Так в этом свете исчезает жестокость Тимура, что снова и снова подчеркивают арабские источники, и хитрость Тимура теряет свой коварный привкус, превращается во все предусматривающее, основанное на знании сокровенного благоразумие. Повседневная военная хитрость теряет свое значение и проявляется очень редко. Что достойно внимания в арабских источниках — наряду с большим числом жертв — битву за Дели Насир-ад-дин Умар обходил молчанием: хитростью Тимур вывел из строя слонов — он велел забить железные крюки, потом приказал своим войскам притвориться, будто они обратились в бегство; погнавшиеся за ними животные поранили себе ноги и мучимые болями больше не могли маневрировать. Они совсем впали в панику, когда он навстречу им выслал верблюдов, которые несли легковоспламеняющийся материал, который подожгли как раз перед линией битвы58. Все виды коварства, которые враги могли найти у Тимура, до вручения фальсифицированных посланий59, все это для его сторонников, если они это упоминают, является доказательством того, что земная жизнь была передана в его распоряжение, что он ею умел управлять. К тому же еще осмотрительность, с которой он имел обыкновение планировать свои походы 60, с которой он проводил разведку еще до того, как она ему действительно была нужна. Благодаря своим многочисленным шпионам он всегда был в курсе дел страны, прежде чем он вступал на ее территорию; он знал, например, обо всех событиях, чрезвычайно неприятных для каирского султана, и использовал свои знания в случае надобности. То, что о нем говорили тайком в лагере врагов, будто он в союзе с сатаной, не удивляет61.

Он один хотел возглавлять все свои предприятия; поэтому он, как рассказывают, хотя и советовался со своими доверенными, но иногда оставлял их в неведении относительно своих истинных намерений. Все снова и снова он мог извлекать выгоду из эффекта неожиданности, которого он добивался. Даже Ибн Арабшейх, который испытывал к нему все что угодно, только не расположение, допускал, что все эти способности свидетельствуют о том, что Тимур получал вдохновение от Бога — но, возможно, не как милостыню, а чтобы тем надежнее предать его проклятию62. И внушение, которое выпадает на долю святого, может быть роковым, прежде всего, если он стремится сознательно его использовать63. Об ужасах войны нельзя было говорить в присутствии Тимура, утверждает Ибн Арабшейх64. Кажется, в глазах полководца они были неизбежным сопутствующим явлением исполнения той миссии, которую ему поручили. То, что враг, который не вступил в «мирное сообщество», поплатился своей жизнью65, в этой связи тоже следует обдумать.

Но что означает распоряжаться земной жизнью? Это предполагает определенную разумом связь со способами власти и с людьми, и все меры, которые принимаются, вытекают только из решения «господина счастливых обстоятельств», которому помогает сам Бог. Тимур отдает распоряжения на главных местах военных действий и на второстепенных, он дает указания посланникам, решает судьбы стран света; и победа, и поражение зависят только от его приказов. Только тех людей, которые полезны для выполнения его планов, может он уважать: саидов, ученых и святых, ремесленников, врачей и астрологов — но не поэтов. Историографию он любит; сам неграмотный, он часто заставлял читать из летописей на персидском языке и скоро знал их наизусть благодаря своей исключительной памяти так, что исправлял ошибки чтецов. Очень много внимания он уделял также пророкам доисламского периода66. История — это дела великих властителей подобных ему, и пророки были посланы Богом, чтобы политически объединить человечество единственным, религиозно узаконенным устройством — так, как Александр, который выступает в эпосе Низами полководцем и пророком; и так, как начинал это делать Мухаммед! Чингисиды были призваны восстановить это дело, которое оказалось в опасности из-за ошибок людей — вспомним о «диадохах»! — и присоединить части света, в которых еще имели вес неверные. Это была миссия Тимура; притязания ислама смешались с притязаниями Чингисидов67.

Тимур, кажется, наряду с поэзией, уклонялся и от других видов развлечения и пустого времяпрепровождения, за одним исключением: он был восторженным шахматистом и привлек в свое окружение целый ряд мастеров этого искусства, среди них и некоего Ала-ад-дин ат-Табризи. Этот человек, автор учебного пособия по игре в шахматы, умел играть вслепую против нескольких игроков. В то время как они долго раздумывали над каждым ходом, ат-Табризи сразу переставлял свои фигуры и, казалось, не раздумывая. Али аби-Талиб однажды явился ему во сне и вручил шахматную доску; и с тех пор его никто больше не смог победить. И ат-Табризи, таким образом, действовал по внушению из сокровенного; по праву мог сказать ему Тимур: «Ты суверен в царстве шахмат, так же как я суверен в царстве власти!»68 — шахматная доска была маленьким миром. Игрок составлял план, передвигал фигуры, чтобы оставить в неизвестности противника относительно собственных намерений, следующих шагов, чтобы расставить ловушку, а потом разбить. Цель игры — не ничья, компромисс, а уничтожение противника, полная победа «мирного сообщества». В игре Тимур постоянно тренировал то, к чему он стремился в действительности. Действительность была разнообразна, нужно было справиться с самыми различными условиями. Так, Тимур не ограничивался обычной шахматной доской; в его присутствии играли за продолговатой доской и круглой; он сам спроектировал большую доску с полями десять на десять и увеличил воюющие соединения верблюдами и муллами69, по Ибн Арабшаху — двумя верблюдами, жирафами, разведчиками, осадными машинами и одним визирем70.

