23 февраля 1946 года Кавам эс-Салтане провел очень напряженные переговоры. В начале встречи он сделал заявление о том, что очень серьезно обдумал все пункты предыдущей беседы со Сталиным, и теперь пришел к Молотову, чтобы обсудить пути улучшения взаимоотношений двух стран. Он сказал: «Прежнее иранское правительство совершило ошибку во взаимоотношениях с Советским Союзом, и я, как друг Советского Союза, готов устранить ошибки прежнего руководства». Далее Кавам добавил, что парламент, полномочия которого иссякают через два дня, принял закон, запрещающий вести переговоры о нефти, пока в стране есть иностранные войска. Ныне сложились благоприятные условия для проведения выборов в новый Меджлис, и там будут представлены его люди. На вопрос Молотова, когда состоятся выборы, Кавам ответил, что это надо согласовать. И опять отметил, что, пока есть иностранные войска, выборы проводить невозможно. В.Молотов повторил, что «войска при нынешнем положении из Ирана выведены не будут». Кавам, возвращаясь к беседе со Сталиным, напомнил, что Сталин ссылался на пункт 6 договора 1921 года, но в этом пункте речь идет об угрозе со стороны третьей державы, а не Ирана. Его страна не угрожает и не может угрожать Советскому Союзу. Угроза, по мнению Кавама, исходит со стороны второго иранского соседа. Кавам предложил вывести войска, а если возникнет какая-либо угроза для Советского Союза, то он может ввести войска в Иран вторично.
На вопрос Молотова о нефтяной концессии, Кавам ответил, что в принципе он сторонник предоставления Советам нефтяной концессии. Пусть СССР представит свои предложения, их можно будет обсудить. Тогда Молотов показал на карте Ирана территорию, которую Иран уже отдал Англии в концессию, и территорию, которую хочет получить СССР. Молотов спросил: «Все ли ясно и нет ли каких-либо сомнений?» Кавам внимательно осмотрел карту и согласился, что интересующая СССР территория гораздо меньше отданной англичанам. Но на вопрос, как осуществить эту концессию на практике, Кавам вновь ответил: «При нынешнем Меджлисе возможности предоставить нефтяную концессию нет»[601]. В этот момент Молотов предложил перейти за другой столик и выпить чашку чая, как бы случайно добавив при этом: «Иранское правительство совершило большую ошибку, не удовлетворив своевременно требования азербайджанцев об автономии. Говоря по совести, советские руководители считают, что азербайджанцы имеют право на автономию». Кавам ответил, что автономия не соответствует Конституции, правительство не может изменить ее, он сам обязан соблюдать Конституцию и от других требовать того же. Молотов напомнил, что «иранское правительство само не соблюдало Конституцию, например, не допускало энджумены, предусмотренные законом». Кавам признал, что это была ошибка предыдущего правительства. Сам он готов предоставить право на энджумен Азербайджану. Но нынешняя ситуации в Азербайджане противоречит Конституции, которая предусматривает наличие в стране одного правительства, а их теперь два — в Тегеране и Тебризе. Молотов ответил, что и это вина правительства, которое «само толкнуло азербайджанцев на такой шаг… При правильном решении взаимоотношений с азербайджанцами и понимании правоты их требований иранское правительство могло бы разрешить вопрос в интересах Ирана». Затем Молотов поинтересовался лимитом возможностей Кавама. Премьер ответил, что согласен на энджумен со всеми правами, но министерства допустить не может. Он посетовал, что азербайджанцы создали военное министерство, и не сегодня так завтра организуют министерство иностранных дел.
В. Молотов попросил уточнить: действительно ли Кавам согласен на выборы в энджумены и на то, что председатель энджумена будет главой всего вилайета? Кавам ответил, что вали (губернатор) области назначается Тегераном.
