— Специальная одежда для полюсной партии.

Мой стандарт. В этой одежде мы завоюем полюс!

После осмотра трюмов начальник экспедиции предложил пройти в жилое помещение. Сначала заглянули в какую-то каюту, похожую на канцелярию, — пишущая и счетная машинки, телефон, шкафчик с регистраторами и гроссбухами.

— Ветеринарный департамент… научный… машинный…. медицинский. Департамент полюсной партии, — быстро показывал американец толстые инвентарные книги в прекрасных переплетах, с золотыми надписями по корешку. — В этой каюте мозг экспедиции. Каждое ее движение зарождается здесь. Ничто не движется без ордера отсюда. И всякое действие отражается здесь же. Сейчас я позвоню стюарду, чтоб дал вина. Он принесет три бутылки в кают-компанию и три расходных ордера сюда, вот в этот ящик. Понятно?

После этой демонстрации экспедиционных порядков посетили еще одну из жилых кают и про-

Шли в кают-компанию. Угощая гостей вином и ананасами, начальник экспедиции рассказал о зарождении и организации своего предприятия.

Это вторая экспедиция к полюсу, снаряженная на средства миллионера Циглера. В 1901 году начальник первой, Болдуин, зимуя на Земле Франца-Иосифа, не сумел объединить участников экспедиции. Были неурядицы с норвежской командой судна. Вернулись в Америку, почти не приступив к работе. Фиала, участвовавший в экспедиции в качестве фотографа, сумел уговорить миллионера не прекращать попыток достижения полюса.

— Я был очень убедителен, — оживленно рассказывал Фиала (разлив вино, он отдал стюарду пустую бутылку). — Мистер Циглер согласился со мной. Не выходя из его офиса, я получил из собственных рук старого джентльмена вот эту книжечку, — Фиала вынул из кармана длинную книжку в жестком переплете.

— Это чековая книжка мистера Циглера. Счет Циглера в этом банке достигает десятка миллионов долларов. Мистер Циглер не ограничил меня в расходах. Могу тратить без предела. Каждому из нас я мог бы выписать чек на любую сумму… разумеется, в том случае, если бы был уверен в целесообразности этого расхода для успеха экспедиции.

Молодой человек засмеялся и движением пальца пробежал по корешкам оторванных чеков. Замелькали числа в три и четыре знака.

— Общий расход на экспедицию оказался свыше полумиллиона долларов. Да, да, больше миллиона рублей на ваши деньги. И предстоят еще расходы. Но полюс будет наш! — заметно оживившись после двух бокалов вина, продолжал Фиала. — Полюс будет наш! Не было экспедиции, снаряженной так богато, столь мощно вооруженной с технической стороны. Мы имеем все. Лучшие машины и инструменты. Все снаряжение — по специальному заказу из отборных материалов. Превосходные канадские и сибирские меха, нью-джерсийская шерсть. Из провизии все лучшее, что производит мировая пищевая индустрия: английские сухари, австралийское мясо, шотландская лососина, скандинавский бекон, сибирские рябчики. У нас четыреста тридцать ездовых сибирских собак и два десятка лучших маньчжурских пони. Да, да, все лучшее в мире собрано здесь, — твердил американец. Его щеки раскраснелись, глаза блестели. — На экспедицию затрачены настоящие деньги. Но деньги — это успех. Деньги — победа! Я утверждаю: вся современная культура движется деньгами. Деньги — культура, деньги — все! Я так и сказал тогда мистеру Циглеру… Вот моя фраза: «Дайте мне достаточно денег — я завоюю полюс и привезу бессмертие для вашего имени». Мистер Циглер очень умен и осторожен, но он согласился со мной. Теперь вы понимаете мою уверенность в успехе? Мой девиз — организованность и деньги. В той каюте, вы видели, — штаб экспедиции, там ее мозг. Здесь, — Фиала хлопнул ладонью по книжке, — здесь ее сердце! Нет, я не боюсь неудачи. Все предвидено и обдумано. Для участников полюсной партии предусмотрена особая плата. Каждый градус широты удваивает поденную оплату. Если на восемьдесят втором градусе каждый из моих спутников будет ежедневно получать три доллара экстраплаты, то на восемьдесят пятом он получит двадцать четыре доллара, а на девяностом — триста восемьдесят четыре доллара в день! Чеки на экстраплату я буду выдавать ежедневно. Все мои спутники станут богатыми людьми. Ясно?.. Я вижу, вы убеждены. Да, джентльмены, деньги и организация — вот путь к победе, — твердил Фиала, провожая гостей до трапа. — Я буду очень рад получить от вас поздравления и послать вам свой дружеский привет!