Для избранного Богом «господина счастливых обстоятельств» мир — это доска, на которой он передвигает фигуры до своей победы. В его сердце, поясняет Насир-ад-дин Умар, веление Бога присутствует на земле. Тимур появился к определенному моменту, чтобы таким образом быть возвышенным Богом над всеми остальными людьми. Жазди пишет, что по распоряжению Тимура возникла рифмованная тюркская хроника его дел и тот контролируемый самим Тимуром исторический труд, о котором говорил уже Шами71; сведения о возвышении Тимура, правда, были скудные и должны были быть дополнены им, Жазди, во времена правления Шахруха72. Один из дворцов, которые Тимур велел заложить в конце своей жизни в окрестностях Самарканда, был раскрашен картинками, которые прославляли его победы, изображали, как представали перед ним послы, как покоренные султаны бросались в пыль, и показывали его семью, его доверенных, ученых, саидов, знатных людей империи, «все совершенно так, как в действительности», чтобы все, кто сам не видел это событие, мог получить о нем представление. Когда он не находился в своей резиденции, жители, должно быть, прогуливались в этих садах73.

Тимур теперь был убежден в своем величии. Но его все еще окружали астрологи, хотя он мог, как рассказывал Насир-ад-дин Умар, не обращать внимания на их оговорки в решающий момент. Для Насир-ад-дина Умара причина этого кроется в вере в превосходящую, единственно определяющую силу, силу Бога. Это, видимо, только полуправда, так как если все явления этого мира находятся в связи, которую может обнаружить пытливый ум, как только увидит их глубинные корни, которые ведут в сферу сокровенного, то, видимо, не только возможно из космических знаков сделать вывод о происходящем теперь или в будущем; также возможны изменения выводов: если с очевидным в это мгновение дела обстоят так или иначе, то построение космических указаний соответствует; а если астрологи, видимо, со своими вычислениями пришли к другому результату, то тогда они ошиблись в расчетах.

То, что определенные земные условия, должно быть, сопровождаются соответствующими им указаниями из сокровенного, что, таким образом, позволяет сделать вывод о событиях по состоянию звезд, а этим и о всеобщей связи, в которой отдельное необычное событие может быть размещено, доказывает Жазди своими высказываниями о дате рождения и гороскопе Тимура. Он исходит из описания сна Качули74: та восьмая яркая звезда, которая вышла из его одежды, — равный солнцу счастливый правитель, который освещает семь атмосфер земли; он родился 25 месяца шабан 736 года (8 апреля 1336 г.), под знаком Овна, который относится к Марсу и стихией которого является огонь. Так как при обосновании ти-муридской династии «благословенное существование того величия было фундаментом непоколебимого рода последнего навеки господина счастливых обстоятельств, и так как для восходящей звезды такого сооружения в любом отношении целесообразна стабильность, а мир неизбежно меняется, божественная мудрость потребовала... чтобы чудесная восходящая звезда была звездным знаком, стабильность которого не допускает разрушения. Этим свойством украшен звездный знак Козерога...» Хотя он сам по себе принадлежит к тем, которые указывают на большие изменения, его господином является Сатурн, стихия которого земля, «крайность постоянства». Такое смешение контрастов — изменение и постоянство — самое сильное из всех мыслимых указаний на продолжительность, так как «высшую степень совершенства достигает свойство, как только оно сможет содержать в себе свою противоположность»; так говорится в ряду священных божьих имен: «Первый и Последний, Явное и Скрытое». «Из этих хитроумных... соображений становится ясно, что для восходящей звезды космических событий, поскольку для них требуется момент стабильности, самым подходящим звездным знаком может быть только Козерог». Жазди разбирает другие признаки гороскопа Тимура, которые — из взгляда на прошлое — должны быть такими, а не иными75; при этом неясно, относит ли он их к 8 апреля 1336 года76. Но что это уже может означать? И эта дата, как мы знаем, только подогнана к событию. .Разве не бесчестно конструировать задним числом положение звезд применительно к событиям? И вообще, имеет ли смысл такая астрология? Дадим еще раз слово тому трактату, которому мы уже обязаны рядом общих представлений об астрологии. Она (как мы читали) имеет дело не только с «необходимыми» естественными явлениями, но также с такими, с которыми нельзя быть уверенным, «возможны» ли они вообще. Суннитский теолог, такой как Насир-ад-дин Умар, может здесь возразить, что астрология бесполезна, потому что любое явление, осуществляемое Богом по его необъяснимой воле, в момент его возникновения необходимо. Автор трактата знает это возражение, и он не оспаривает его правильности. Но мы постоянно остаемся в неведении, даже в невежестве, именно ввиду событий, происходящих в будущем. И в такой степени мы включили соображение о возможных происшествиях с привлечением космического порядка и пытались составить себе мнение об этом, что вероятно произойдет. «Это незнание — основа для нашей цивилизации. Если бы не было этого незнания... тогда бы на этом свете не было планирования всех стремлений и оно осталось бы недоставленным посланием. Тогда любое врачебное лечение, любой совет правоведов, пробуждение пророков и их призыв к вере — тогда все это было бы суетным и ничтожным!»77.