— Погодите… Погодите… Что-то я не понимаю… Какой обет?!
— А чего там понимать! Вы такой же православный, как и я, а значит про обеты монастырские в курсе, не притворяйтесь. Обыкновенный обет я дал! И молебен ради этого отстоял, а на другой день — и обе службы, утреннюю и вечернюю…
— Погодите… Погодите… И что же получается в результате всего этого стояния, моления и… давания обетов?
— А то, что я уже обязан отписать всё своё имущество, движимое и недвижимое, вкупе с крепостными душами, на сугубо монастырские нужды…
— Кому лично отписывать вы всё это собрались? На чьё имя?
— Да какая теперь уже разница…
— Разница есть, и огромная! Если имя женское, а оно непременно женское, в женском-то монастыре…
Капитан, уже в который раз, вынул из-за пазухи пачку бумаг, потряс ею в воздухе.
— Я-то преотличнейше разбираюсь во всех тонкостях закона и прочего крючкотворства, а вот вы, милейший, я вижу, совершеннейший профан в этом деле!
Он с ненавистью глянул на Баранова. Вот уж… баран.
— Больше скажу: вы, Никита Гордеич, в данный момент олицетворяете собой… Вселенское зло!
Баранов, догладывавший косточку, снова громко отрыгнул.
— Не может быть! Неужели я вчера так размашисто бедокурил?! Слуги донесли вам, признайтесь!.. Честно, говоря, со мною в пьяном виде всякое возможно…
Капитан чуток послушал. Затем сделал снисходительную мину.
— Полно-полно, не пугайтесь, я ведь пошутил. Но… Шутки шутками, будь на моём месте кто-нибудь из императорских шпиков, мигом бы состряпал на вас дельце, да не одно…
Баранов даже кушать перестал. Напрочь.
— Какая же вина на мне? Извольте объясниться!
— Изволю! Вот, к примеру, вы только что оклеветали невинного человека.
— Кого?!
— Матушку-настоятельницу. Главу того монастыря, куда вы, с позволения сказать, хотите бросить… Нет, не бросить, а… изрыгнуть весь свой капитал, ни секунды не задумываясь о последствиях!..
— Да как же это?!
— Очень просто. Сначала вы назвали священный долг защитника отечества кровавым мракобесием. Потом, хоть и косвенно, утверждали, что именно матушка-настоятельница внушила вам такие мысли, лишь бы только вы не ехали в столицу, не устраивались там и не продолжали верой и правдой служить отечеству.
— О-о-о… А ведь и правда, в наши дни за такие вольности посадят…
Никита положил голову на стол, накрыл её руками, стал издавать нечеловеческие звуки.
— О-о-о… Что же теперь делать?..
Баранов ещё несколько минут пребывал душевных муках. Капитан стоял над ним, победно ухмыляясь.
— Сколько я могу вам повторять, бестолочь вы этакая: своё доброе имя вы можете доказать лишь в столице, возобновив служение императору…
Никита поднял голову.
— Я не прочь!
— Не прочь? Вот и поладили…
Гость снова достал пачку листков, начал раскладывать их на столе. Хозяин с любопытством наблюдал за его действиями.
— Как бишь, я запамятовал, ваше полное имя-отчество-то будет?
— Никита Гордеич…
— А фамилия?
— Баранов…
— Невероятно! Неужели же и впрямь «Баранов»?! — продолжал глумиться капитан. — Он снова закурил, стал хищно улыбаться, шевеля усами.
— То, что отчество у вас «Гордеич» — это хорошо-с! Это значит, что гордость в вас имеется. А вот «Баранов»… С такой фамилией, вам, братец, стыдно будет претендовать на звание главного интенданта Петербурга. Зря я, что ли, к бумажкам приставлен? Даю вам новую фамилию — «Воеводин»!
— Не надо…
— Как «не надо»?! Как «не надо»?! Плох тот солдат, который не стремится стать генералом!
Никита снова рухнул лбом на скатерть, замычал уже членораздельнее.
— Без надобности мне титулы, особенно после смерти жены… Покойница любила всякие чины — для неё всю жизнь старался выслужиться, а теперича в тягость мне всё это!
Капитан неприятно захихикал, потёр руки.
— Опять неверно мыслите! Полагаете, что жена ваша вас сейчас не видит?!
— А вы полагаете — видит?!
