Джеймс Дин, самое удивительное открытие американского кинематографа после Марлона Брандо, на всей скорости врезался на своем серебряном «порше-спайдере» в бок другой машины. Произошло это на дороге неподалеку от Пасо-Роблес, в Калифорнии. За четыре дня до гибели он закончил финальные сцены в «Гиганте», и Элизабет, в качестве прощального дара, преподнесла ему сиамского котенка.

«Я не могу поверить в это несчастье, — рыдала — Только не Джимми, он был так молод, так полон жизни».

На следующее утро Джордж Стивене вызвал ее в студию. Ей предстояло закончить свою финальную сцену в фильме. Элизабет ответила, что у нее от слез распухли глаза — она проплакала всю ночь. Стивене ответил, что его это меньше всего волнует. Она обязана выйти на работу, и добавил, что Джеймс Дин просто не стоил тех слез, поскольку она льет их ради собственного удовольствия и ей, очевидно, нравится впадать в истерику.

«Джордж был с ней неласков, — вспоминал Рок Хадсон. — Элизабет в своих пристрастиях бросается в крайности. Если она кого-то любит, значит любит, если же нет — тогда берегись. А еще у нее вспыльчивый характер, просто невероятно, какой вспыльчивый. Она при малейшей несправедливости взрывается. Джордж заставил ее выйти на работу сразу после смерти Дина. Он еще не закончил фильм. А она не могла остановиться и продолжала лить слезы. Помните эту сцену у меня в кабинете? Она все рыдала и рыдала, а он снимал меня поверх ее головы. Но она позволила ему это сделать».

«Бессердечный чурбан, — бросила она в лицо Стивенсу и, возмущенная, вышла вон. — Надеюсь, ты будешь жариться в аду!»

На следующий день она слегла с болями в животе, и ее в срочном порядке отправили в больницу.

«Если бы не вчерашний скандал с Джорджем Стивенсом, если бы не моя истерика и слезы, если бы я потом не ела, то ничего бы не произошло», — утверждала она.

Исполненная решимости наказать режиссера, она оставалась в больнице две недели, тем самым задерживая окончание съемок и заставила всю съемочную группу дожидаться ее возвращения. Она не присутствовала на похоронах Дина в его родной Индиане, однако распорядилась, чтобы туда послали цветы. Когда же она узнала что академия киноискусства отказалась посмертно присудить Дину специального «Оскара» за его работу в картине «Бунтовщик без причины», ее возмущению не было предела.

«Я не пойду на вручение наград, — заявила Элизабет. — Я не собираюсь воздавать почести тому, кто отказывается отдать должное таланту Джимми — присудить «Оскар» самому яркому дарованию в кинобизнесе».

К тому времени, когда «Гигант» вышел в прокат, Джеймс Дин успел превратиться в героя, чья посмертная слава превзошла все границы. Его бунтарство сделало его кумиром тинейджеров пятидесятых годов. Критики же были поражены тем, с какой убедительностью он сыграл в техасской саге Эдны Фербер превращение простого работяги с ранчо в нефтяного магната.

«Именно Джеймс Дин поражает нас своим блестящим исполнением, создав в лице Джетта Ринка самый яркий, самый запоминающийся образ в фильме «Гигант».

Однако комплименты достались не только одному Дину. Наконец-таки Элизабет удостоилась за сыгранную ею роль тех отзывов, о которых давно мечтала. Ее героиня, Лесли Бенедикт, молодая женщина, вышедшая замуж за баснословно богатого техасца, становится хозяйкой ранчо «Реата».

«Она стареет изысканно и с достоинством, что вызывает в нас восхищение и зависть» — писала «Нью-Йорк геральд трибьюн».

«Мисс Тейлор, чей талант и эмоциональный диапазон до сего времени казались нам довольно ограниченными, неожиданно поражает яркой, убедительной игрой, которая никого не оставит равнодушным, — сообщалось в «Вэрайети». — Она нежна и одновременно упряма. Любопытно, что во второй половине фильма, когда в ее волосах начинает пробиваться седина, она смотрится гораздо лучше, чем в первой.

Играя зрелую женщину, научившуюся приспосабливаться к различному социальному окружению, мисс Тейлор одновременно убедительна и прекрасна».

Однако даже самая удачная ее роль на тот момент все еще не тянула на «Оскара». Номинации удостоились ее партнеры по фильму — Рок Хадсон, Джеймс Дин и Мерседес Маккембридж. Всего «Гигант» удостоился десяти номинаций. Но только Джордж Стивене получил «Оскара» как лучший режиссер.

