Элизабет, напротив, была смугла, темноволоса, чувственна. Ленивая и самовлюбленная, она беззаботно относилась к собственной карьере, носила наряды исключительно от знаменитых кутюрье, не имела близких подруг, курила, часто напивалась до бесчувствия, беспрестанно сквернословила, обожала секс и ни разу не переступила порог церкви с тех пор, как венчалась с Ники Хилтоном.

Второе существенное отличие заключалось в том, что Элизабет стояла на пороге своего третьего замужества, в то время как Дебби приближалась к своему первому разводу, несмотря на то, что муж был первым и единственным, кому она подарила любовь. В это время Фишеры испытывали серьезные супружеские проблемы, и каждый из них, стремясь сохранить семью, посещал психиатра.

«У Фишеров все не так уж гладко, — сообщил Тодд одному репортеру. — Эдди — любитель ночных развлечений, а Дебби — домоседка».

Поскольку Тодд считал Эдди Фишера и его жену кем-то вроде членов собственного семейства, то неудивительно, что он включил их, вместе с родителями Элизабет, ее братом Говардом и его женой Марой, Майком Тоддом-младшим и его женой Сарой, и Кантинфласом в список свидетелей, удостоившихся чести присутствовать на небольшой домашней вечеринке, состоявшейся перед многолюдным празднеством.

В урочный час приглашенные собрались в главном зале виллы Эрнандеса, ожидая появления жениха и невесты. Им пришлось дожидаться около часа, прежде чем в дверях появилась Элизабет, уже нетвердо стоящая на ногах после выпитого за день шампанского. Ее внесли в зал и бережно усадили на диван. На невесте было ярко-голубое шифоновоеплатье работы Хелен Роуз, на руке сверкал свадебный подарок Тодда — бриллиантовый браслет стоимостью 80 тысяч долларов. Сладкоголосый Эдди Фишер приветствовал чету новобрачных «Мексиканской свадебной песней», а Лепотоги объявил их мужем п женой. После чего Майк Тодд и Кантинфлас снова подхватили Элизабет под руки и вынесли её из зала.

«Лиз пьяна, что еле держалась на ногах», - вспоминал один из гостей.

На протяжении всего вечера Майк Тодд не отходил от жены ни на шаг. Стоило ему отойти от Элизабет котя бы на пару метров, как та начинала истошно кричать: «Майк! Майк! Ну куда же ты! Не бросай меня одну! Не бросай меня одну!»

На протяжении последующих шести месяцев Элизабет наслаждалась блаженством в обществе мужа, стараясь побороть утренние приступы головокружения и рвоты.

«Майк проявлял к ней особое участие, потому что она была беременна, — вспоминал секретарь Тодда. — Он был горд, что в его годы снова станет отцом».

В июле Тодды перебрались в Коннектикут, чтобы быть поближе к больнице «Харкнесс Павильон». Через месяц Элизабет почувствовала схватки. Майк вызвал машину скорой помощи и в сопровождении полицейского эскорта, расчищавшего им путь, отправил жену в больницу.

«Она испытывала адовы муки, — заявил Тодд репортерам. — Все время кричала и плакала».

6 августа над Элизабет колдовали шесть докторов. В результате их усилий и кесарева сечения на свет появилась девочка весом всего в пять фунтов. Врачи объявили Тодду, что его жене не перенести еще одних родов и во избежание риска предложили стерилизацию. Тодд дал согласие на операцию, однако Элизабет, придя в себя после наркоза и узнав эту новость, заявила следующее:

«Это самый страшный удар за всю мою жизнь — это все равно, что умереть».

Супруги нарекли дочку Элизабет Франсес и стали называть ее Лиза. Счастливый отец не мог сдержать переполнявшего его восторга. Он позвонил в Лондон, Париж и Голливуд, чтобы сообщить о рождении дочери и о том, что малютка не дышала целых четырнадцать минут.

«Я едва не умер, пока она не издала первый писк. Это были самые долгие четырнадцать минут в моей жизни, — говорил он. — Но крошка так хороша, что ее мать по сравнению с нею — Франкенштейн. Мы с Лиз по гроб жизни останемся благодарны врачам за то чудо, что они для нас сотворили».

На следующий день Майк Тодд купил новорожденной дочери подарок, хотя та все еще находилась в инкубаторе. Это была золотая щетка для волос, которую украшала выгравированная надпись: «Дорогая Лиза, эта щетка могла бы быть платиновой, если бы твоя мама не говорила, что я тебя слишком балую».

