В Москве Кавама эс-Салтане встречали заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР В. Молотов, заместитель министра иностранных дел В.Г. Деканозов, заместитель министра внешней торговли В.П. Мигунов и другие официальные лица. В числе встречавших были посол Турции в Москве С. Сарпер, временный поверенный в делах Британии в Москве Ф. Робертс, временный поверенный в делах США Дж. Кеннан и другие представители дипломатического корпуса. В аэропорту Кавам заявил: «Я рад как друг посетить столицу дружественного нам государства. Мне оказали горячий прием. Надеюсь, что здесь, в Москве, нам удастся установить самые тесные дружеские отношения с великим соседом — Советским Союзом».

Визит затянулся. Иранская делегация с 19 февраля по 7 марта находилась в Москве, а с 8 по 10 марта гостила в Баку. Переговоры велись в основном между Кавамом и Молотовым. Встреча Кавама с В. Молотовым 20 февраля была краткой, всего 20 минут. Это была ознакомительная, протокольная встреча с целью уточнить время аудиенции у Сталина. Кавам выразил уверенность в необходимости улучшения советско-иранских отношений и в том, что московские переговоры откроют новую эру в этих отношениях. В. Молотов ответил, что Советский Союз тоже работает в этом направлении, и новая эра будет благоприятно воспринята в СССР. Кавам добавил, что Молотов может быть уверен в дружбе с Ираном, а Молотов, в свою очередь, оценил заявление Кавама и его политический опыт как успешное начало улучшения отношений между двумя странами. На вопрос Молотова, когда Каваму удобно, чтобы Сталин принял его, Кавам ответил, что готов к переговорам в любое удобное для Сталина время[594]. Ожидание длилось недолго. 21 февраля И. Сталин принял Кавама эс-Салтане. Кавам поднял вопросы: об эвакуации советских войск из Ирана до 2 марта, о моральной поддержке со стороны Советов в азербайджанском вопросе, о назначении нового посла в Тегеране.

По первому вопросу Сталин обосновывал пребывание советских войск в Иране договором 1921 года. Кавам отвечал, что при подписании этого договора он занимал другую должность и что договор имеет совершенно другой смысл. Тогда Сталин вспомнил враждебное отношение Ирана на Парижской конференции 1919 года. На это Кавам ответил, что в Париже иранскую делегацию возглавлял Мошавер ол-Мамалек. Требования Ирана, представленные на Парижской мирной конференции в марте 1919 года, состояли из трех частей: политической, экономической и правовой независимости; территориальные требования и вопросы контрибуции[595]. В ходе переговоров Сталин намекнул, что СССР имеет и другие интересы, требующие пребывания войск в Иране.

По поводу территориальных притязаний Сталин заявил, что азербайджанский вопрос — это внутреннее дело Ирана. Иран напрасно волнуется, поскольку азербайджанцы требуют не суверенитета, а автономии. Сталин в завуалированной форме дал понять Каваму, что так как здесь речь идет о национальных проблемах, СССР ничего сделать не сможет. Кавам ответил, что Конституция Ирана не позволяет вводить автономию. Если уступить Азербайджану, то и другие провинции потребуют автономии.

В ходе переговоров Молотов предложил, чтобы Иран все же признал режим в Азербайджане. Кавам ответил, что не может принять это, однако вопрос может быть решен в форме, определяемой законом о провинциальных энджуменах. Выясняя уровень автономности азербайджанцев, Сталин спросил у Кавама, есть ли в Азербайджане министерства обороны и иностранных дел. Премьер-министр Ирана ответил утвердительно. Сталин сделал вид, что возмущен: «Азербайджанцы хватили через край. Это у них уже не автономия. У них не должно быть военного министра, министра внешней торговли и министра иностранных дел»[596].

В беседах со Сталиным и Молотовым был затронут и вопрос о нефтяных концессиях. Советские руководители напомнили, что Британия имеет определенные льготы, а СССР подвергается дискриминации. Кавам сослался на решение Меджлиса о непредоставлении концессий и ответил отказом. На тонкий намек Кавама, что советская политика в отношении Ирана может вызвать у великих держав отрицательную реакцию, и Сталин, и Молотов ответили одинаково: «Нас не интересует, что думают США и Британия, мы их не боимся»[597].

