на самом деле Макмэхон и ЦРУ заботились лишь о том, чтобы репутация Агентства осталась незапятнанной.
В такой обстановке разразилась последняя бюрократическая битва за «Стингер». Майк Пилсбери настолько увлекся этой миссией, что организовал перелет в Пакистан для всего «Комитета 208» в сопровождении консервативных сенаторов, чтобы убедить Зию уль-Хака поддержать их усилия. Зия всегда настаивал на личном одобрении каждого нового вида оружия, поступающего для моджахедов. Полгода назад он сказал сенатору Сэму Нанну, что не имеет возражений против «Стингера». Гаст сопровождал Нанна в этой поездке, но к тому времени Агентство узнало, что Зия часто вел с американцами двойную игру: он говорил одно, а потом позволял своему шефу разведки занимать другую позицию. На этот раз в присутствии делегации сенаторов согласие Зии уль-Хака оказало мощное влияние на исход дебатов в Вашингтоне.