Майк заявил репортерам, что подумывает о том, чтобы преподнести супруге в знак своей признательности за рождение дочери Тадж Махал:

«Если это заведение продается, что ж, я, пожалуй, рискну, — заявил он. — Лиз держалась молодцом и, как мне кажется, заслуживает подарка. Я бы модернизировал этот Тадж Махал, потому что трубы там наверняка уже ни на что не годные. Я бы, пожалуй, мог сделать из этой развалины конфетку...»

Вместо этого Тодд заказал пять тысяч цветных открыток, которые они с Элизабет разослали по всему миру, возвещая о рождении дочери. На них был изображен пухлый херувим в золоченой колыбельке с белоснежным пологом, свисающим с усыпанной драгоценными камнями короны, перевитой гирляндами цветов. К этой изысканной миниатюре размером 8 на 12 дюймов прилагалась гравированная визитка Элизабет и Майка Тоддов. Об имени девочки и дате ее появления на свет не сообщалось.

И хотя в возрасте избалованной актрисы и неугомонного шоумена была разница в двадцать семь лег, они, казалось, были специально созданы друг для друга. Они оба не представляли себе жизни без острых ощущений, обожая ходить по краю пропасти. Болезни Элизабет и пристрастие к азартным играм Томе приятно щекотали обоим нервы.

«Мы не в силах жить так, как живут другие, — довил Тодд. — Подобная жизнь не для нас».

Им обоим обязательно требовались зрители. Казалось, им доставляло огромное удовольствие со всей откровенностью выставлять напоказ свои отношения — во всем кипении их необузданных страстей. На весь мир объявляя о своем любовном союзе, Элизабет, в частности, сказала:

«Мы сделали все, чтобы вечно оставаться вместе. Майк считает, что муж и жена должны быть неразлучны, и поэтому я говорю ему: «Куда бы ты ни пошел, я всегда последую за тобой».

«Я всегда одеваюсь так, как нравится Майку, — говорила Элизабет. — Я причесываю волосы так, как нравится ему. Я не устаю говорить о нашем брачном союзе. И все потому, что смысл брака стал мне понятен. Я знаю, что это значит».

На одном официальном завтраке в Новом Южном Уэльсе супруги импульсивно потянулись поцеловать друг друга через сидящего между ними премьер-министра — эта сцена вызвала возмущение австралийских газет, обрушившихся на молодоженов за «дешевое лобызание на публике». На вручении наград киноакадемии, когда Тодд получил «Оскара», снова не обошлось без прилюдных поцелуев. Фотографы умоляли их повернуться лицом к объективу, но пылкие супруги никак не могли оторваться друг от друга.

«Пошли они к черту, — произнес Тодд — Я хочу, чтобы целый мир знал, как я люблю эту киску».

В иные минуты их страсть выливалась в бурные ссоры. Элизабет визжала, Тодд рычал, и оба на чем свет стоит поносили друг друга. Весь мир обошли снимки их шумных скандалов — бывшие голубки кричали друг на друга, пуская в ход повсеместно понятные жесты.

«Эта девка всю свою жизнь только и делала, что искала на свою голову приключений, — говорил Тодд — Наконец-то теперь нашелся человек, который покажет ей, что к чему. До сих пор еще никто не давал ей отпора. Я совсем другое дело. Как только ей под хвост шлея попадет — будьте уверены, я не дам ей спуску. До сих пор мужчины ходили перед ней на задних лапках. Но только не я. Со мной такой номер не пройдет».

«Скажи это кому-нибудь другому», — не лезла в карман за словом Элизабет.

Бывший репортер агентства Ассошиэйтед Пресс Джеймс Бейкон вспоминал, как однажды, сидя между супругами в «роллс-ройсе», он угодил под перекрестный огонь их ссоры.

«Элизабет пришла в ярость от того, что Майк снял в «Вокруг света за 80 дней» Марлен Дитрих, — рассказывал Бейкон. — Было ясно как божий день, что эта молоденькая красотка ревновала Тодда к такому ветерану экрана, как Марлен Дитрих. Когда-то у Майка был мимолетный роман с Марлен. Вовек не забуду того шока, который я испытал, услышав как Элизабет своим хорошеньким ротиком истошно материла Майка. Очарования как не бывало. Каждая такая публичная сцена заставляла окружающих задаваться вопросом, как долго просуществует этот брак. Когда какая-то журналистка обмолвилась, что, мо ее мнению, не более полугода, Майк Тодд обозвал ее «сексуально озабоченной старой девой», добавив при этом: