Развязка интриги произошла на 16-м заседании, когда под конец (видимо, вопрос об анафематствовании патриархов и папы ещё не был решён окончательно) Константинопольский патриарх Георгий обратился с просьбой к Отцам: «Я и некоторые из приближённых к моему престолу блаженнейших епископов просим некоторого снисхождения, чтобы, если можно, не анафематствовать в восклицаниях лиц по именам, т.е. Сергия, Пирра, Павла, и Петра». Согласно «Деяниям», Отцы единодушно воскликнули: «Тех, которые однажды оказались осужденными и по нашему приговору уже исключены из священных диптихов, нужно анафематствовать и в восклицаниях по именам». Но именно эта фраза об «уже осужденных и исключенных из диптихов» позволяет усомниться, будто данный возглас принадлежал всем присутствовавшим Отцам. Ведь никто, кроме Рима, не рассматривал до этого соборно вопрос о монофелитстве и не исключал, естественно, Константинопольских патриархов из диптихов. А сделано это было на Римском соборе 648 г. при папе Теодоре I (642–649), на котором были анафематствованы патриархи Пирр и Павел, и Латеранском соборе 649 г., где провозглашены анафемы против всех указанных выше лиц. Римский собор 680 г. папы Агафона лишь подвёл окончательные итоги борьбы Западной церкви с монофелитами, признав все предыдущие соборы истинными[772].

Очевидно, что категоричный отказ смягчить посмертную участь восточных патриархов прозвучал из уст римских легатов, а Отцы Собора приняли его. Но, отказывая в просьбе собрату своего понтифика, римляне, видимо, до конца надеялись, что папу Гонория эта чаша минует. Если так, то их ждало быстрое разочарование. Как и на предыдущих заседаниях, Собор единогласно воскликнул славословия в адрес императора Константина IV: «Многие лета Стражу Православия! Господи, сохрани Утверждение Церквей! Господи, спаси Стража веры!», а затем анафематствовал поочередно патриархов Сергия, Пирра, Павла, Петра, Кира, Макария, остальных еретиков, выявленных Собором, и… папу Гонория[773].

Последнее, восемнадцатое заседание, прошло опять под председательством царя, заслуженно принявшего славословия в свой адрес и имевшего удовольствие насладиться своей победой над ересью. Засвидетельствовав своими подписями Символ веры, участники Шестого Собора отдали дань чести императору, роль которого в преодолении ереси и умиротворении Церкви для всех была очевидна. «Многая лета императору! Ты сделал ясною всецелость двух естеств Христа, Бога нашего. Господи, сохрани светильник мира! Константину, новому Маркиану, вечная память! Константину, новому Юстиниану, вечная память! Ты изгнал всех еретиков! Господи, сохрани низложившего еретиков! Да сохранит Бог державу вашу! Ваша жизнь — православных жизнь! Царь Небесный, сохрани земного! Тобой умиротворена Вселенская Церковь!». А затем вновь посыпались анафемы в адрес Сергия, Гонория, Павла, Петра, Пирра, Кира, Макария, Похрония, Стефана[774].

И вновь: «Многая лета императору! Христолюбивому императору многая лета! Господи, сохрани благочестивого императора христиан! Ты утвердил Православие! Вечная память императору! Вечно да пребудет царство ваше!»[775]

По окончании заседаний Отцы направили в адрес императора Константина IV приветственное послание, полностью проникнутое благодарностью царю за низвержение ереси и наполненное чествованиями его имени. «Христолюбивый император! Приняв по достоинству от Десницы, всё сотворившей и содержащей, диадему самодержавной власти, ты любишь воздавать воцарившему тебя Богу человеколюбием и кротостью, постоянным усердием к вере и правотою; ибо ты знаешь, что Он умилостивляет такими дарами, которыми любит чествоваться. Какое принесение даров с вашей стороны приличнее Богу, как не пламенное изъявление любви к Нему и веры и умиренное чрез вас состояние святых церквей? Поэтому-то и совершил ты столько много подвигов сверх тех, которые у тебя есть, чтобы привести к единомыслию отступников. И вы царствуете чрез Христа мирно, и Христос любит подавать чрез вас мир Своим церквам»[776].