Никита стал вертеть головой, с любопытством изучая пространство. Тут уж капитан заржал в полный голос.
— Ха-ха-ха! А ещё православным числитесь! Неужто запамятовали, что наши родные души за нами с небес наблюдают? Неужто матушка-настоятельница вас этому не научила? Чему она вас там вообще учила? Ведь не только я, а и другие заинтересоваться могут!
Никиту передёрнуло.
— Не говорите мне больше о матушке-настоятельнице, умоляю!
— Хорошо, не буду! — согласился капитан. — А вот что касаемо вашего будущего — тут уж извольте, не перестану уговаривать! Назначаю вас главным военным интендантом Петербурга — и точка!..
— Не может быть!..
— Только так, и никак иначе!
— О-о-о-о-о… Пожалуй, соглашусь! Дайте я вас расцелую, дорогой вы мой человек!..
Баранов встал из-за стола и с «бараньей» миной пошёл на гостя. В планы капитана это не входило.
— Что вы, право, как животное какое, аки бык или… баран… на меня навалились? Пустите меня! Приказываю отпустить!
Никита, неохотно, но всё же выпустил из рук благодетеля.
— О-о-о-о-о… Простите великодушно! Обижать вас и не думал! И в мыслях не имел!
Капитан перевёл дух, отряхнулся.
— Одно слово — деревня! Этак вы совсем тут одичаете! Водкой баловаться да монашенок совращать — дело непристойное, мужицкое…
Никита выкатил глаза.
— Не было этого! Я верен своей жене и после её кончины!
— Ну, не было — так не было! Это я так, шутки ради…
Уже пора была заканчивать, но тут прибежал поварёнок.
— Барин, к вам гости пожаловали! Из соседней деревни помещики — господин Бузинов с супругой! Прикажете пригласить?
— Приглашайте!
Капитан в отчаянии замахал руками.
— О, нет! Только не это! Не нужны нам гости! Пока не нужны…
— Пошто вы гостей моих так не любите? Ещё и не знакомы вовсе — а уж невзлюбили!
Капитану пришлось крякнуть и изобразить почтение.
— Скорей всего, эти гости не ваши, а очень даже мои! Как, вы говорите, их фамилия?
— Бузиновы-с!
Гость снова порылся в своих бумагах, вынул одну, вчитался.
— Так и есть! Оне-с! Ко мне-с! Видимо, не дождались письма и сами с челобитной препожаловали! Видимо, им кто-то уже донёс, что я у помещика Баранова гощу!
Никита снова перекрестился.
— Воистину слухами полнится земля наша святая!
Капитан сурово зыркнул на поварёнка.
— А теперь кыш! Доложил — и марш на сеновал дрыхнуть! Да, и попроси гостей на время выйти со двора и подождать за воротами усадьбы. У меня дело к ним зело секретное! И чтобы я тебя до утра не видел! Увижу — убью!
Никита нахмурился.
— Уж больно вы суровы с моей дворней! Нехорошо-с!
— А что хорошего в их беспардонном поведении? — зашевелил усами капитан. — Я из-за этих ваших… тварей… чуть важных посетителей не лишился — отпугнуть ведь могли, бестии!
— Так уж и отпугнуть…
После отбытия поваров Никита посуровел. Взгляд его сделался пытливым, более осмысленным. Тут надлежало капитану стушеваться, но он, как человек военный, знал: лучшая защита наступление.
— Ладно, некогда мне с вами тут рассуждать! Готовьтесь к моему визиту через месячишко-другой. О том, что тут говорено, ни слова, ни полслова, никому.
— Никому-с! Клянусь!
Гость благосклонно хмыкнул.
— Кому-кому, а вам-то клясться нет нужды. Если кто-нибудь проведает о ваших отношениях с матушкой-игуменьей…
— Не продолжайте-с! Понял! Буду всё держать в секрете, только вот…
— Что ещё?
— Как насчёт моей бараньей фамилии? Новую бумагу мне сейчас дадите или… Позже?
Капитан замялся.
— А-а-а… Бумагу? Это пара пустяков! На днях и состряпаю, передам с посыльным, будете рады.
— Серьёзно? Счастье-то какое!
Никита чуть снова не бросился на благодетеля, но, вспомнив недавний конфуз, сдержался.
Капитан поднялся из-за стола.
— Однако мне пора идти! Думаю, мои новые просители сильно заждались!