Видел сосредоточенных людей с мешками в руках. Торопились, рыскали по каким-то ящикам и стеллажам, собирали продукты, медикаменты, вещи первой необходимости. Судя по обстановке - орудовали на складе. Постоянно оглядывались, прислушивались. В дверях стоит один - следит за коридором.

   Видение исчезло, я снова вернулся в центральную секцию.

   - Понравилась прогулка? - спросил лысый.

   - Нет. Кто были эти люди?

   - Это мы. Те, кто очень хотел спастись после Армагеддона и потому ушли под землю. Отрезать себя от внешнего мира, от внешних опасностей - отличная идея. Но зверь всегда гнездится внутри нас самих. И обличий у него множество: страх, жестокость, похоть... Но любой из них ведет к падению.

   - И что с ними стало?

   Вопрос сам собой слетел с языка. Ответ на него знал. Вернее, догадывался о нем.

   - Я покажу...

   И снова в глазах полыхнуло холодом.

   Комната с обнаженными телами - стоны, вздохи, влажные касания. Но все это исчезает, когда настежь раскрывается дверь и в проходе появляются люди. Они укутаны в черное, на лицах повязки - только глаза видны. У них в руках веревки и изогнутые ножи. Крики наслаждения сменяются воплями ужаса и боли. Названные гости убивали без жалости и сомнений. Сталь впивалась в плоть, кровь лилась под ноги людей, пропитывала ковры и подушки. Но убивали не всех. Некоторых (и мужчин, и женщин) оглушали, связывали и утаскивали прочь.

   Темный подвал, шипение труб и негромкие слова. Трое стоят, курят. На низкой деревянной кровати раскинулось тело девчонки. На ней нет одежды, она избита. Мертвые глаза смотрят в потолок. Трое обсуждают, куда спрятать тело, шутят. Беседу на полуслове обрывает металлический скрежет. Насильники оборачиваются, затем выхватывают из темноты куски труб. Стоят, ждут. Но звуков больше нет. Постепенно расслабляются, решают скинуть девчонку в очистительную систему. Но сделать это не успевают. Откуда-то появляется человек, закутанный в черное. Быстрые рациональные движения, блеск ножа. Двое из троих падают в первые же пару секунд. У одного распорото горло, у другого вспорот живот. Третий падает на колени и просит пощады. Он ее получает - короткий удар рукоятью ножа в висок.

   К тому времени, как люди в черном пришли в операционную, человек уже успел расчленить и выпотрошить свою жертву. На незваных гостей он отреагировал спокойно, не сопротивлялся и не просил о пощаде. Он сделал иначе - улыбаясь, точно идиот, воткнул скальпель себе в горло. Его попытались спасти, но тщетно.

   Группу из полудюжины человек перехватили возле какого-то коридора. Нагруженные объемными рюкзаками, они явно торопились покинуть убежище - не успели. Их поджидали, а потому заперли в небольшой комнате. Но легкой победы людям в черном не досталось. Шестеро отстреливались и отбивались длинными тесаками. В конце концов, их все же задавили числом. Схватка вышла жестокой. Никто не желал отступать. Особенно глаз зацепил один эпизод: выстрелом из дробовика один из беглецов практически оторвал руку нападающему - крупному детине с парой топоров в руках. Не тому ли, что впоследствии стал погонщиком человеческого скота?

   Лысый знал, что показывать. По возвращении обратно я ощущал себя так, будто сам вымазался в чужой крови. Будто сам убивал. С упоением и верой в какие-то высшие идеалы.

   - Считаешь, всех их следовало оставить в покое? - спросил лысый. - Мы избавились от гнилья, но не выбросили его в окно, а предложили тому, кто сможет повести за собой.

   - Кому именно?

   - Ты действительно хочешь это знать?

   - Уже знаю.

   Брови лысого приподнялись.

   - Твари из Хаоса, - продолжил я. - Но не обычному демону, а уже издохшему. Думаешь, сможешь его контролировать?

   - Я всего лишь смиренный слуга. Мне ли думать о контроле высших созданий?

   - И все же ты хочешь его контролировать. Там, снаружи, еще много тех, кто не примет твои ценности. Они тоже умрут на крестах?

   - Если на то будет воля Поводыря.

   - Или твоя?

   Лысый нахмурился, его кулаки сжались.

   - Видят боги, я пытался дать тебе шанс. Но ты такой же мешок с костями, как и все прочие. Предлагаю добровольно отдать мне оружие и доспехи. Тогда больно будет только завтра.

