– Мы всё слышали. А что? – ответила за неё успокоившаяся Лена.

– Нет, ничего, – рассеяно ответила я, мгновенно вспомнив Басю и рассказ тёти Тони.

– А вчера девушку такую светленькую они не приводили? – спросила я, имея в виду Люсьену.

– Сюда не приводили, но я слышала разговор, что вчера какая-то девчонка на них на краю леса наткнулась. Бросилась бежать, но они всё равно её догнали.

– А где она? – несмотря на ситуацию, я повеселела.

– Мы её сами не видели. Наверное, этот урод Андрей у себя в палатке держит. Бандиты говорили – красивая очень.

– Тебе здорово сегодня досталось? – спросила меня Лена.

– Да уж, позабавились уроды.

– А то мы смотрим, Андрей со своими бандитами сегодня никого не забрал на ночь, видно хорошо порезвились с тобой, – прошептала Оксана.

– Они после ужина выстраивают нас возле костра и устраивают забавы. Если кого-то забирают на ночь в палатку, то, считай, тому повезло, тогда просто трахает кто-то один, а вот кто остаётся возле костра… – голос Лены дрогнул. – Вчера они три часа впятером мучали Оксанку, а её мужа свечку заставили держать, потом Алексея заставили у всех на глазах жену… потом – меня… А сегодня тихо, спокойно. Просто нелюди какие-то…

Утром меня подняли часов в пять и заставили готовить гречку с тушёнкой. А после завтрака велели вымыть посуду в речке. Речка находилась метрах в пятнадцати от лагеря, была неширокой, быстрой и мелкой. За речкой сразу начинался лес. Я понимала, что сейчас необходимо успокоиться и как можно скорее использовать любую возможность, чтобы переговорить с Люсьеной. Это волновало больше всего и не давало мне покоя. Главное – чтобы она не дала понять бандитам, что мы знакомы. Думать о побеге пока рано. В тяжёлом бушлате много не пробежишь, а скинешь его – и останешься в лесу, если даже повезёт, абсолютно голой. Кроме того, без Люсьены уходить было нельзя. Я медленно мыла посуду и оглядывалась по сторонам. Мысль о том, какие забавы у костра меня ждут вечером, приводила в ужас и заставляла мозг работать со скоростью вычислительной машины. Вдруг я услышала шорох шагов. Обернулась и увидела спускавшуюся к воде Люсьену в сопровождении охранника. Наши взгляды встретились. Я едва успела приложить палец к губам. Ещё немного, и моя подруга точно выдала бы меня с потрохами. Едва заметным кивком я показала опешившей от неожиданности Люсьене на речку. Она всё поняла. Вместе с ней к воде подошёл охранник.

«Так, из лагеря нас не видно, – прикинула я, – рыжий детина с автоматом расположился на песочке метрах в пяти. Без шума мне его не достать. Остаётся только одно». Я медленно расстегнула пуговицы бушлата, повела плечами, и он упал на песок. Охранник лениво поднялся и подошёл ко мне.

– А ты ничего, красивая, – глаза охранника похотливо заблестели, сказал он вмиг охрипшим голосом.

– Я окунусь, ты не возражаешь? – спросила я игривым голосом.

– Окунись, а я посмотрю, – верзила подошёл ещё ближе, держа автомат в опущенной руке.

Продолжая призывно улыбаться, я резко выбросила вперёд ногу, вложив в удар весь свой вес. Охранник охнул и согнулся пополам. Молниеносно подскочив к нему, добавила ребром ладони по шее, вырвала автомат и, схватив Люсьену за руку, прыгнула в реку. Добежав до спасительного леса, я развернулась на 90 градусов и бросилась в заросли, увлекая за собой француженку. Ветки деревьев и кустов нещадно хлестали голое тело, обдирали ноги. Сколько мы пробежали, не знаю, думаю, километров пять. Остановившись перевести дух, я постаралась восстановить дыхание и прислушалась. Погони не было. «Слава богу, у них нет собак», – промелькнула запоздалая мысль. Теперь следовало сориентироваться и предпринять какие-то шаги по поиску одежды. Перспектива ночевать в лесу абсолютно голой, без огня, да ещё в обществе целых полчищ прожорливых комаров мне не улыбалась. Хотя, уж лучше с комарами, чем в «гостеприимном» лагере, из которого я еле унесла ноги. Отстегнув магазин автомата, проверила патроны. Тридцать штук. Отличненько. Полный. Теперь надо определить кратчайший маршрут движения до ближайшей деревни.

