Как же представить это эротичным? Валентине происходящее больше кажется банальным. Ожившей картинкой того, как она обычно представляла себе садомазохистские сцены. Что ж, по крайней мере сейчас есть возможность наблюдать за этими двумя людьми, воплощающими собственные фантазии. Нужно постараться и создать что-то стóящее. Она, прошмыгнув мимо женщины, Анны, припадает к полу, вползает между ними и достает люксметр. К удивлению Валентины, Анна смотрит прямо на нее. У Анны широкие скулы и раскосые глаза. На лице женщины расплывается улыбка чеширского кота.
— Добро пожаловать, Валентина, — говорит она.
Валентина от изумления теряет дар речи. Разве Леонардо не говорил, что общаться им нельзя? Почему же Анна обращает на нее внимание?
Анна искусно обжигает кончиком хлыста голую грудь мужчины.
— У нас гостья, — говорит она ему ледяным голосом. — Она пришла, чтобы увидеть, как ты будешь наказан и унижен.
Ники не отвечает, но Валентина видит его эрекцию. Тут же в голову приходит мысль: «А что, если бы госпожа связала Тео, ей самой показалось бы это эротичным?»
Анна бросает хлыст на пол и подходит к Ники. Она что-то держит в руке, но Валентина не может разобрать, что именно. Она наклоняется, лижет его сосок, одновременно гладя пенис, а потом защелкивает на сосках маленькие зажимы. Валентина замечает, что Ники вздрагивает.
— Сегодня, Ники, из-за того, что у нас гостья, я буду очень ласкова, — говорит Анна, становится перед ним на колени и начинает водить его пенисом по своей обнаженной груди. Валентина смотрит, как Анна вводит пенис себе в рот, поглаживая другой рукой мошонку. Она делает снимок за снимком — это единственное, что удерживает ее от того, чтобы сбежать из комнаты. Она чувствует себя вуайеристкой. Разве это не должно происходить наедине, без свидетелей? Хотя Леонардо для того и нанял ее, чтобы она запечатлела реалии его мира. Да и все не так уж страшно. Ники, конечно, связан, но сейчас ему доставляют скорее удовольствие, чем боль. И как только Валентина об этом подумала, лишь только услышала, как участилось дыхание Ники, Анна прекращает сосать его член и отстраняется. Широким жестом вытирает рот.
— Ну хватит, — говорит она и подмигивает Валентине. — Помни, Ники, ты мой раб, а не наоборот.
Она поднимает хлыст и, прежде чем Валентина успевает сообразить, что сейчас будет, со всей силы стегает Ники. Он издает приглушенный крик. Но госпожа не удовлетворена. Она снова хлещет его, совсем рядом с пенисом. Валентине делается дурно. Неужели он от этого получает удовольствие? Такое невозможно! Но, к своему огромному удивлению, она замечает, что его эрекция усилилась, а дыхание участилось.
— Правильно! Принимай наказание как мужчина, — рычит Анна.
Она снова бьет Ники, и на месте ударов на его коже выступают красные бугры. Нет, Валентине это не нравится. Даже отдаленно. Она поднимает камеру и начинает пятиться к двери. Но Анна ловит ее свободной рукой и впивается ногтями в ее тело.
— Что? — коротко спрашивает она, вперившись в нее взглядом. — Для тебя это слишком?
— Нет, я просто решила, что фотографий уже достаточно… Освещение тут не очень хорошее.
Анна буравит ее глазами, а потом хохочет.
— Я поняла, — говорит она. — Ты бы кем хотела быть, мною или им? — Она с усмешкой кивает на Ники.
Валентина не отвечает, стараясь вырваться из цепкой хватки женщины.
— О, да на тебе написано, что ты из тех, кто подчиняется. Тебе не нравится видеть мужчину таким, верно? Но ведь правильнее так, чем наоборот, ты не находишь, детка?
Валентина буквально вываливается в коридор, прижимая фотоаппарат к груди. Она прислоняется спиной к стене и сползает вниз, пытаясь успокоиться. Ей отвратительно то, что она сейчас наблюдала. Валентине физически было плохо, когда она видела, как эта женщина истязала мужчину. И все же в глубине души она понимает, что Анна права. Она прижимает колени к груди и тяжело дышит. Прямо перед ней дверь Темной Комнаты. Какое-то время Валентина смотрит на дверь. На блестящей металлической поверхности видно ее размытое отражение. Она похожа на маленькую девочку, прячущуюся от злого серого волка. Что происходит за этой дверью?