Он приветливо помахал рукой и, поднявшись на мостик, стал деловито отдавать какие-то приказания.

По дороге к своему судну гидрографы говорили об американцах. Двое, пришедшие на корабль с опозданием, рассказали, что их встретили на палубе капитан «Америки» Коффин и один из ученых участников экспедиции. Как видно, капитан не в больших ладах со своим шефом. Коффин не очень уверен в достижении полюса. Говорят, в экспедиции много людей, не видавших не только полярных льдов, но и простого снега. Сам Фиала — кавалерист, хорошо владеющий фотоаппаратом. И только. Весь его полярный опыт — одно небольшое санное путешествие в предыдущей циглеровской экспедиции. С ездовыми собаками никто обращаться не умеет. К счастью, удалось разыскать Василия Жукова, участника предыдущей циглеровской экспедиции.

Коффин рассказал, что прошлая циглеровская экспедиция была снаряжена почти так же богато, но вернулась ни с чем.

Смешливый Балакшин, приятель Седова, вдруг расхохотался.

— Один хвастун, другой ворчун. Как, говорите, фамилия капитана — Коффин?.. Да ведь по-русски это значит «гроб»! В жизни не поехал бы на судне с капитаном под фамилией Гроб! Озолоти меня мистер Циглер, и то не поеду. Георгий Яковлевич, вы мечтаете о полюсе. Смотрите, не берите в свою экспедицию капитана с такой ужасной фамилией!

— Кто? Поручик Седов? На полюс? — весело зашумели гидрографы. — Нет, правда?

Седов вспыхнул, бросил сердитый взгляд на болтливого товарища, но заговорил в том же веселом тоне:

— На полюс? Почему бы нет! Я готов хоть сейчас, если найдется и у нас честолюбивый миллионер и поднесет мне чековую книжку. Честное слово, я не буду ею злоупотреблять и на десятую долю! А почему бы на самом деле мне и любому из нас не стать на место этого кавалериста? Каждый из нас моряк и капитан. По крайней мере, не заблудимся. Все мы знаем, что такое лед и северное море. А к морозу мы более привычны, чем любой из этих американцев. На холодке нам работа — одно удовольствие. А сей молодой начальник, боюсь, быстро прекратит писание чеков в своей штабной холодной палатке!

Седов заразительно расхохотался, представив, как продрогший человек на льду пишет чеки закоченевшими руками для стоящих в очереди людей в балахонах со знаками черепа и скрещенных костей, но оборвал смех и заговорил совершенно серьезно:

— Полюс! К полюсу стремились лучшие люди. У нас Ломоносов всю жизнь мечтал о морском пути на Восток и о Северном полюсе. Менделеев говорил: «Россия стоит фасадом к Северу», и тоже стремился в Арктику. Русский народ заселил огромные пространства на Севере и всю Сибирь до самого Ледовитого моря. Я читал, что в устье Енисея, под семьдесят третьим градусом, и на Шпицбергене, под семьдесят восьмым, были русские поселения. И теперь русские живут на берегу Ледовитого океана в устье Колымы и Индигирки. Так кому же, как не нам, привыкшим к работе на морозе, заселившим Север, дойти и до полюса? И я говорю: полюс будет завоеван русскими!

— Опоздаем, — безнадежно махнул рукой длинный помощник командира. Поправил уныло повисшие усы, но они спустились еще ниже. — Вот увидите, этот молодчик побывает на полюсе.

— Не будет этого, — убежденно сказал Седов. — Помните, когда я спросил, боится ли он неудачи на пути великих предшественников, в глазах у этого развязного парня что-то мелькнуло, словно мышь пробежала и скрылась. Я тогда понял: он сам не верит. Не верит сам, поверьте вы мне! Да и на что ему полюс! Он, слышали, одно твердит: деньги и деньги!

Возбужденный разговором, Седов долго не мог уснуть. Первый раз в жизни он завидовал по-настоящему. В самом деле, в руках этого самоуверенного американца все козыри. Только одно: слишком громоздкой получилась эта экспедиция со всеми ее штабами и департаментами, с балластом всякого ненужного добра. Седов вспомнил игру в «двадцать одно» и широко улыбнулся: «Да, тузов у него полны руки. Но не лишка ли прикупил этот дядя?» — подумал он. И, завернувшись в свое тоненькое одеяло, закрыл глаза^[11].