Наиболее примечательным был момент визита, когда обсуждался вопрос о свержении шаха и образовании буржуазной республики во главе с Кавамом. В уже упомянутой справке НКИД СССР отмечалось, что Кавам является противником шаха и сторонником образования республики в Иране[598]. Поэтому в разгар переговоров Сталин вдруг спросил Кавама, правда ли, что Кавам является сторонником республиканского режима в Иране. Кавам ответил, что у него есть два варианта: или созвать учредительное собрание, или посадить на трон Ахмед шаха. Сталин поддержал Кавама и совершенно ясно дал понять, что если советские войска покинут Иран, Кавам может быть отстранен от власти, а потому советские войска уйдут только тогда, когда укрепятся позиции Кавама. Таким образом, советский лидер прямо заявил о возможности военной поддержки попыток Кавама построить новую власть в Иране. Но Кавам отказался и заявил, что, напротив, именно наличие советских войск в Иране может стать поводом для его отставки.

Пока Кавам готовился к новой встрече со Сталиным и Молотовым, действия СССР еще более осложнили обстановку в Иране: из Москвы поступил сигнал об оглашении принятого Милли Меджлисом еще 21 декабря 1945 года закона о создании Национальной армии и формировании народного ополчения[599].

Неожиданно скорое приглашение Кавама в Москву вызвало большое беспокойство в Иранском Азербайджане. 22 февраля в газете «Азербайджан» была опубликована большая редакционная статья «Надежды азербайджанского народа». В ней подчеркивалось: «По сообщению иностранных радиостанций, в Москве идут переговоры между иранской делегацией и советским правительством о налаживании взаимоотношений между двумя странами. Азербайджанский народ с большим интересом следит за ходом этих переговоров, потому что они идут между государством, многие годы подавлявшим политические, экономические и культурные права Азербайджана, и правительством, известным в мире как защитник свободы всех народов. Очевидно, иранская делегация вынесет на обсуждение вопросы, связанные с судьбой Азербайджана. И, несомненно, постарается вновь надеть ярмо на пятимиллионный народ, ставший хозяином своей страны в результате святой борьбы за свободу. Зная о намерениях иранской делегации, мы с понятным интересом следим за московскими переговорами и надеемся, что великие демократические государства, особенно наш великий сосед — Советский Союз, не позволят нарушить права пятимиллионного азербайджанского народа, самостоятельно решающего свою судьбу, создавшего свой Милли Меджлис и Национальное правительство, объявившего на весь мир о своей национальной свободе. Азербайджанский народ уверен, что Советский Союз, отстаивающий права малочисленных народов, при обсуждении азербайджанского вопроса не забудет интересы народа, достойного свободы. Азербайджанский народ во что бы то ни стало отстоит свою свободу. Азербайджан определил свою судьбу, уяснил свою цель».

Московские переговоры встретили в Азербайджане неоднозначную реакцию. Враждебные национальному правительству силы утверждали, что Кавам очень хитрый политик, способный на различные маневры, он сумеет завершить переговоры в пользу Ирана за счет удушения Национального правительства Азербайджана. Однако лидеры демократов и широкие массы населения все же надеялись, что московские переговоры завершатся признанием Тегераном существующего положения в Азербайджане. М. Ибрагимов, Г. Гасанов, А. Атакишиев регулярно сообщали в Баку о настроениях, царящих в Южном Азербайджане в связи с московскими переговорами. Спустя три дня с начала переговоров, М.Дж. Багиров писал Молотову: «Общественное мнение Иранского Азербайджана в настоящее время приковано к поездке Кавама в Москву. Реакционные круги возлагают большие надежды на то, что Кавам в своих переговорах сумеет добиться согласия Москвы положить конец демократическому движению в Азербайджане. Основная же масса населения, являющаяся сторонницей демократии, хотя и высказывает уверенность в том, что Советский Союз не даст возможности Каваму подавить жизненные интересы Азербайджана, тем не менее проявляет некоторую тревогу. Сами демократы, зная Кавама как душителя в прошлом демократического движения в Иране, выражают некоторое беспокойство, боясь, что Кавам может войти в доверие к Советскому Союзу. Кавам был министром внутренних дел, когда в 1908 году было задушено национально-революционное движение в Азербайджане и когда был убит вождь азербайджанского народа Саттархан. Также Кавам был у власти, когда в 1920 году было подавлено национально-освободительное движение в Гиляне и был убит руководитель движения Кучук хан»[600].