— Валентина, что с вами? — Это Леонардо. Он стоит на нижней ступеньке и озабоченно глядит на нее.
Она поднимается и делает глубокий вдох, стараясь прийти в себя.
— Ничего, я в порядке. Просто что-то стало нехорошо. Мне нужно на воздух.
Она понимает, что ее ложь очевидна, но, как ни странно, в его голосе не слышно издевки.
— Вот как. Наверное, для вас это было слишком? — виноватым тоном произносит он.
— Да, — честно признается она. — Пожалуй.
Леонардо протягивает ей руку.
— Пойдемте. Вам нужно выпить. Это поможет.
Она не возражает, поднимается с ним по лестнице и идет в его стерильный кабинет. Он, открыв застекленный шкафчик за письменным столом, достает оттуда бутылку красного вина и два бокала.
— У меня есть бутылочка отличного рипассо, — вкрадчиво говорит он, — и я как раз думал, с кем бы ее выпить.
Валентина, положив фотоаппарат на стол, усаживается на кремовый диван, все еще чувствуя себя довольно глупо. С благодарностью принимает бокал и делает глоток. Богатый фруктовый вкус вина сразу же улучшает ее самочувствие. Леонардо обходит комнату с бокалом в руке, потом садится перед ней на стол. Несколько минут проходит в молчании.
— Ну вот, вы уже выглядите получше, — наконец говорит он. — А то на вас совсем лица не было.
— Спасибо за вино, — отвечает она, делая еще глоток, и добавляет: — Простите, я не думала, что такая впечатлительная.
— Я бы не сказал, что вы впечатлительная. По крайней мере если верить рассказу Розы и Селии.
Валентина чувствует, что заливается краской стыда. Интересно, кто из них проболтался?
Леонардо улыбается, в уголках его глаз появляются морщинки.
— Селия — моя давняя подруга, — поясняет Леонардо, как будто прочитав ее мысли. — Вам понравилось? — мягко спрашивает он.
Валентина смотрит ему в глаза и вдруг понимает, что он интересуется этим не из похоти, а из любопытства, точно ему действительно важно, получила ли она удовольствие.
— Да, неплохо развлеклась, — отвечает она, зачем-то употребив слово из электронного письма Тео.
Леонардо поднимает бровь, видимо, ожидая продолжения.
— Это было очень эротично, — медленно произносит она. — Меня как будто унесло куда-то… В мыслях… — Она задумывается. — Это было неожиданно.
— Почему? — Леонардо весь подается вперед, как будто не хочет пропустить ни единого ее слова.
— Я никогда не думала, что меня могут возбуждать женщины. То есть… Неужели это значит, что я лесбиянка или бисексуалка?
Леонардо вздыхает, глядя ей прямо в глаза.
— Как я ненавижу все эти ярлыки. Гетеросексуал, гомосексуал, бисексуал, асексуал, мазохист, — перечисляет он, загибая пальцы, — нарциссист. — Последнее слово неприятно повисает в тишине.
Он спрыгивает со стола и садится рядом с ней. Он настолько близко, что она видит черные волосы, пробивающиеся из-под ворота его темно-зеленой рубашки.
— Я считаю, что обозначить сексуальность человека каким-то специальным термином невозможно. Она многолика и развивается, постоянно меняясь. Она может быть источником огромного удовольствия, а может — исходной точкой наших глубинных страхов.
— Получается, я никто? Занялась любовью с двумя женщинами… — Валентине то, что она об этом говорит вслух, кажется еще более фантастическим, чем само воспоминание о случившемся. — Это меня не меняет?
— Конечно же, это вас меняет. — Леонардо подается вперед и заглядывает ей в глаза. Когда он говорит, она чувствует на своих губах его дыхание. — Через секс мы можем очиститься, стать новым человеком. Секс может быть самым невинным, чистым способом общения двух душ и в то же время самым темным и грубым взаимодействием двух тел.
Леонардо откидывается на спинку дивана, держа бокал обеими руками. Глаза его сверкают так, что Валентине он кажется больше похожим на какого-нибудь возвышенного пророка, чем на владельца клуба садомазохистов.