В другом документе «Деяний» Собора Отцы сравнивают императора с Римским епископом. И хотя никто из Отцов даже не думал ставить под сомнение заслугу Рима в преодолении монофелитства, но в своём послании папе Агафону они уточняют: «Будучи просвещёнными Духом Святым и руководясь вашими наставлениями, мы отвергли негодные догматы нечестия, уравнявши прямой путь Православия, причём во всём богомудро сочувствовал нам и руководил нами благочестивейший и светлейший наш император Константин»[777]. И опять оценка того, какой подвиг веры совершил император: «Мы остановили распространение исполненного многих заблуждений мнения недавно появившейся ереси после того, как нам дал пример в догматах Константин, божественно царствующий и милостиво управляющий скипетрами»[778].

После этого Святые Отцы обратились к императору с просьбой утвердить соборные определения, и царь согласился, уточнив, однако, что архиепископ Сардинии Китонат был ложно обвинён в сопротивлении императорской власти, а потому должен быть восстановлен в церковном общении. Собор воскликнул: «Просим богомудрую державу государя, для большего обеспечения и утверждения православной веры, выдать пяти патриаршим престолам списки с прочитанного в присутствии вашей светлейшей державы определения за подписью членов Собора и с вашим благочестивым подписанием». Константин ответил: «То, о чём просил теперь ваш Святой и Вселенский Собор, благочестиво исполним»[779].

Соборные акты были направлены в Рим для утверждения папой Агафоном, но тот умер, не дождавшись возвращения своих легатов. Утвердить соборные акты со стороны Римской церкви пришлось уже папе Льву II (682–683). Конечно, ему крайне неприятно было признавать еретиком одного из своих предшественников, особенно после известного послания папы Агафона, в котором тот утверждал непогрешимость Римского епископа, как прямого преемника святого апостола Петра. Но вина Гонория была настолько для всех очевидна, что деваться было некуда, и папа Лев анафематствовал и его. И хотя впоследствии и он, и другие понтифики многое сделали, чтобы «дипломатически» интерпретировать соборный приговор 681 г., факт остаётся фактом — вплоть до разделения Церквей каждый апостолик, входя на престол, анафематствовал Гонория наравне с другими еретиками[780]. И великое значение Шестого Собора заключается и в том, что его решения в корне подорвали основания для присвоения Римом себе высших административно-церковных и судебных полномочий.

Ещё одна особенность, на этот раз печальная, отличает Шестой Собор. Хотя его определения — суть плод творчества св. Максима Исповедника и папы св. Мартина, но нигде в соборных актах эти светильники Православия не упоминаются. Очевидно, как пострадавшие не за веру, а за совершение государственных преступлений. Едва ли Отцы Собора сами верили в этот факт, но тем не менее, ради ли величия императорского достоинства, либо не желая напоминать о суровой расправе, случившейся над святыми при царе Константе II, они не посмели упомянуть их.

Так завершил свою работу один из величайших Соборов в истории Кафолической Церкви. Первый из бывших до него Вселенских собраний, где никто из присутствовавших Отцов не мог пожаловаться на насилие или плохую организацию. Где все, желавшие того, были услышаны. Нет никаких сомнений в том, что это было достигнуто исключительно вследствие мудрой и продуманной позиции императора, благодаря его такту, выдержке и терпению. Тем не менее, в отличие от своих царственных предшественников — организаторов Вселенских Соборов, император Константин IV не был прославлен Кафолической Церковью.

Но, как ни странно, этот факт, возможно, несколько обедняющий заслуги царя перед христианством, только подчёркивает достоинство бывших до него василевсов. Дело в том, что до сих пор в литературе бытует упорное мнение, будто бы остальные царственные организаторы Вселенских Соборов (св. Константин Великий, св. Феодосий Старший, св. Феодосий Младший, св. Маркиан и св. Пульхерия, св. Юстиниан Великий, св. Ирина) были прославлены Церковью исключительно за эту заслугу, вне зависимости от своих личных духовных подвигов. И, видимо, Господу так было угодно, чтобы на примере императора Константина IV и его сына императора Юстиниана II (немного забежим вперёд) эта нелепая точка зрения полностью доказала свою несостоятельность. Что же касается причин того, что благочестивый царь не был прославлен, то можно напомнить неприятную историю с его братьями. Возможно, и очень даже вероятно, что этот эпизод имел решающее значение при оценке Церковью его личного благочестия.