Часть третья. Земля Израиля

42

Дождь, дождь, дождь… Мелкий и противный, он проникал всюду, протекал за шиворот, скапливался в складках грубых шерстяных плащей, забивал нос мельчайшей водяной пылью, каплями скапливался на ресницах, размывая все вокруг и превращая унылый пейзаж в совсем уж неразборчивые кляксы. Вот уже третий день наш караван не мог выбраться из-под этих обложивших весь горизонт низких тяжелых туч. Немного согреться и просохнуть удавалось только ночью, когда мы останавливались на каком-нибудь шумном, чадном и блохастом постоялом дворе. Венька бодрился, говоря, что лучше уж легкая английская сырость, нежели испепеляющая пустынная сушь, но мне сейчас жара была куда милее этого болота.

Ослики наши с трудом ступали по раскисшей дороге, периодически оскальзываясь и поматывая короткими гривками, с которых на путников летели тяжелые капли. Купцы, к которым мы прибились в очередной раз, обменивались короткими гортанными фразами, восторженный Петька без конца трещал, поминутно сравнивая новые земли с родными угаритскими угодьями, так что Венька даже разок осадил пацана. Да и разница, на мой взгляд, совсем была невелика. Неугомонный наш оруженосец не пожелал возвращаться из Тира домой вместе с однополчанами и упросил взять его с нами, очень уж хотелось мальчишке посмотреть заморские страны. Венька согласился – привязались они друг к другу, но, по-моему, уже успел пожалеть о своем добросердечии, потому что побыть вдвоем нам в итоге практически не удавалось. Наивный мальчишка то и дело встревал в наши разговоры, пристраивался рядышком и вообще всячески мешал, но объяснить ему, что нам порой хочется хоть ненадолго остаться наедине, увы, так и не удавалось.

Впрочем, не только Петька мешал нашей идиллии. Нетерпеливый Венька то и дело подстегивал своего осла, чтобы подъехать поближе к тем самым купцам, с которыми мы свели знакомство еще в Тире, и переходил на отрывистую скороговорку, из которой я ровным счетом ничего не понимала. Что-то они там без конца выясняли, уточняли, так что Венька от изумления периодически лупил себя руками по бокам, громко вскрикивал и вообще вел себя как порядочный еврей на базаре.

А меня что-то непонятное то и дело царапало внутри. Какая-то смутная тревога, источника которой я никак не могла понять, но которая явно была связана с названием того города, куда мы направлялись. Вообще, я бы предпочла двинуть прямо в Иерусалим, но Венька вполне недвусмысленно объяснил, что путешествовать в этих краях можно только с караванами, а посему необходимо придерживаться принятых маршрутов. И что нет сейчас в Иерусалим другого пути, кроме как через Дан. И то спасибо царю Хираму, что он придал каравану своих стражников, потому что иначе неизвестно, добрались бы мы благополучно до места или нет – разбойнички пошаливают, управы на них никакой, так что в одиночку в эти милые места лучше не соваться.

Я согласно покивала головой, но Дан… Чем-то мне это слово очень сильно не нравилось. Но вот чем и почему? Мучаясь этим вопросом, я по десять раз прокручивала внутри себя обрывки давно прочитанных книг, застрявшие в памяти куски разговоров. Не то, все не то… И вдруг в тот самый момент, когда, убаюканная ослиной рысцой, я потихоньку начала задремывать, меня словно что-то резко толкнуло изнутри. «Антихрист!» – кажется, я заорала это по-русски. Во всяком случае, спутники уставились на меня, явно не понимая смысла услышанного, а Венька в мгновение ока оказался рядом со мной.

– Что ты сказала? – тревожно спросил он, беря меня за руку. – Юлька, милая, ты о чем?

– Вспомнила… Я все вспомнила, – от волнения я глотала окончания слов, вглядываясь Веньке в глаза, чтобы помочь ему понять, что я хочу сказать. – Ну Антихрист же, из колена Данова… Ну в «Петре Первом», помнишь?

Но Венька явно непонимающе мотал головой, и тогда я постаралась собраться с мыслями, чтобы сказать как можно понятнее.

– Ты «Петра Первого» читал?

– Не-а, – растерянно ответил Венька.

