Его глаза вдруг остекленели… и, захлебнувшись кровью, Вирран тяжело навалился на тебя.

— Тау… — как последний вздох с побелевших губ.

Отступив в сторону, ты осторожно опустил обмякшего мужа на потертый ковер. И обессилено сел рядом, боясь коснуться маленькой рукоятки дорожного ножа — единственного оружия, позволенного Младшим. Оказывается, твои руки еще не забыли, как нужно убивать…

Чувств не было… лишь противная горечь внутри.

Наверное, это усталость…

Нет, любовь к Виррану никуда не делась… но она отступила под грузом чудовищного напряжения, что копилось в твоей душе двадцать лет с лишком. Двадцать лет в одиночку против всего мира. Двадцать лет, отстаивая свое право любить. И лишь два существа были тебе поддержкой.

И одного из них ты сейчас убил…

…Сколько ты так просидел на ковре подле словно бы уснувшего мужа, не понятно.

За стенками шатра все еще шумел лагерь, готовясь к завтрашнему штурму. А Вирр все так же смотрел вверх широко открытыми глазами.

Дрогнув, твои пальцы нежно легли на его прохладные веки… и опуская их. Навсегда закрывая карие глаза, которые ты так любил целовать в порыве страсти. В душе даже пепла не осталось. Но нужно еще отдать последний долг.

…Свернутый в трубочку пергамент лег в ладонь часового.

— Это передать моему сыну, — твой голос тих и спокоен. — Моего супруга не будить. А я прогуляюсь.

— Господин!.. — офицер срывается в протестующий фальцет. Что-то еще скажет своей охране король, когда узнает, что его возлюбленный бродит по темному лагерю в одиночку!

— Я не далеко, — твои губы ломаются в привычной улыбке. — Скоро вернусь.

Пора уходить…

Витарр вот-вот прочитает письмо и бросится к отцу. Ну, и правильно! Мальчик сумеет остановить панику. А твой путь лежит в крепость… пора платить по счетам.

Завтра, когда разъяренные гибелью предводителя войска пойдут на штурм, ты разделишь судьбу последних Котов. И это станет справедливым возмездием за убийство любимого…

…Габраэл подскочил посреди ночи, с тревогой вглядываясь в лицо Арэля. Но юноша спокойно лежал рядом с ним, заботливо укутанный одеялом.

Показался или нет этот дикий крик?

Нет… наверное, нет. Иначе бы уже сбежались слуги.

Осторожно отведя с лица спящего прядь волос и гордо полюбовавшись на шикарные свежие засосы на шее Дарующего, король вновь лег рядом с ним. И, обняв любимого, умиротворенно засопел, незаметно проваливаясь в сновидения…

Как тяжело дышать…

Воздух сухой, колючий и очень холодный, несмотря на ощутимо припекающее солнце. Все-таки ты отвык от высокогорья. Отвык от физических упражнений за годы жизни Младшим. А ведь когда-то взлетал на эту башню легче скальной лани, даже не замечая бесконечной ленты крутых ступенек.

Воистину бесконечных…

Спираль светлого камня все никак не кончается. Хотя ты уже давно изучил ее, не раз и не два преодолевая подъем на вершину башни, что парит над миром… выше гор… выше неба… выше жизни и смерти.

Когда-то казалось, что все земные пределы лежат у тебя на ладони. Горы, реки, ущелья, далекая равнина, из-за непроходимых лесов кажущаяся темной мохнатой шкурой неведомого зверя. В самые ясные дни из-за синеватой кромки горизонта виднелась туманная полоска, сливающаяся с небосводом — море…

В детстве, как и все мальчишки, ты обманывал часовых, чтобы забраться наверх. Солдаты добродушно ворчали, но позволяли старшим ребятам проскочить мимо себя, при этом безжалостно отгоняя рисковую малышню. А наверху пела душа от бесконечного простора и ветра, что трепал волосы. Лишь небо и солнце. И восторг! Неистовый восторг, что вот он, мир, у тебя под ногами!