Затем Кавам достал из кармана какой-то документ, перелистал его и заявил: «Здесь доказывается, что тюркский язык не является родным языком азербайджанцев. Этот язык занесен сельджукскими завоевателями 900 лет тому назад. До этого азербайджанцы говорили на фапсидском языке. Пантюркисты вели большую пропаганду в Азербайджане, распространяя там в большом количестве литературу, однако эта пропаганда не имела успеха, так как пантюркисты не могли изменить естество азербайджанцев… Существует только разговорный тюркский язык, но письменности нет». Молотов резонно заметил: «Письменности нет, потому что нет грамотности — она не разрешена».
Не добившись перевеса в вопросах языкознания, Кавам поменял тему: в Иране проживает много других национальностей, и если все захотят автономии, то весь Иран будет раздроблен на части. Молотов продолжал настаивать на необходимости удовлетворить национальные интересы азербайджанцев и, в частности, предоставить им право пользоваться своим языком. Кавам не стал возражать против обучения в школах на азербайджанском языке и ведения делопроизводства на родном языке в пределах Азербайджана. Советы могут помочь в разрешении азербайджанского вопроса: только по совету СССР азербайджанцы могут пойти на примирение, и, напротив, СССР в состоянии способствовать напряженности в регионе. Молотов ответил, что советские руководящие круги симпатизировали борьбе азербайджанцев за свои национальные интересы, но теперь другое время, и по вине тегеранского правительства дело в Азербайджане зашло очень далеко. Кавам припомнил, что в Конституции конкретно не указывается, должен ли губернатор быть из Тегерана, поэтому он предложил назначить генерал-губернатором Пишевари. Но согласиться на автономию он не может. Молотов спросил, а что будет, если Пишевари умрет или заболеет, кто тогда будет губернатором. Кавам ответил, что в таком случае можно назначить кого-нибудь из местных. Молотов заявил, что он не понимает, почему Кавам так боится автономии. В Советском Союзе существуют 15 республик, и различные народы имеют свою автономию, ничего опасного в этом нет. Кавам возразил, что СССР — могучее государство и может себе такое позволить, но Иран слаб и не может раздавать автономии. Однако обещал, что азербайджанскому энджумену будут даны широкие права. Молотов спросил, будет ли это фактической автономией. Кавам ответил, что «может пойти навстречу лишь в пределах Конституции». Он сам не против автономии и в беседе с генералиссимусом предложил даже план изменения режима в Иране[602].
Затем Кавам добавил, что Пишевари сам себя выбрал в премьеры и сам организовал выборы в парламент, нарушив конституцию. На это Молотов заметил, что это иранское правительство нарушило Конституцию, и что в Азербайджане вообще-то выборы прошли хорошо. Он поинтересовался, что плохого Кавам видит в этих выборах. Кавам ответил, что они незаконны и как пример привел предоставление избирательного права женщинам, которое Конституцией не предусмотрено.
Молотов вновь спросил, что же конкретно предлагает Кавам взамен автономии. Премьер перечислил: местные суды, просветительные органы, муниципалитеты, полиция и т. п. Но кассационные суды, финансы и оборона должны оставаться в руках Тегерана. Он добавил, что «на днях Пишевари произнес речь, в которой заявил о наборе в азербайджанскую армию, о снабжении ее танками и грозил, что армия пойдет на Тегеран. Это уже конкретный шаг к восстанию». Молотов спросил, считает ли Кавам возможным формирование в Азербайджане национальных воинских частей, как это принято в Советском Союзе. Кавам ответил утвердительно и дал понять, что возглавлять эти части смогут офицеры из местного населения.
Отвечая на прямой вопрос Молотова: «Получается, что если не изменить Конституцию, то, значит, в Азербайджане будет продолжаться война», Кавам заявил, что он не может допустить братоубийственной войны. Молотов затметил, что обещает премьер сейчас иранское правительство могло сделать в октябре прошлого года или в первой половине ноября. Но оно упорно не хотело идти навстречу справедливым требованиям азербайджанцев, и дело зашло далеко.