27 февраля премьер-министр обратился с письмом к советскому руководству, в котором сообщал, что пока он здесь, в Москве, ищет пути к улучшению отношений между двумя странами и ведет переговоры с высоким советским руководством, пришла телеграмма с вестью о том, что азербайджанские вооруженные отряды перешли в наступление в направлении Гиляна и захватили деревню Хаштбар, а затем на двух грузовиках направились к деревне Карганруд и захватили ее[611].

Сей меморандум Кавама встретил, естественно, жесткий отпор советского руководства. Стало ясно, что несмотря на всяческие изъявления дружелюбия, почтения, готовности сделать все рекомендуемое советскими лидерами, Кавам оказывает жесткое сопротивление попыткам Советов политически и экономически закрепиться в Иране.

В конце февраля московские руководители еще более усилили нажим на Иран. Новый посол в Иране Иван Садчиков вручил Каваму 1 марта 1946 года меморандум, скорее напоминающий ультиматум, так как документ был полон угроз. В частности, заявлялось: «Советское правительство… сочло возможным заменить предложение о нефтяной концессии предложением об учреждении смешанного советско-иранского нефтяного общества… Однако иранская сторона в своей записке от 26 февраля не дала согласия на это компромиссное предложение советской стороны. Ввиду того, что иранская сторона, как это выяснилось теперь, не имеет желания считаться с интересами Советского Союза и ставит Советский Союз в положение явно дискриминируемой стороны, Наркоминдел сим заявляет, что после доклада премьер-министру И.В. Сталину решено снять компромиссное предложение советской стороны и вернуться к официальному предложению, сделанному в 1944 году, о предоставлении Советскому Союзу нефтяной концессии в Северном Иране на началах, аналогичных с английской концессией в Южном Иране». По поводу азербайджанского вопроса в меморандуме было записано: «Советская сторона считала и продолжает считать азербайджанский вопрос внутренним вопросом Ирана. Однако ввиду просьбы премьер-министра Ирана взять советской стороне на себя посредничество и выработать модус соглашения между Иранским Азербайджаном и иранским правительством советская сторона согласилась удовлетворить просьбу иранской стороны и представила соответствующий модус. Как видно из записки иранской стороны от 26 февраля, иранская сторона отклоняет представленный модус, считая его неудовлетворительным. Тем самым вопрос о посредничестве СССР отпадает».

В меморандуме, представленном Садчиковым, необходимость присутствия советских войск в Иране была обоснована гораздо полнее и доказательнее, чем в предыдущих документах. Советская сторона заявляла: «Советское правительство исходит из того, что среди правящих кругов Ирана имеются довольно видные государственные деятели, которые строят свою политику на стремлении вызвать осложнения между Советским Союзом и другими великими державами и, используя возможные осложнения между ними, захватить Советский Азербайджан, Баку, Советский Туркменистан. Еще в 1919 году был представлен на Парижской конференции меморандум иранского правительства Самсама эс-Салтане, за подписью министра иностранных дел Мушавера ол-Мемалек, с требованием передать Ирану Советский Азербайджан с городом Баку, Советский Туркменистан с городами Ашхабад, Мерв, часть Советской Армении с городом Ереван и тому подобное. Несмотря на эту захватническую политику иранского правительства, советское правительство с первых же дней образования советского государства заявляло о дружеском отношении к Ирану, а в феврале 1921 года заключило договор, согласно которому в знак своей дружбы добровольно и безвозмездно передало Ирану принадлежавшие России железнодорожные линии, шоссейные дороги, пристани, порты, пароходы, баржи, товарные склады, банки, телеграфные и телефонные линии, острова.

Советское правительство рассчитывало, что иранские правящие круги правильно поймут и оценят этот дружественный акт Советского Союза, беспримерный в истории отношений между двумя государствами.

Однако через несколько месяцев после заключения этого договора, в том же году, иранское правительство предоставило концессию иностранному обществу «Стандарт Ойл» в Северном Иране, у самых границ Советского Союза, недалеко от Баку, с явным намерением ущемить интересы Советского Союза. Правда, этот договор ввиду протеста Советского Союза был аннулирован в следующем году.