И вкрадчивый шепот пустоты… завораживающий, таящийся за низким прерывистым парапетом…

…сладкой дрожью отдается во всем теле… пробирает липким холодом до самых костей…

И нежное, но с трудом преодолимое давление на плечи: СДЕЛАЙ ШАЖОК… ЕЩЕ… ДРУГОЙ… Я ПРИМУ ТЕБЯ… МАЛЫШ… В МЯГКИЕ ЛАДОНИ… УКАЧАЮ… УБАЮКАЮ НАВСЕГДА… ОДАРЮ КРЫЛЬЯМИ…

А ты, словно насильно вырванный из наведенного сна, с заметным усилием сбрасывал оцепенение, в последний миг отшатываясь от приглашающе распахнутой выси… едва не кубарем скатываясь в лестничный проем. И замирал, пытаясь отдышаться и унять бешеный галоп перепуганного сердца.

И чувствуя, как нехотя приразжимаются когти ПУСТОТЫ, с сожалением отпуская добычу… по-прежнему маня и зачаровывая.

Сладкий яд безграничной свободы…

С тех пор мало что изменилось. Так зачем же ты вновь и вновь упорно ломаешь себя, преодолевая эти ступени здесь и сейчас? Твое детство давно кончилось. Все вокруг бесповоротно изменилось. Люди, вещи, даже эта древняя крепость…

И лишь небо с солнцем остались прежними.

И ветер.

И нежный зов высоты, хотя ты никогда теперь не доходишь до края, застывая на верхней ступеньке лестницы… и лишь слушая ее невнятный шепот.

Зачем ты остался?

Зачем тебя приняли?

Нет, то, что приняли, это понятно… хотя ты пришел сюда умирать. Но штурма не было. Войска просто покинули долину. И для здешних обитателей ты теперь спаситель, блудный сын, вернувшийся под кров давно покинутого дома. Твой старший брат, что возглавил клан после гибели отца, был рад оказать гостеприимство спасшему всех родичу. Твои преступления против семьи, явные или надуманные, разом простили. Ты теперь равный среди равных. И бывшие соклановцы славят тебя как избавителя. Но, только войдя в ворота крепости, ты понял, что за годы изгнания стал им чужим. Что те, кого ты прежде любил и берег, живут лишь в твоей памяти. Что твоя НАСТОЯЩАЯ семья осталась по ТУ сторону высоких стен. Те, кого ты любил и кого предал.

От мук совести не спасают даже радостные лица не погибших при штурме детей. А когда-то ОН обещал, что не тронет их.

ОН обещал… ЕГО руки… ЕГО губы…

Не думать.

Ты сам сделал выбор и теперь не сможешь его изменить. Да и не захочешь…

Долг победил любовь. И мир опустел. Стоило ли все это жизни тех, кто не погиб в пламени войны?

Нет ответа… нет уверенности в своей правоте…

Но ты так и не смог посмотреть в глаза сыну, когда тот потребовал встречи с тобой.

Не смог.

И Витарр увел войска от Проклятой крепости. Отныне и навсегда проклятой. Тобой… твоим окровавленным сердцем.

Сын принял твой выбор и не стал мстить за отца. Просто ушел, отказавшись от тебя раз и навсегда. Даже не посмотрел на стены твердыни, из-за которой погиб Владыка Гор. И вот уже пол года правит твердой рукой доставшимся ему королевством, полностью игнорируя и тебя и клан Диких Котов. Он не смог возненавидеть тебя, но не смог и простить. Ты для него умер в ту ночь, когда погиб ОН.

…Ступени.

Ступени бесконечной лестницы, убегающей ввысь крутой спиралью.

Светлый, совершенно мертвый камень, не оживленный даже малейшим мазком зелени. Ни кустика, ни листика, случайно занесенного ветром.

Тебе знакома каждая выбоина, каждая неровность старых камней.

Вот вытертый за столетия блестящий сланец, выделяющийся на фоне более светлого известняка. Но и его поверхность стерта до гладкой выемки в середине…

Камень в следующей ступеньке треснул. Щель совсем незаметна: слишком хорошая кладка… почти и не раскрошилась от времени.

А вот следующий камень уже чуть шатается. Надо бы сказать брату, чтобы послал каменщиков — здесь часто играют дети. Еще кто сорвется вниз с высоких и очень узких ступеней…

Пахнет холодным ветром и сухой, прокаленной на солнце пылью.

Слепящая белизна известняка.

Шершавая неровность камня под рукой.

Зябкий холод высоты и одновременно жар летнего полдня.

И тишина.

Давящая тишина над целым миром…

Белесое небо, камень и яростное солнце, что заливает все вокруг пронзительным светом, не оставляя места теням.

И никого вокруг… даже птиц нет за высоким парапетом. Живые остались далеко внизу. Здесь лишь звонкая тишина и шорох его шагов…