Вдали точка над водой. Подводная лодка! Это наши в Атлантическом океане. U-61 на обратном пути. Команда машет бескозырками - привет родине. Снова одни.
Ворочаем на юг. Парусное судно! Из Монреаля в Эбердин. Потопили. Шторм и стужа в течение двух дней. Ночыо идем на глубине...
30 апреля 1917 г. - Над морем восходит сияющее весеннее солнце. На юге над горизонтом облачко дыма. Две мачты, тонкие, как острие иглы. Затем лишь одна мачта. Вдруг труба и опять дым. Но все это далеко, далеко, за горизонтом, видно только через бинокль. Мы погружаемся и идем навстречу неведомому судну. Через полчаса видно лучше. Какой-то темный пароход идущий странным зигзагообразным курсом. Мы поднимаем перископ на целый метр над поверхностью, чтобы получить возможность тщательно наблюдать. Пароход, видимо, очень осторожен. Он приближается, виляя из стороны в сторону, как пьяный. Мы наблюдаем и контролируем курс противника с часами в руках.
«Внимание! Перемена курса примерно на 315 градусов». На борту подводной лодки курс, считают на градусы, ноль градусов обозначает курс на север, следовательно, 315 градусов - на северо-запад.
Через десять минут новое сообщение: «Внимание! Перемена курса на 330 градусов».
Еще через десять минут: «Внимание! Перемена курса на 345 градусов?» и т. д.
Так судно меняет курс каждые 10 минут и, по-видимому, каждый раз приблизительно на 15°. Мы делаем прокладку на карте и расчеты, соображаем и гадаем, чтобы разобраться в этой системе зигзагов и найти нужный нам курс, который мог бы где-нибудь перерезать курс противника, пока он еще впереди нас.
На корме парохода обыкновенный, немного потрепанный английский коммерческий флаг. Это странно, так как англичане предпочитают нейтральные флаги и знаки.
Что-то чувствуется в воздухе и призывает нас к чрезвычайной осторожности: «Опустить перископ! Ниже! Опустить! Немного выше! Опустить! Опустить!»
Штурман возле меня держит руку на приводе лебедки перископа и то поднимает, то опускает перископ и одновременно лифт, на котором я стою.
Море наверху некстати успокоилось. Каждая точка, каждая линия, каждое возмущение на гладкой поверхности воды могут нас выдать.
«Немного выше, еще немного выше! Ниже! Опустить!»
Наш «глаз» остается, таким образом, все время под водой, и только на мгновенье, на секунду, когда спадают бьющиеся над ним струи воды, можно видеть. Серебристый свет и короткий взгляд.
Противник как раз опять меняет курс. Я вижу, как судно сильно кренится и идет на нас. Мне достаточно идти вперед с малой скоростью, чтобы через несколько минут приблизиться к нему.
«Ниже! Опустить! Поднять! Опустить!»
На борту мертвая тишина. Слышны лишь отрывистые команды для перископа, характерный звук поворачиваемых рулей глубины: роковой час!
Только бы англичанин задержался теперь хоть на десять минут.
Наконец, через 8% минут после последней перемены курса, и за 1% минуты до нового поворота форштевень судна входит в поле зрения перископа слева и проходит нитку визира на прицеле.
Перед нами синевато-зеленая вода. Снова свет.
Передняя мачта, мостик!
«Первый аппарат, товьсь!» Еще струйки воды перекатываются над головкой перископа.
Теперь визирую линию, проходит труба судна.
«Первый аппарат, пли-и-и!» Команда «пли» отдавалась медленным, певучим тоном.
Легкое сотрясение в передней части лодки. Торпеда пошла. -
Мы должны попасть, я это чувствую. Через 20 секунд раздается сильный взрыв, затем еще через 2 секунды - второй, гораздо более сильный (повидимому, произошел взрыв котла). Сотрясение от этого настолько сильно отдается на корпусе лодки, что я сейчас же погружаюсь на 20 м, чтобы выяснить, не попало ли и нам. Но так как все оказалось в порядке, мы опять поднимаемся на перископную глубину и осматриваемся вокруг. Торпеда попала сзади машинного отделения, и вследствие взрыва котла середина судна сильно разрушена. Экипажа совсем не видно.
Когда я с высоко поднятым перископом огибаю нос судна. - это был наш приманивающий маневр, чтобы узнать, не предпримет ли что- нибудь противник, - из скрытого под мостиком орудия но перископу открывается сильный огонь. Ага! Мы втягиваем наши «щупальцы» (перископ), увеличиваем расстояние и все время держимся как раз перед носом лишенного способности двигаться неприятеля, чтобы не дать ему возможности использовать оружие против нас. В этот промежуток времени мы наблюдаем через увеличительное приспособление перископа и скоро убеждаемся в том, о чем мы уже чутьем догадывались во время всей атаки.
