И в этом архипелаге были большие острова, на которых, подобно роте или даже нескольким полкам Робинзонов Крузо могли не один год просуществовать большие сообщества людей. Здесь существовали системы вентиляции, кондиционирования, водоочистки, здесь функционировал транспорт, не говоря уже о просто гигантских запасах продовольствия и топлива и о существовании систем производства электроэнергии.

Но довольно узкий круг людей, собравшихся сегодня, мало интересовал подземный город в целом. Эти люди знали, где находится та часть «нижнего» города, в которой можно пересидеть даже ядерную войну со всеми ее последствиями — разумеется, при условии, что убежище не будет находиться в эпицентре взрыва.

А собрались сегодня министр внутренних дел Виктор Ерин, министр безопасности Николай Галушко, временно отстраненный от выполнения обязанностей первого вице-премьера Владимир Бурейко, комендант Москвы генерал-лейтенант Куликов и представитель службы охраны Президента генерал-майор Великжанин.

Собравшихся интересовала возможность проникновения в Белый дом после того, как он будет взят в плотное многослойное кольцо блокады, через подземные коммуникации, а значит, и возможность снабжения осажденных боеприпасами, пищей, водой, медикаментами.

Пока что среди команды Президента царила растерянность. Уже на следующий день после обнародования Указа № 1400 к Белому дому стали стекаться массы его добровольных защитников, и явно прослеживалась тенденция к значительному увеличению их числа. После того, как «Свобода'», «Би-Би-Си», «Си-Эн-Эн» и другие известнейшие информационные агентствa как-то cразy, будто знали обо всем, что должно было случиться, заранее, в один голос заговорили о кризисе в России, Президент впал в неожиданную ярость отчаяния, весьма усугубленную воздействием больших доз алкоголя, принимаемых в течение вот уже нескольких дней. Только срочно вызванный Бурбулис смог хоть немного успокоить его.

Единого мнения о том, что нужно делать дальше с защитниками Белого дома, после того, как решено было прекратить подачу туда электроэнергии и воды, не существовало. Хотя, конечно, большинство из команды Президента склонялось к тому, чтобы блокировать здание парламента поплотнее — полбеды еще, когда не функционирует канализация, а вот просидев несколько дней без пищи, многие резко поменяют свои политические пристрастия.

Министр безопасности рассмотрел возможность проникновения через подземные ходы в цитадель защитников Конституции групп «Альфа» и «Вымпел», способных, по его мнению, быстро и относительно малой кровью решить проблему. Но Галушко умалчивал о том, что офицеры этих спецгрупп вообще отказываются от любых форм штурма — будь это штурм с воздуха, с земли или из-под земли. Но не владеющий ситуацией министр безопасности блефовал, делая вид, что его ведомство готово в любой момент нейтрализовать защиту Белого дома. Конечно, заявление новоявленного главы некогда всесильного ведомства никто не воспринимал достаточно серьезно. Вообще практически у всех из высшего руководства сложилось впечатление о Галушко как о фигуре слишком незначительной, чтобы достаточно долго занимать пост министра безопасности.

Министр внутренних дел Виктор Ерин чувствовал себя если и ненамного увереннее, чем Галушко, но держался пободрее. Конечно, преступность в России уже практически полностью вышла из под контроля. Конечно, весь аппарат МВД донизу прогнил, разъедаемый коррупцией. Ерин не контролировал даже действия своих подчиненных — ведь среди защитников Белого дома были и милиционеры. Но все эти минусы, пусть даже и слишком серьезные, слишком существенные, перекрывались одним большим плюсом — Ерин был в фаворе у Президента, он был своим. Он доказал личную преданность во время майских волнений нынешнего года. Недавно полученное им звание генерала армии говорило о многом.

Ерин готов был не пожалеть сил и средств для того, чтобы в данной ситуации навести порядок любой ценой, хотя вслух он высказывался против штурма здания парламента.

А еще у Ерина существовали кое-какие интересы по отношению к Белому дому, точнее — к возможной его блокаде с использованием подземных ходов.

Присутствовавшсго на совещании Бурейко интересовало, конечно, как можно более быстрое падение парламента — ведь один из самыx главных его врагов Степанков полностью дискредитировал себя, находясь вместе с такими одиозными фигурами как Ачалов, Варенников, Дунаев и Руцкой. То же самое можно было сказать и о главе Конституционного Суда Зорькине, хотя последний никогда не представлял из себя достаточно серьезного политического противника для Бурейко — да, Бурейко мог ликовать сейчас, праздновать полную победу — разве что ненамного отодвинутую по времени — если бы не одно «но»: Коржаков сказал, что Степанков располагает серьезными козырями против него, каким-то путем к Генеральному Прокурору все же попал «компромат». Разумеется, Коржаков в общих чертах знал, что за материал попал к Степанкову, но он ни в коем случае не мог дать понять это Бурейко — генерал-майор хорошо усвоил правила аппаратных игр. А Бурейко был, есть и будет в аппарате, роль его всегда. будет оставаться значительной, вне зависимости от того, какой официальный пост он займет завтра.

Великжанин, личный друг и подчиненный Коржакова, присутствовал на совещании, во-первых, для того, чтобы знать, какой информацией располагает этот следопыт о подземных ходах — плохо, если он знает слишком много, больше, чем люди из Управления охраны. А во-вторых, он обязан был знать что здесь говорится, какие у кого существуют мнения, какие кто готов принять решения. Вторую свою миссию, в отличие от первой, Великжанин и не скрывал. Он знал, что последнее слово в создавшейся ситуации должно остаться за его другом и шефом. Великжанин был почти на десять лет старше Коржакова, которому в этом году исполнилось сорок три, но он видел не одну взошедшую и засветившуюся звезду на политическом небосклоне и сейчас знал наверняка — через очень короткое время звезда Коржакова засияет ярче всех.

Между тем знаток подземных сообщений продолжал обозначения на вывешенной для всеобщего обозрения карте-схеме:

— Существует старый ход, идущий параллельно Большой Грузинской и Конюшковской улицам, пересекающий внизу улицу Рочдельскую.

— Позвольте, но ведь он пересекает линии метро между «Краснопресненская» и «1905 года», — возразил внимательно следивший за объяснением генерал-лейтенант Куликов.

— Он проходит на несколько метров выше тоннеля метро.

— И во время строительства тоннеля не завалился?

— Представьте себе, нет. Этот ход достаточно хорошо укреплен. Один его конец, со стороны зоопарка, открыт, а со стороны Рочдельской улицы заделан. Если разобрать эту заделку...

— ... То можно запустить в Белый дом зверей, — сострил Великжанин.

Никто почему-то не засмеялся, но Великжанина это не смутило. Он продолжал с хмурой рассеянностью внимать городскому спелеологу, всецело занятый выполнением своей основной задачи — выяснением осведомленности последнего. Сам-то Великжанин прекрасно знал, что со стороны американского посольства — знали ведь, когда вселяли туда американцев — существуют в целости и сохранности смотровые люки системы водоснабжения и телефонных сетей, в стенах которых размещены замаскированные дверцы, ведущие в сухой и чистый тоннель, который как раз и выходит под Белым домом наверх.

— Можно также воспользоваться очень удобным и, я бы даже сказал, просторным тоннелем, идущим от подземной линии, протянувшейся параллельно Киевской линии метро. Этот тоннель пересекается несколькими старыми ходами, один из которых, по моим данным, выходит как раз на Белый дом.

А вот это сообщение весьма насторожило Ерина. Едва дождавшись окончания совещания, он позвонил своей старой знакомой, некогда занимавшей весьма высокий пост в Советском Комитете защиты мира, а ныне подвизавшейся в одном из общественных фондов Российской Федерации.

— Валентина Макаровна, — сказал министр, — нам бы надо срочно встретиться.