– То-то же, – расплылся, как всегда, в своей обезоруживающей улыбке Слон.

– А он могёт, – съязвил Цыган.

– Сгинь гнида, свят, свят, свят, – открестился, юродничая, Сэм.

Никита был от природы большим, сильным и добрым. Но из-за того, что стеснялся то ли своей силушки, то ли доброты, он всегда старался говорить грубым басом и напускать на себя грозный вид. Тот, кто не знал его близко, старался сторониться, от греха подальше. Так почему-то получилось, что на своём потоке у Слона не сложились отношения с учившимися с ним ребятами. Он полностью раскрылся и сдружился со студентами параллельного потока. Слона всегда тянуло к ребятам из комнаты двести одиннадцать. Здесь он чувствовал себя как дома. Так как он был немногословен, то всегда старался это компенсировать тем, что делал что-нибудь хорошее для своих друзей, чутко угадывая их насущные потребности. Вот за это все в компании души не чаяли в Слоне и платили ему взаимностью.

Тим быстро перекинул через руку полотенце и, слегка плеснув в стакан вина, встал, слегка согнувшись. Быстро смекнув, без слов, что к чему, Сэм схватил гитару и толкнул в бок Цыгана.

– Ну?

– К нам приехал, к нам приехал, Никита Петрович, даааарагой, – пропели Цыган с Сэмом.

– Соизвольте-с. Не погнушайтесь, ваше инженерное первостепенство. Чем богаты, так сказать. Тихоня картинно прогнувшись, как в давние времена это делали официанты в трактирах и постоялых дворах, протянул стакан и солёный огурец Никите.

– Пей до дна, пей до дна, пей до дна… – протяжно завывали Сэм с Цыганом.

Никита добродушно улыбнулся, зная обычай своих друзей, любивших подурачиться, взял стакан и, подыгрывая им, пригладил левой рукой воображаемые купеческие усы и выпил.

– Я рад, дорогой, за тебя, – искренне сказал наиболее близкий к нему Цыган и обнял за плечи своего большого друга. – Ну, это, прошу к столу.

Тихоня стал убирать свой диплом и чертежи с кроватей. В это время Сэм разлил всем вина и позвал Тима к столу.

– Сейчас, только вот проект сложу, – ответил Тим.

– Да, блин, какой проект, тут смектар в стакане киснет.

– Ну да, а у Цыгана закипает, – огрызнулся Тим.

– И где это, господа, вам удалось банк ограбить? Или у кого-то богатый родственник нашёлся в Эльдорадо? Стипендия-то только на следующей неделе, – спросил Слон.

– Да нашёлся. У меня. Только не родственник, а пару «ржавых». И не нашлись, а завалялись в кармане. Понятно, юнкер? – Цыган для наглядности даже карман вывернул. – Вот здесь, вы представляете, спрятаться решили. Но моими героическими усилиями были извлечены и тут же оприходованы. От бисмарта-следопыта не уйдёшь.

– Хвала барону избавителю. Избавил от сухой смерти, о, великий из величайших. Разрешите, ваше инженерное величество, дон Силон, так сказать, пристаканиться? – Тим уже закончил собирать свои вещи и присоединился к остальным.

– Валяй, корнет. И не забыли, черти, – прорычал довольный вниманием друзей Слон.

– Всем стоять и не двигаться, – из распахнувшихся дверей раздался голос Троция, – без меня решили остаканиться, балбесы?

– Так, явка провалена, уходим по одному, – Сэм тут же подхватил по-новому разворачивающийся сюжет.

– Бисмарты, не остаканившись, живыми не сдаются, – Тим картинно, как знамя, придвинул к груди зажатый в руке стакан.

– Трусливые смерды, вас сметёт моя рать храбрых воинов похмелонов, – принял игру Троций, доставая из шкафа для посуды пустой стакан.

– На поле неожиданно появляется неостаканенный предводитель местного дворянства, ситуация накаляется. Команда гостей, усиленная непомелённой яростью прокуратора великого Рима Троция рвётся к бутылке смектара, – усевшись на спинку стула, Сэм стал изображать из себя спорт-комментатора оживлённо вещающего в зажатый в руке стакан-микрофон.

– Мои доблестные бедуины-стаканоносцы, не посрамим землю предков, постоим за честь смектара перед врагом. Не уступим врагу ни капли живительной влаги, – Тим распахнул на груди не застёгнутую рубашку, изображая из себя героя-воина.