На корме стоит хорошо замаскированная большая пушка. Покрышка с нее была сброшена взрывом торпеды и изорвана. Все же я мог разглядеть орудие только после долгого и тщательного наблюдения. Под мостиком с обеих сторон по 7,6 см пушке. Дальше к корме были откинуты два полупортика в борту; за ними, повидимому, стояли торпедные аппараты. Судно-ловушка!
До взрыва снаружи, конечно, ничто не было заметно. Казалось, что это безвредное английское судно, которое мы так бесчеловечно хотел и потопить.
Когда противник видит, что его беспорядочная стрельба не достигает цели и партии проиграна, экипаж пересаживается в шлюпки. На этот раз представление с «панической партией» не выходит столь удачным. Театральная сцена, как видно, тонет. Я быстро приставляю мой цейссовский фотоаппарат к перископу и впервые снимаю эту редкую птицу, находись сам в полном спокойствии на 6 м под водой, и затем на полном ходу погружаюсь. Их надо еще проучить! Я всплываю вторично уже на вполне безопасном расстоянии.
«К орудиям!» «Дистанции 2000 метров!» «Беглый огонь!»
И мы расстреливаем зловредное судно из двух орудий. Снаряды
1
летят над сидящими в шлюпках «томми» , один из снарядов попадает в судно. Оно горит и становится на дыбы, мелкие осколки разлетаются по палубе. Мы продолжаем стрелять, пока не получаем уверенности, что на борту действительно не осталось ни одной «живой души».
Противнику здорово досталось. Судно совершенно разламывается посредине и тонет двумя отдельными частями в огне и дыме, с трескам и шипением погружаясь и глубину. Воздух стал чист. Теперь я уже мог подойти и узнать, с кем мы имели дело.
На месте кораблекрушения повсюду плавают всевозможные предметы и среди них части одежды с флотскими пуговицами, вещевые сундучки, столы, стулья, морские карты и т. д. На крышке одного на таких сундучков мы нашли под обычной картинкой «sweet girl» («красивая девушка») то, что мы искали, - открытку со следующим адресом: «То the sailor Jackson, on Board H.M.S. «TULIP» («Q-12»)» («Матросу Джексону на борту Корабля Его Величества «Тьюлип»).
Это-то «Q-12» и было самым интересным для нас. Q-12 это английское обозначение судов-ловушек! Исчезли наши последние сомнения. Мы повернули к шлюпкам, обошли их кругом и с огромным интересом смотрели на эту кучку людей, хотевших нас уничтожить. Вид у этой компании был неважный, точно это была прогорелая труппа актеров. Я решил взять в плен аптрепренера этой труппы. На наш вопрос: «Where is the captain?» («Где капитан?») на спасателной шлюпке встал один человек и, подняв руку, отрекомендовался. Шлюпке было приказано подойти к нам и командер Льюис был взят на борт.
Когда ему объявили, что он отправляется с нами в Германию в качестве пленного, Льюис попрощался со своей командой, оставшейся на шлюпках; ему замахали бескозырками, раздались возгласы: «Oh, sir!» («О, сэр!»). На первый вопрос ко мне: «You will kill me now сaptain?» («Вы меня теперь убьете, капитан?») было не так легко ответить. Поэтому я сказал насколько возможно равнодушно: «No, not yet» («Нет, пока нет»).
Затем командер Льюис был отведен внутрь германской подводной лодки, на которой он должен был выступить в новой роли пленного, что было не совсем привычным делом для командира английского судна- ловушки. Но он быстро свыкся и через несколько дней нашел, что у нас, по его выражению, «very comfortable» («очень уютно»). Наш доктор отдал ему свою шубу, а мичман Иллинг - белую зимнюю спортивную шапку, чтобы он по внешности был немного похож на подводника. В таком костюме командер Льюис проводил с нами на палубе часы отдыха, греясь на солнце и размышляя о превратностях судьбы. Но вечерам он слушал, как моя команда пела немецкие песни, грустно звучавшие на море. Постепенно мы разговорились, и он рассказал мне, что в момент выпуска торпеды он еще попытался, сделав полный поворот, таранить U-62 и уничтожить ее глубинными бомбами. Но я опередил его на несколько секунд. Однако когда разговор переходил на военные темы, мы становились молчаливыми. Спустя лишь двенадцать лет Льюис поместил в одном английском журнале подробный рассказ о своем приключении. Вот что он рассказал: