Тимур продвигался дальше на юго-восток. Бои, которые приходилось вести его войскам, не были легкими. К тому же их настиг голод; они пришли в такое состояние, в котором их больше нельзя было сдерживать, они грабили и убивали всех, кого хватали . Только саидов и ученых, на указах которых базируется толкование предписаний шариата, которые несли слово божие, смог спасти Тимур. И насколько обе группы заслуживали этих забот, многословно указывает Насир-ад-дин Умар. В конце концов, он же сам принадлежал к ученым, и при продвижении Тимура даже должен был позаботиться о безопасности коллег в одном поселении, покинутом остальными жителями. Многочисленные русла рек и болота затрудняли продвижение вперед. Наконец 26 октября Пир Мухаммед подошел со своим войском из Мултана; он захватил богатые трофеи, но ему и его воинам пришлось вынести большие лишения. Тимур велел поделить все награбленное добро между эмирами. Теперь ему срочно потребовалась их преданность, так как жители Дипалпура убили его посла; на добровольное подчинение правителя Кашмира нечего было надеяться.

Наступление на Дели могло бы стать чрезвычайно рискованной авантюрой, так как отступление с севера представляло бы большую угрозу. Тимур не оставил это без последствий, но спешно двинул свое войско вперед, чтобы разрушить крепость Бхатнаир, в которую бежали жители Дипалпура20, так как она считалась одной из самых надежных крепостей в Индии. Двадцать парасангов прошли за два дня без какой-либо остановки для отдыха, а затем цель была достигнута. Сразу начали делать подкопы под стены. Осажденные решили, что сопротивление бессмысленно, и попросили пощады. Выбрали пятнадцать беженцев из Дипалпура и убили в знак возмездия. Боясь за свою жизнь, оставшиеся в крепости закрыли ворота, но потом передумали и сдались. Из-за такого непостоянства и потому что многие из них «были неверными, подонками и преступниками, вспыхнуло пламя царского гнева, и последовал приказ, чтобы все войско вошло в крепость и подожгло здания. Неверные обитатели крепости сжигали своих жен, своих детей и свое имущество; те, которые утверждали, что они мусульмане, отрезали головы у своих жен и детей, как у баранов». Не боясь смерти, защитники ринулись в бой, чтобы найти собственную гибель. Лишь немногие из нападавших избежали тяжелых ранений, и, как рассказывает Насир-ад-дин Умар, чагатаевские военачальники тоже не один раз оказывались в опасности. Тринадцатого ноября всю местность сровняли с землей; Тимур двинулся дальше21.

Сначала продвигались не в строгом порядке; отдельные соединения самостоятельно выполняли боевые задачи против «разбойников». Двадцать шестого ноября все части войска снова соединились, и теперь двигались дальше в боевом порядке, так как надо было рассчитывать и на атаку со стороны войска султана Дели22. Долго выдержать это было невозможно; куда бы они ни приходили, жители сжигали свои дома и бежали по направлению к Дели, ничего не оставляя. Кормить войска поэтому вряд ли еще было возможно, да и скот, который взяли с собой, бедствовал. Поэтому нужно было попытаться занять укрепленные места, которые были расположены не слишком далеко от дороги, и раздобыть провиант. Четвертого декабря в покинутом городе Панипате нашли полный амбар зерна; содержимое было поделено между войсками23. Теперь стояли приблизительно в пятидесяти километрах севернее Дели. Тимур приказал правому флангу войска напасть на укрепленный замок Джахан-нумэ, расположенный лишь в двух парасангах от столицы, и разграбить его. Другие воинские части переправились через Джамну и начали продвигаться к крепости Луни, куда за ними последовал Тимур девятого октября — в той области было достаточно пастбищ. Во время обеденной молитвы войсковые команды начали разрушать стены, к вечерней молитве с этим было покончено. Затем снова обычные грабежи и убийства — и еще в тот же день двинулись дальше на юг к высоте у Джахан-нуме. Тимур велел произвести разведку местности, а также области южнее Дели. Двенадцатого декабря самолично рассматривал сооружения Джахан-нумэ .