– Там старообрядцы говорили, что Петра в Амстердаме подменили на жидовина из колена Данова, то есть на Антихриста. Значит, мы в город Антихриста едем, да?

– Ну какая же ты дикая, Юлька… – облегченно засмеялся Венька. – Ты хоть понимаешь вообще, в какой мы эпохе? До Христа еще целая тысяча лет впереди, понимаешь? Он еще не родился. Значит, и Антихриста никакого нет. По крайней мере, пока… И вообще, ну почему он должен быть именно из колена Данова?

– Не знаю, – пожала я плечами, – Так в книжке написано, вот я и вспомнила.

– В общем, не бойся ничего и никого, – неожиданно серьезно ответил Венька. – Пока человек сам не даст над собой волю, никакой Антихрист ему не страшен.

– Вень… – я чувствовала, что следующий вопрос задать очень трудно, но и не задать не могла, он просто рвался из меня наружу. – Ты только не обижайся, хорошо? Вот ты говоришь, что ты христианин, так? А как же сейчас? Раз мы попали о времена до Христа, когда Его еще нет, как ты можешь быть христианином? Получается, что ты веришь в Того, Которого еще нет и носишь символ того, что еще не произошло?

Вопрос звучал совершенно абсурдно, но у меня уже ум за разум зашел от всех этих доисторических коллизий. А вдруг Венька обидится на такой вопрос? Я старалась не смотреть в его сторону, но Венькин ответ прозвучал неожиданно мягко и спокойно.

– Знаешь, я себя сам о том же спрашиваю… И христианин ли я вообще? Сколько я в церкви-то не был… Ну, крестился когда-то, еще подростком, хотелось чего-то высокого, не такого, как всё вокруг. А потом не до того стало, замотался как-то, устал, что ли. Теперь мы тут оказались. И кто я? Еврей из фиг его знает какого колена, и то меньше, чем наполовину, это если по предкам судить. Но я во Христа верю. Так ведь и древние пророки в него верили. Еврейские пророки. Они христианами разве назывались?

– Как же они верили, если были до?

– Верили, что придет. Вот и я теперь в том же положении. Верю, что однажды Он родится, будет потомком царя Давида и всё такое прочее. Всё то же самое, как в наше время, только у нас Евангелие есть, мы детали знаем. Читала?

– Заглядывала, – ответила я честно, – только там скучно было, про этих «Авраам родил Исаака».

– Про Петра, конечно, интереснее, – хмыкнул он, – а мы вот попали прямо в это самое «Давид родил Соломона». И еще кучу сыновей вместе с ним, похоже, они там как раз разбираются, кому править следующим. И никому не скучно!

– Слушай, – переспросила я его, – а если ты христианин, то почему крест не носишь? И не крестишься?

– А потому что… – тут он замялся немного, – потому что как-то я… ну, отбился я от всего этого там, у нас. Не до того было. А здесь – так здесь еще не было креста. Этот знак тут ничего не значит, или значит что-то совсем другое. Но это не так и важно, вот, у древних христиан знаками были рыба или агнец.

– Рыбки сейчас хорошо бы, – невпопад сказала я, – жареной рыбки. Я голодная.

– Каша у тебя в голове! – рассмеялся он.

– А кашу тут тоже еще не изобрели! – задразнилась я, – ни манную, ни гречневую! Ни даже геркулес!

– Ох, Йульяту, будешь шалить – изобрету березовую, специально для тебя!

– Ой-ой-ой, какой важный господин, да кто ты тут такой, чтобы…

– А вот тут, Юль, нам серьезно надо продумать, – после небольшой паузы выдал Венька, – Мы уже совсем скоро в Дане будем, а у евреев насчет женщин порядки строгие…

– Что ты имеешь в виду? – не поняла я. – Мне казалось, тут примерно одна и та же фигня повсюду.

– Одна да не одна, – задумчиво протянул Венька. – В Угарите ты кем была? Вестницей, посланницей с Цафона, потому и отношение к тебе особое было. Ну вспомни, разве к тебе относились так же, как к тамошним женщинам?

Доля правды в его словах была – меня не заставляли ни каторжно пахать, как угаритских теток, ни молчать в мужском присутствии, так что я своему привилегированному положению привыкла и считала его чем-то само собой разумеющимся.