Круг ее почитателей, поклонников и личных друзей был настолько широк, что частенько наши дорожки пересекались, и я без конца натыкалась на кого-нибудь, кто был с ней знаком, взахлеб говорил о ней как о забавной, обаятельной, совершенно потрясающей личности, сообщая мне также о том, что он или она собираются помочь ей найти нового редактора, нового агента, предоставить ей на лето свой дачный домик, печатать ее рукопись на машинке, в общем, оказать всяческую помощь.

Некоторых из них я пыталась предупредить, что Джой всего лишь использует их в своих целях, но все были настолько околдованы ею, что не только не хотели слушать меня, но даже относились к моим советам с подозрительностью.

— А вот Джой о вас всегда хорошо отзывается, — неприязненно заметила Мэри Фаррар, новый литературный агент Джой, когда я намекнула ей, что Джой может быть очень коварной. Мы познакомились с Мэри через наших дочерей, посещавших одну школу, и были довольно близкими подругами до тех пор, пока однажды я не посмела плохо отозваться о ее дражайшей новой клиентке.

Бедная растрепа Мэри. Вот кто был превосходной мишенью для Джой. В свои тридцать пять она имела уже двойной подбородок, и вид у нее всегда был такой, словно она только что вынырнула из торговых рядов Блумингдей-ла во время большой распродажи. Она была из тех женщин, у которых вечно вымотанный вид и у которых есть все: и муж, и двое детей, и работа по пятьдесят часов в неделю, и кошка, и собака, и громадная квартира, и долг перед друзьями, и обязанности во всевозможных общественных женских организациях. Она относилась с материнской заботой ко всем без исключения, и этот порок пожирал ее тело и душу быстрей самого мощного наркотика.

Да разве могла Джой удержаться от соблазна? И разве могла Мэри противостоять ей? Я видела, что происходит, но ничего не могла поделать. Узнав, что Джой переехала к Мэри на время работы над третьей книгой, я вновь попыталась предупредить Мэри, встретившись с ней на школьном родительском собрании. Она внимательно выслушала меня, а потом отвернулась в другую сторону, словно сам мой вид был ей неприятен.

Вероятно, Джой рассказала ей о своих отношениях с Ральфом, и мои предупреждения показались ей следствием глубокой застарелой обиды. Не будучи знаменитостью, Ральф все же был известным юристом, и Джой не без гордости могла похвастать победой над ним. К тому же он был мужчина, а чем больше мужчин оказывалось на счету Джой, тем прочней за ней закреплялась репутация бисексуальной личности, ибо за последние десять лет мода на лесбиянство постепенно уступила бисексуальности.

Поэтому, если разговор заходил о Джой, я приучала себя помалкивать, предоставляя людям возможность испытать на собственной шкуре неизбежное предательство с ее стороны. Некоторые из них искали потом со мной встречи, рассказывали о своих злоключениях.

Среди тех, кто пытался найти у меня утешение, был и ее второй муж — Фредерик Уорт. Ральф познакомил меня с ним еще в начале семидесятых, так что я знала его еще до встречи с Джой. До своей женитьбы на ней он, несмотря на невзрачную внешность — мягкий подбородок и продолговатое лицо с похожими на кроличьи щеками, — был восходящей звездой музыкальной комедии. Разведясь с ней, он несколько раз напрашивался ко мне на обед и во время этих визитов с горечью жаловался, как жестоко она с ним обошлась. Два года супружеской жизни положили конец его карьере, вдобавок он потерял все свои сбережения, пытаясь пробить постановку мюзикла и сыграть в нем одну из ролей по ее роману «Ответный поцелуй судьбы». Он не упоминал об этом, но его вид красноречиво говорил о пристрастии к кокаину: покрасневший сопящий нос, нервные подергивания. Где он теперь, чем занимается — мне неведомо. Знаю лишь, что он так нигде больше и не играл.

Чуть ли не пять раз звонила машинистка, которая ког-да-то работала в конторе Ральфа, не получившая ни цента за перепечатку рукописи третьего романа Джой. Она была настолько ошарашена таким пренебрежительным отношением, что вбила себе в голову, будто именно я — жена, обманутая мужем, — уплачу долги старушки Джой.