   - Тебе нужен меч?

   Я вытянул клинок пламенной ярости перед собой. Огонь на нем вспыхнул, будто почувствовал близость потенциальной цели.

   - Пожалуй. Возможно, он придется по душе Поводырю.

   - Вот пусть он сам и заберет его.

   - Ты слишком молод и потому не представляешь, на что способны создания Хаоса. В их руках ты можешь умирать неделю, месяц, год... вечность. Они в силах разорвать тебя на части, а потом собрать снова. Быть может, несколько в ином порядке. По их воле ты станешь трахать себя в зад самым толстым и корявым суком, какой тебе дадут и при этом верещать от удовольствия. Ты созреешь свои мозги, а потом сожрешь то дерьмо, которое из тебя выйдет.

   - И все же я рискну поговорить с твоим Поводырем лично.

   - Ты повеселил меня, малыш. Хорошо, тебе представится такая возможность, если сумеешь покинуть гравитационную капсулу. Ты же знаешь, что такое гравитация? И что она способна сотворить с тем, кто попал под ее воздействие. Удачи.

   Он просто хлопнул в ладоши - и я тут же почувствовал давление. Оно ощущалось сразу со всех сторон и оно нарастало. Доспехи - ничто, когда на тебя давит многотонная плита. А если плита не одна? А если плиты все время подкладывают? Вскоре я и думать забыл о лысом ублюдке. Да что там о нем - обо всем. В голове пульсировала лишь одна мысль - высвободиться. Но сделать этого не мог. Иконки способностей оставались мертвыми, а физических сил не хваталось, чтобы противиться нарастающему давлению.

   В ушах зашумело, перед глазами появились черные точки. Дышать удавалось через раз, да и то лишь небольшим вдохами. Я попытался снова отмахнуться мечом, с огромным трудом выудил из вещевого мешка магический жезл, несколько раз выстрелил наугад. Все тщетно. Давление сворачивает в комок.

   Во рту появился привкус крови. Звуки исчезли разом все, даже шум. Что-то взорвалось в голове - и полная тишина. В тело что-то впивалось - то ли металл доспехов, то ли рвались мышцы. Не шелохнуться, не вздохнуть. Даже мысли в голове замерли.

   Свобода.

   Давление исчезло разом. Я вроде бы упал, но точно не скажу. В голове мир кружился до тошноты. Сдерживал позывы к рвоте - еще не хватало захлебнуться в собственном шлеме.

   Давление вернулось. Обняло, выдавило из легких драгоценный воздух. Очень хотелось кричать, но выдавить из себя даже мышиный писк - дело совершенно нереальное. Треск и скрежет - звуки, которые рождало само сознание. Ничего подобного в реальности я не мог услышать.

   Скачки давления происходили еще пару раз. Лысый вряд ли хотел меня убить. Скорее - проучить. Я потерял счет времени, позабыл обо всем. Только жадно хватал ртом воздух в моменты, когда мне это позволяли. Возможно, скулил. Надеюсь, что не просил о пощаде. Но полностью доверять собственному разуму и памяти не могу - было слишком больно.

   А потом все исчезло. Я лежал в глухой темноте и дышал. Не надо больше ничего - только возможность вздохнуть.

   Грохот.

   То ли голова взорвалась изнутри, то ли что-то случилось рядом со мной. Жаль, что ничего не вижу - мир только-только начинает обретать очертания, все еще плывет.

   - Вставай! - голос Эши звучал из далекой дали. Но это кричала именно она. Я не мог ошибиться. - Поднимайся!

   Снова грохот.

   Что-то ухватило меня за руку, потянуло. Все еще ничего не видя, еле-еле держась на ногах, побежал. Или поплелся, заплетаясь. Успевал с трудом, чуть не падал.

   Единственное на что ориентировался - шум шагов и редкие выстрелы. Нас преследовали, что-то кричали вслед. Но потом отстали.

   Что-то скрежетнуло, вызвав приступ зубной боли. В глаза ударил яркий свет. Шум шагов исчез. Вообще дышаться стало заметно легче. Некоторое время я жмурился, затем открыл глаза. Каким-то образом мы выбрались на поверхность и теперь бежали среди зарослей густого кустарника. Причем кустарника живого, с темно-зеленой листвой, густого, без каких-либо признаков ползающих паразитов. Но главное - ночь сменилась днем. Неужели я так много времени провел в гравитационной капсуле? Впрочем, оно и не удивительно. Надеяться на то, что собственная голова адекватно воспринимала действительность, не приходится.