В 1937 году иранским правительством вновь была предоставлена концессия американской нефтяной компании у самых границ с Советским Союзом, восточнее Каспийского моря, тоже с явным намерением ущемить интересы Советов и столкнуть их с Соединенными Штатами. Этот договор также был аннулирован в следующем году, ввиду протеста Советского Союза.

Несмотря на все это, в 1939 году иранское правительство вновь предоставило нефтяную концессию англо-голландской нефтяной компании в районе южнее Баку, тоже с явным намерением нанести ущерб интересам СССР и столкнуть СССР с Англией. Эта концессия была аннулирована лишь спустя 5 лет, также в результате протеста СССР.

Следует при этом отметить, что иранское правительство, представляя указанные выше концессии другим государствам, отказывало и продолжает отказывать в праве СССР на нефтяную концессию в Северном Иране. Все эти факты свидетельствуют о том, что правящие круги Ирана имеют враждебные намерения в отношении СССР, готовы при случае нанести ущерб интересам СССР и создать угрозу нефтяным районам Советского Азербайджана и Советского Туркменистана.

Таковы обстоятельства, которые заставляют Советский Союз быть настороженным в отношении иранских правящих кругов и которые вынуждают Советский Союз отложить отвод части советских войск из Северного Ирана»[612].

В очередной раз Молотов принял Кавама 2 марта в 18.00. До начала переговоров гость попросил Молотова не касаться в присутствии переводчика Гамида Сайяха тех вопросов, что были затронуты в беседе со Сталиным, и только заручившись обещанием Молотова пригласил в зал переводчика.

Молотов прежде всего поинтересовался, ознакомился ли Кавам с документом, врученным Садчиковым. Кавам ответил утвердительно и добавил, что на его месте каждый потерял бы веру в успех переговоров, но он надежду не теряет, так как, во-первых, он считает себя другом Молотова, а во-вторых, ни за что не вернется в Иран с пустыми руками. По нефтяному вопросу Кавам вроде бы идет навстречу Москве, но при этом заявляет, что лишь его согласия мало, надо, чтобы был согласен Меджлис.

В решении азербайджанского вопроса можно основываться только на Конституцию, а изменять Конституцию правительство не вправе. Кавам считает, что он уже предложил приемлемую форму: вывод советских войск из Ирана. Закон запрещает пребывание иностранных войск на территории Ирана после войны. Он, Кавам, просто молит о том, чтобы советское правительство пошло навстречу его предложениям.

Затем он захотел узнать личное мнение Молотова по азербайджанскому вопросу. Молотов ответил, что это прежде всего внутреннее дело Ирана. Кавам подхватил эту мысль и заявил, что раз это внутренне дело Ирана, то он проведет референдум и созовет учредительное собрание. Молотов отметил, что азербайджанский конфликт крайне беспокоит обе стороны. Советское правительство хотело примирить конфликтующие стороны, но безуспешно, и теперь отказывается от роли миротворца. Кавам заявил: лучше бы СССР весь Иран перетянул на свою сторону, чем одну только часть. Молотов напомнил, что было время, когда Иран претендовал на Баку, Ереван, Ашхабад, и Хакими тогда входил в состав делегации, выдвинувшей такие требования, Кавам парировал, что с тех пор прошло 25 лет.

Беседа прошла жестко, но вновь безрезультатно. Кавам обещал, вернувшись в Тегеран, основательно все обдумать[613].

Некоторые авторы, в том числе и С. Алиев, считают, что эти переговоры тем не менее нельзя назвать безрезультатными, создание в дальнейшем советско-иранского нефтяного общества и было как раз их результатом. Подобное, явно ошибочное мнение, могло возникнуть лишь по той причине, что эти исследователи не были знакомы с документами и материалами переговоров. Подписанный в апреле 1946 года договор о создании советско-иранского нефтяного общества явился результатом изменения международной обстановки и усиления внешнего давления, а также нежелания СССР покидать Иран в качестве проигравшей стороны, а не чего-либо другого[614].