– Солнце справа, значит за спиной у нас река Угра, а впереди, километрах в пяти-восьми не больше, – или Острожное, или Галкино, так что держись, подруга, – тяжело вздохнув, я поднялась с поваленного дерева и, взяв Люсьену за руку, бодро зашагала вперёд.

Пройдя километра полтора в выбранном направлении, я увидела просвет между деревьями. Это оказалась лесная дорога. Судя по колее ужасающего вида, здесь долгое время сновали лесовозы. Оглядевшись, я вышла на обочину и пошла по дороге. Люсьена с поникшим видом плелась следом. Вскоре мы оказались на т-образном перекрёстке.

Вправо уходила дорога, абсолютно сухая и относительно ровная. С одной стороны от дороги далеко простиралось поле, с другой – темнел лес, из которого мы вышли. Слева признаков цивилизации и моих преследователей, а я была уверена, что они меня интенсивно ищут, пока не наблюдалось. А вот справа, километрах в двух, над дорогой клубилась пыль. Какое-то транспортное средство двигалось явно в нашу сторону, причём с большой скоростью. «Ну что ж, с автоматом я его точно остановлю», – подумала я и, сняв автомат с предохранителя и поставив его на одиночный огонь, поспешила укрыться в лесу. Выбрав удобную позицию за толстым стволом вековой ели, я улеглась на землю и стала ждать. Шум двигателя, сначала едва уловимый, становился всё громче, и наконец я увидела сам автомобиль. Это был военный уазик с уже знакомыми мне московскими номерами. Я затаила дыхание, а машина остановилась всего в десятке метров от нас. Из машины вышли четыре человека. Один, тот, что схлопотал от меня сегодня утром, отправился посмотреть на лесную дорогу, остальные закурили и стали совещаться около автомашины. О чём они говорили, мне слышно не было, однако догадаться было нетрудно. Увалень, который стерёг меня утром на реке, прошёл от меня буквально в метре, так что мне не составило особого труда тюкнуть его прикладом автомата прямо по стриженому затылку. Он на мгновение замер и кулём повалился на землю. Оттащив тяжеленного борова в кусты, я вернулась на исходную позицию. Трое около машины продолжали совещаться.

– Ну сейчас вы у меня попляшете, – злорадно проговорила я сквозь зубы и, поудобнее устроившись на мягком мхе, перевела автомат на автоматический огонь. Поймав среднего в прицел, я плавно нажала на спуск и повела стволом справа налево. Двое бандитов рухнули как подкошенные, а третий, схватившись за плечо, отпрыгнул за машину. Не прошло и секунды, как над моей головой прошелестела очередь.

«Надо же, автомат с глушителем», – пронеслось у меня в голове, и я перекатилась к другому дереву и отползла в сторону. Теперь я видела его. Он сидел на дороге, спиной привалившись к колесу машины, и, зажав рану на плече, судорожно рвал зубами оболочку индивидуального пакета. Я не торопясь прицелилась и выстрелила. Человек дёрнулся всем телом и повалился на землю. Подскочив к машине, я быстро обыскала трупы и, собрав всё оружие, свалила его в багажник. Потом стащила с самого мелкого из них окровавленную тельняшку и брезгливо надела на себя. Она оказалась длинной и доходила мне почти до колен. Пока сгодится. Хватит всем демонстрировать свои прелести.

– Вот теперь займёмся живым, – сказала я и, поднявшись, увидела, что мой конвоир уже пришёл в себя и сидит на земле, обхватив руками окровавленную голову.

– Хватить башкой мотать, поднимайся и марш к машине, – грубо подтолкнула я его стволом автомата, – и не вздумай дёрнуться, башку отстрелю. Бери своих друзей и тащи в кусты. Понял?

– Понял я, понял, – ответил он хриплым голосом и быстро закивал головой.

– Ну, рассказывай всё по порядку, – приказала я, когда трупы бандитов были надёжно укрыты в лесу.

– Что рассказывать? – уставился он на меня.

– Я же сказала – всё. Кто такой, где живёшь, чем занимаешься и, вообще, как до такой жизни докатился.

– Никитин Антон Петрович, шестьдесят девятого года, проживаю в Москве, по улице 1-й Останкинской, дом 6 дробь 2, квартира 6…