Сами съемки явились для Элизабет суровым испытанием, особенно во время натурных съемок в Марфе, штат Техас, где столбик термометра частенько поднимался до ста двадцати градусов по Фаренгейту. Стивене требовал, чтобы Элизабет ежевечерне просматривала отснятый материал. Он сопровождал критическими замечаниями каждую ее интонацию, каждый жест, допытываясь, какие эмоции двигали ею в тот или иной момент. А поскольку Элизабет болезненно воспринимала любого рода критику, неудивительно, что между нее и режиссером нередко вспыхивали ссоры.

«У нее есть все, чтобы стать настоящей звездой, — кроме умения сосредоточиться», — говорил Стивенс.

Элизабет мстила ему доступными ей способами — ее ни с того ни с сего могла подкосить очередная хворь?

«Она сидела на съемочной площадке в инвалидной коляске, а вокруг нее суетилась сиделка — Элизабет утверждала, что ее терзает невыносимая боль седалищного нерва, — вспоминал один из свидетелей этой сцены. — Она пыталась встать на ноги, но тотчас же вскрикивала от боли. Однако в конце рабочего дня она окликала Рока Хадсона: «Эй, подожди меня!» — и как ни в чем не бывало вскакивала с кресла, и только ее и видели. Физически, как мне кажется, она была вполне здорова».

Эмоционально Элизабет пребывала на грани срыва. Ее брак с Майклом Уайлдингом дал глубокую трещину, а сама мысль о разводе доставляла ей душевные страдания. Элизабет с болью в сердце думала о будущем своих детей и при мысли снова остаться без мужа впадала в истерику. На протяжении всей работы нал, фильмом «Гигант» она льнула к Року Хадсону, ища у него поддержки. По словам Элизабет, он был вторым после Монтгомери Клифта ее лучшим другом.

«Мне жаль ее и детей, — вспоминал Хадсон. — Она их так любит, но сама никогда толком не знает, чего ей хочется и куда ей надо».

Майкл Уайлдинг лишь раз навестил жену во время натурных съемок, причем уехал, пробыв лишь несколько дней, после очередной ссоры. Позднее он вылетел в Марокко, для работы над картиной «Зарак Хан» с участием Аниты Экберг, и Элизабет летала проведать его. Супруги снова поссорились, и Элизабет вернулась в Америку.

«Там было ужасно. Кошмарная грязь и вонь, — вспоминала Тейлор. — Улицы — какие-то узкие, кривые проходы, заполненные немытыми арабами и испанцами, по булыжной мостовой текли потоки нечистот. Куда ни посмотришь — всюду грязь. Пища тоже кошмарная. Я вернулась домой и на месяц слегла в больницу».

Уайлдинг шутил, что для его жены лечь в больницу — все равно что отдохнуть в дорогом отеле. Она же в свою очередь обвиняла его в том, что он не верит в ее болезни. От друзей не ускользнули трения между супругами. Однажды, когда Уайлдинг сидел возле бассейна, Элизабет позвала его к себе по домофону.

«Дорогой, хочешь взглянуть на мое новое платье?»

«Я занят, дорогая», — отвечал Уайлдинг.

«Майкл, приходи немедленно, я тебе говорю», — потребовала Элизабет.

Пробормотав извинения, Уайлдинг пошел взглянуть на супругу и ее новое платье. Когда же его спросили, почему он всегда и во всем ей уступает, Уайлдинг лишь пожал плечами.

«Лиз добра ко мне, — сказал он. — Так что, почему бы и нет?»

Во время поездки в Нью-Йорк Элизабет позвонила Фрэнку Фаррелу и попросила его, чтобы он отвез ее куда-нибудь пообедать. Фаррел согласился заехать за ней в «Сент-Реджис», где она остановилась в номере-люкс своего дяди Говарда Янга.

«Я позвонил, и дверь открыл Майкл Уайлдинг, — вспоминал Фрэнк Фаррел. — Он был там вместе с Монтгомери Клифтом и Родни Макдауэллом. «Я думал, у меня встреча с Элизабет», — сказал я. «Так оно и есть, — ответил Уайлдинг. — Ты ведешь ее на обед, верно я говорю?» «Я тоже так думал, но я же не знал, что и ты здесь». — Я совершенно не знал, что мне делать, но тут в комнату вошла Элизабет, готовая идти со мной, и мы с ней вдвоем удалились, а трое мужчин остались сидеть в номере. Это была совершенно дурацкая ситуация».