Кстати сказать, в это время произошёл один интересный случай. Будучи благочестивым, св. Маврикий обратился с просьбой к Хосрову передать в Константинополь находившееся в одном персидском городе тело святого пророка Даниила — тот не посмел отказать названному отцу. Но царица Ширина искренне опечалилась и вместе с другими христианами Персии молилась, чтобы мощи Святого не были увезены из страны. Произошло чудо — когда мощи были вынесены из города, источники вод высохли. Множество людей, обезумевших от горя и страха, шло вслед за носилками с мощами, но когда процессия отдалилась всего на 3 стадии от города, где они ранее почивали, лошаки внезапно повернули обратно и, никого не слушая, вернулись к городским воротам. Когда об этом донесли императору, тот приказал оставить мощи в покое[484].

Однако хитрый перс вовсе не собирался довольствоваться теми территориями, которые остались за Персией на Кавказе. Он несколько раз демонстрировал свой крутой нрав и ждал подходящего случая, чтобы отказаться от некоторых неприятных ему условий мира. Помимо честолюбия Персидским царём двигали и вполне материальные соображения: понимая всю шаткость своей власти, он просто обязан был компенсировать своему государству те территориальные потери, которые оно понесло вследствие договора с римлянами. Если бы он не попытался продемонстрировать свои агрессивные планы, его царствование, надо полагать, продлилось бы недолго.

Такой момент вскоре едва не наступил. Перемена власти в захваченных римлянами областях Армении вызвала восстание армян, во главе которого стоял Сумбат Багратуни — далёкий предок известного русского полководца Петра Багратиона. И хотя римляне подавили восстание, попытка императора привести Армянскую церковь, не принявшую Халкидона, в единение с Кафолической Церковью, вызвала новые волнения. Кроме того, армянам очень не понравилось то, что император, нуждающийся в войсках для войны с аварами, потребовал от них выставить в римскую армию известное число солдат. Правда, значительная часть армянской знати перешла на службу к римскому императору, и тот принял их и, щедро одарив, отправил на службу во Фракию[485].

Но остальные восставшие довольно долго и успешно сопротивлялись византийцам. По-видимому, реализации воинственных планов Персидского царя помешала его же собственная жестокость по отношению к армянам-христианам на территориях, ещё при Юстине II перешедших под власть Константинополя. Там начались ужасные гонения на христиан, которые всё же надеялись и верили, что Римский император защитит их от варваров[486].

Поскольку в целом отношения с персами оставались пока ещё мирными, св. Маврикий решил разделаться с аварами и перевести часть войск на дунайскую границу. Скажем, несколько опережая события, что это была верная стратегия. Император правильно рассудил, что война на собственной территории гораздо разорительней для Империи, чем пусть и опасная, но операция на землях врага. И хотя предстоящая многолетняя война принесла римлянам не только победы, но и разочарования, однако в целом для византийцев это был успех.

Весной 592 г. царь лично возглавил армию, хотя против этого открыто выступала императрица и многие сенаторы, увидевшие в принятии императором на себя единоличного командования нарушение уже устоявшихся традиций. Действительно, как мы помним, ни Юстин I, ни св. Юстиниан Великий, ни Юстин II, ни Тиверий не управляли непосредственно войсками, став императорами. Для всех уже давно царь был больше, чем полководец, как некогда в эпоху первых императоров. К ним присоединился и патриарх св. Иоанн Постник, но тщетно: св. Маврикий принял решение и начал поход с выезда в Евдом.

Но в этот день случилось солнечное затмение, что всеми окружающими было воспринято как дурное предзнаменование. Вернувшись в столицу, чтобы принять персидского посла, царь всю ночь молился в храме Святой Софии, затем двинулся в путь, щедро одаряя нищих, встречавшихся ему по дороге. На рассвете следующего дня он уже стоял во главе армии, но тут случилось ещё одно событие, сильно повлиявшее к худшему на воинский дух солдат. Огромный кабан внезапно бросился под ноги царского коня и тот сделал «свечку», хотя император усидел в седле.