Звонил даже ведущий одной из телевизионных передач и жаловался, что одолжил Джой денег на покупку платьев для участия в его передачах, но возвращать долг Джой отказалась, заявив без всякого смущения, что наряды были ей подарены. Точнее, преподнесены в качестве вознаграждения.

Один лишь человек никогда не искал у меня утешения — Изабель Суонн, хотя и ее, как и остальных, постигла та же участь: Джой бросила ее, когда подвернулась более подходящая кандидатура — новый издатель с более щедрым и более энергичным рекламным отделом.

Разумеется, отступничество Джой ни в коей мере не сказалось на карьере Изабель. Насколько мне известно, сейчас ее выдвигают на пост президента ассоциации средств массовой информации, центр которого находится в Коннектикуте. Так что теперь она осуществила свою мечту — переехала за город. Правда, однажды мы столкнулись с ней лицом к лицу у зеркала в женском туалете — это было на одном из вечеров, устроенном для сбора денежных средств в пользу публичной библиотеки, — и я увидела, что от былой ее привлекательности не осталось и следа. Ее прекрасное надменное лицо, преждевременно состарившись, превратилось в жесткое и циничное, а роскошные волосы были пересушены и коротко, по-мужски, подстрижены.

Относить метаморфозу, случившуюся с Изабель, только на счет Джой, может быть, и нечестно, но очень уж соблазнительно.

И, наконец, однажды, когда я забирала Роберту из школы, ко мне подошла Мэри Фаррар и предложила где-нибудь вместе пообедать. Как выяснилось, неделей раньше Джой бросила ее ради молоденького, но уже известного агента-мужчины из Калифорнии.

Бедняжка Мэри потратила столько сил, чтобы выбить для Джой невиданно огромный аванс за ее третью, ужасно плохую книгу «Ребенок из Джерси». Мало того что она в течение нескольких месяцев предоставляла Джой и кров, и стол, она еще и одежду ей покупала, принимала ее друзей и даже, как я подозреваю, спала с ней. (В отличие от Ральфа, муж Мэри не только сохранил иммунитет к чарам Джой, но и несколько раз требовал выселить Джой из их квартиры, угрожая Мэри разводом.)

Я хотела было напомнить Мэри, что я ее предупреждала, но вовремя сдержалась и лишь сочувственно кивнула в ответ. Но не в сочувствии нуждалась Мэри. Перечислив все услуги, оказанные ею Джой, и оскорбления, полученные вместо благодарности за помощь, Мэри хотела от меня лишь одного: чтобы я объяснила, чем именно, по моему мнению, она могла обидеть Джой и как ей теперь загладить свою вину перед ней?

Я никогда не считала себя вправе излагать жертвам Джой свое мнение о ней. Я просто внимательно выслушивала их — так же, как много лет назад выслушивала саму Джой. Ведь не одному же цинизму учили все эти истории. В этом я была уверена.

После публикации ее третьей книги «Ребенок из Джерси», которая не имела успеха ни среди читателей, ни среди критиков, Джой исчезла. Одни утверждали, что она в Европе, другие — что живет в Гонконге с каким-то китайским бизнесменом. Однако Мэри Фаррар, беспрестанно наводившая справки о ней, сообщила мне, что на самом деле Джой находится в Индии.

Та же Мэри поведала мне, что приблизительно в 1981 году никому не известный литературный агент, представлявший англоязычных писателей Азии, стал распространять в издательских кругах рукопись новой книги Джой, повествующей о порочной жизни богачей Нью-Дели.

В 1983 году книга, наконец, вышла в свет в мягком переплете. Я взяла у Мэри почитать ее. Роман оказался еще хуже предыдущего, третьего. Сплошная сумятица. Содержание книги было безнадежно затеряно под грудой предложений — без единого глагола, но с кучей придаточных — о несчастной жизни автора: совершенно нельзя было понять, чем занимаются герои, не говоря уже о том, какого они пола, так как все они носили длинные, состоящие из четырех слогов индийские имена, за исключением самой маленькой Джой, которую в этом романе звали Малышка Фаунтлерой.