– Застегнись, несчастный – кости простудишь. Троций, сын! Признал я тебя, чуть бес не попутал. Всем склонить мечи! Да это же ваш собрат, посланный в давние времена с группой отважных похмелонов с боевой разведкой в стан наших закоренелых врагов трезвогоидов. А ну-ка, налить собрату одну меру живительного смектара. Не видите, теряет силы ваш брат, – Цыган соскочил со стула и изобразил из себя мудрейшего повелителя-отца племени Бисмартов.

– Наливайте скорее, собратья бисмарты, долгие годы в стане трезвогоидов подорвали мои силы, – изображая из себя обессилевшего, Славка Троценко, по прозвищу Троций, протянул стакан и поставил его на стол.

– Н-да, лихо мы сегодня закрутили. Я чуть не заплакал. Только вот оценить некому наши актёрские и импровизаторские таланты, – подытожил Цыган и налил привычную дозу смектара в стакан Славки.

– Оценки в произвольной программе: за исполнение девять и девять, за поведение два и два. Перестань, цыганская твоя рожа, знаем, на что ты намекаешь. Я же сказал, никаких «клякс», – Тихоня изобразил из себя гневного Зевса.

– О, сок манго, чудо тропиков, твой благословенный запах восстанавливает мои былые силы, – пропел, подымаясь с колен Троций.

– Ладно, хватит дурачиться. Ближе к делу, т. е. к стакану, – Тим подошёл к столу и поднял свой стакан. – Ну, братья бисмарты, за Никиту. Я рад, что ты прошёл эту экзекуцию без большой крови. Как говорится, большому кораблю – большое плавание.

Все выпили и взяли по бутерброду. Раздался дружный хруст тщательно работающих челюстей.

– Тим, ты только не зарывайся, – начал Никита, очень уважавший Тима за его бескомпромиссность и устойчивость взглядов. – Знаешь, в комиссии все нормальные люди и не очень-то наседают. Основная твоя задача – не дай Волайдуру заставить тебя нервничать. Всё, о чём остальные тебя будут спрашивать, ты уже знаешь. Сегодня у нас на защите ничего нового и неожиданного не произошло.

– Да, а самое главное, вспоминай чаще о ласке и любви. Вино и музсыны, моя атмосфега, я не фея из бага, я летуцая мыс, – томно картавя, пропел Цыган, явно не желавший поднимать никаких обсуждений. Тем более, что всё уже было обговорено-переговорено не раз.

– Мур-мур, мур-мур, и хвостиком ещё поводи из стороны в сторону, – Тим тоже не хотел никаких наставлений и обсуждений. Он не любил, когда из добрых чувств все старались ему как-то помочь. Тихончук в таких ситуациях начинал чувствовать себя юродивым, и это сильно злило его. Поэтому он поддержал Цыгана и поощрительно отнёсся к его попытке перенести всё в другую плоскость. – Да, я забыл перед вами извиниться, барон, прошу прощения, что чуть вашу Мурку-пассию не задавил ненароком.

– Да я имел в виду любовь к ближнему. Вы превратно меня поняли, дон Тимон. А Мурке только бога благодарить надо, что критической массой, как у Никитки, ты не обладаешь.

– Ты, я вижу, сегодня настроен облагодетельствовать всех «клякс» нашей альма-матер своей любовью. А верного помощника-оруженосца не требуется? Так сказать, барон, рад буду помочь вам в этом благородном деле, – Славка уже, видать, тоже, как и Виталик вошёл в раж и совсем был не прочь помочь в акте благодеяния своему другу-сокурснику.

– Ну, уж если тут формируется команда спасения заблудших душ, то я тоже вступаю в ряды участников благородной акции, – отозвался развалившийся на кровати Никита.

– Так, запись закончена, и последнюю вакансию вынужден заполнить я, как наиболее морально устойчивый из новооперившихся инженеров, – беря гитару, молвил Сэм.

– Это вы, благородный дон Самюэл, правильно подметили, без орудия искусства и без вас, благороднейший дон, придется туговато белым рыцарям на поле битвы, – Славку уже трудно было удержать. Он, как боевой конь перед боем, бил землю копытом.

– Ну-ну. Я вижу, фестиваль искусств народов подземелья стихийно начался без предупреждения противника, так же, как вторжение армии второго рейха, – рассмеялся Тим. – Слон, ты только не забудь, после выполнения просветительской миссии сложить благородных рыцарей и их лошадей в правильной формы штабеля, а то у них часто случаются проблемы с ориентацией в пространстве. И слезы благодарности при отходе армии спасения «кляксам» не мешало бы вытереть тоже.