Как теперь архитектурные постройки Джахан-нумэ, «зеркала мира»25, сверкают под лучами завоевывающих мир знамен и широкая территория тех мест для прогулок превратилась благодаря счастливому блеску украшающей мир диадемы в долину роз, от которого появились дух и истинное значение этого названия (тут можно было сказать с полным правом: «Его строитель), султан Фирузшах (прав. 1351-1388) выразил этим названием настоящее вдохновение; из области сокровенного на его долю выпала ссылка на то, что эта архитектурная постройка со временем станет зеркалом мира с пребыванием всего мира под одной-единственной маской, всего господства в одном-единственном теле». Любой счастливчик, который с помощью создателя достигнет выдающейся ступени господина счастливых обстоятельств, равных которому нет, увидит весь мир в одном дворце и все создания земли в одном лице26, Воспримет в один-единственный момент ясным глазом все эпохи времени — с тех пор, как мир стал вращаться, до конца рода человеческого. Пусть никто, бросив короткий взгляд, не посчитает все это притворным преувеличением! Высокоблагородный создатель в восхваляемом Коране называет своего друга Авраама — о нем молитва милосердного! — «моя общность» (сура 16,120); Бог говорил о человеке ради его славы и чести, как об общности27.

Гарнизон Джахан-нумэ предпринял вылазку на слонах, приспособленных для войны, но неожиданно нашел обратный путь отрезанным и должен был спасаться бегством в Дели — многообещающее предзнаменование, полагает Насир-ад-дин Умар. Тимур приказал подготовить теперь все для атаки на Дели. Без всякого поручения, как утверждает хронист, астрологи принялись за работу, чтобы выяснить, благоприятен ли час. Однако мавераннахрский знаток шариата замечает в решительной форме, что истинно верующие знали, что все в сфере появления и исчезновения ни в коем случае не происходит по созвездиям; они ничего не могли сами по себе и уж совсем ничего против воли Бога; они должны были следовать его решению! «Они все сами находятся в кругах вещей, начинающих свое существование — как и циркулирование присущего правителю мира душевного склада, в котором проявляются чудеса силы божественного предназначения». Наоборот, существование правителя мира заставляет звезды служить ему; как же он должен был тогда заботиться о союзе звезд, предвещающих несчастье?28 Нет, утром перед атакой на Дели Тимур другим образом искал многообещающее предзнаменование, которое ему было нужно. На рассвете дня, «который является часом удачи», он открыл Коран, и в глаза ему бросился следующий стих: «Земная жизнь похожа на воду, которую мы посылаем с неба. Растения земли, которые поедаются людьми и скотом, поглощают ее. Затем, как только земля нарядилась и украсилась, а ее жители полагают, что все в их силах, ночью или днем приходит наш рок над всей землей! Как подкошенные, мы позволяем всему выглядеть так, как будто бы за день до этого ничего не существовало!» (сура 10, 24). Ссылка на тщеславие надежд, которыми льстили себя защитники Дели! И еще раз спросил он Коран, на суре 16, 75 он открылся: «Бог уравнял крепостного раба, который не может ничего изменить, и того, кому мы предоставляем хорошее пропитание, из которого он затем тайком и открыто подает милостыню». Разве такие люди равны? «Разве для замыслов могли бы быть более благоприятные предзнаменования, чем эти оба стиха?» — спрашивает Насир-ад-дин Умар своих читателей. Конечно, нет! Итак, Тимур со своими воинскими соединениями, которые под его командованием немного отдохнули на плодородных пастбищах восточнее Джахан-нумэ, уже пятнадцатого декабря снова переправился через реку. Двумя днями позже войска были расположены для битвы29.

Тимур не полагался полностью на благоприятное предзнаменование; прежде чем вступить в бой, он сделал все, чтобы добиться благоприятного для него исхода. До ста тысяч пленных собралось со времени перехода через Инд; не могли ли они в предстоящей битве выступить на стороне султана Дели? Тимур решил, что все боеспособные мужчины из тех «индийских неверных и идолопоклонников» должны быть предусмотрительно убиты. И Насир-ад-дин Умар, который «еще никогда не забил ни одного барана», должен был выполнять приказ и велел убить в тот день десять пленных, которых он присвоил себе. На каждые десять индийских женщин и детей был приставлен для охраны старшина30.