Прибыв в Гераклею, св. Маврикий решил продолжать поход морем, но случилась буря, и его корабль едва не утонул. Дальнейший путь тем более не внушал оптимизма — странные события и дурные предзнаменования едва ли не на каждом шагу преследовали войско. В один из дней пал лучший и любимый конь царя. Затем движение войска задержало большое стадо оленей, но когда царь и его свита бросились в погоню, один из оруженосцев св. Маврикия пропал без вести. Правда, по иному свидетельству, его по ошибке убил другой оруженосец царя, преследовавший вместе с несчастным зверя[487]. В одном селении родился страшный урод, которого царь велел умертвить. Наконец, в Анхиале войско стало лагерем и пробыло там 15 дней. Оценив все обстоятельства, св. Маврикий вернулся в Константинополь под предлогом прибытия туда персидских и франкских послов, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что дальнейшее его нахождение в армии не принесёт ей успеха[488].

Оставшийся вместо него командующим армией Приск занял своими отрядами перевал через Балканы и отразил несколько атак аваров, но после подхода хана с основной ордой римляне отступили вглубь страны. Дойдя до города Дризиперы, Аварский хан устроил там восьмидневную стоянку, а затем подступил к городу Цурулу и осадил его. Относительно немногочисленное римское войско не смело принять сражения, но тут Приска спасла хитрость, выдуманная императором. По его совету в руки аваров «случайно» попал посыльный с письмом из Константинополя, в котором царь предлагал Приску задерживать хана на месте до тех пор, пока из столицы по морю подойдут основные силы византийцев. Хан поверил этой дезинформации, предложил римлянам мир, удовольствовавшись скромной суммой дани, и увёл своё войско на родину. Затем и Приск распустил армию на зимние квартиры, а сам уехал в Константинополь[489].

Весной следующего года Приск вновь собрал армию, определив на этот раз сборным пунктом город Гераклею. Встревоженные авары прислали протест, но Приск объяснил им, что цель похода его войска — славяне, с которыми у Империи нет мирного договора. Переправившись через Дунай, Приск с армией направился по направлению к Доростолу. Его действия были успешны: римляне не встречали организованного сопротивления и почти беспрепятственно разоряли славянские земли, взяв в качестве добычи множество пленных. Получив известие об удачном походе, император организовал всенародные моления и молебны, возблагодарив Бога за победы. Желая закрепить успех, он приказал Приску перезимовать с армией за Дунаем, что тут же вызвало раздражение и недовольство солдат. Лишь с большим трудом Приск сумел восстановить порядок и, ослушавшись царя, двинулся в обратный путь. Но тут наперерез ему выступили авары, заявившие, будто римляне разграбили их земли, и потребовавшие за это часть добычи. Хотя солдаты и не желали делиться с варварами, но опасность быть отрезанными от переправы казалась очень серьёзной. В конце концов, Приск убедил армию отдать аварам просимое и беспрепятственно переправился через Дунай обратно[490].

Но св. Маврикий остался недовольным действиями Приска и заменил его, возложив командование на своего брата Петра, который весной 594 г. явился в город Одисс (нынешняя Варна). Помимо общего командования придунайской армией Петру поручалось практически реализовать некоторые законодательные начинания императора, касающиеся регулирования правового статуса военнослужащих, а также формы и содержания довольствия солдат. В частности, по новому закону царя предполагалось выдавать деньгами только третью часть солдатского содержания, вторая треть должна была выдаваться оружием, а третья — одеждой. Но когда Пётр попытался сделать первые шаги, возникло всеобщее недовольство, грозившее обернуться серьёзным военным бунтом. В этой связи Пётр явился в лагерь солдат и объявил им, что император устанавливает новые привилегии для солдат, срок службы которых окончен, но ни слова не сказал о непопулярных мерах, задуманных царём. Хотя Петру не удалось выполнить инструкции царя, но зато он смог успокоить войско и продолжить военную кампанию против славян.