– Резонно, – улыбнулся собеседник. – После получения от Вас устного, подчёркиваю, устного согласия, на указанный Вами счёт тут же будет перечислена известная Вам сумма. В случае срыва достигнутых договорённостей мы…

– Пожалуетесь в милицию? – съязвил Бритвин.

– Нет, – поджал губы старик, и по его лицу пробежала волна недовольства. – Мы не будем жаловаться в правоохранительные органы, но и деньгами Вы воспользоваться не сможете.

– Это ещё почему? – удивился Бритвин. – Деньги-то будут на моём именном счёте.– Мёртвым деньги ни к чему, – буднично пояснил собеседник и демонстративно посмотрел на часы. – Так что передать моим друзьям?

В тот день Валерий решил не испытывать судьбу и ответил согласием. Через день на счёт Бритвина действительно была перечислена сумма с шестью нулями. А через три дня в металлургическом цехе случился смертельный фейерверк, но Валерий в это время уже проходил таможню в знаменитом лондонском аэропорту Хитроу, поэтому ни рёв пожарных сирен, ни матерная брань пожарных до него, естественно, не долетели.

– Не помешаю? – прервал его воспоминания молодой человек в длинном чёрном плаще. В руке незнакомец держал кружку светлого эля, а на его губах играла вежливая улыбка.

– Садитесь, – недовольно пробурчал Бритвин и только тогда понял, что общается с незнакомцем на родном языке. – Русский? – всё ещё недовольным тоном уточнил эмигрант.

– Соотечественника видно сразу, как говорится, рыбак рыбака…! – задушевно произнёс юноша, и к большому удивлению Бритвина, выудил из кармана плаща самую настоящую воблу. – Угощайтесь!

– А что, у меня на физиономии написано, что я русак? – сменив гнев на милость, уже по-доброму проворчал Валерий.

– Угу! – промычал юноша, и, достав из кармана вторую рыбёшку, впился в неё зубами. – Нас с вами в какие «версаче» не наряжай, а всё одно рязанское нутро наружу выйдет.

– Не поймут, – вяло сопротивлялся Валерий с удовольствием вдыхая знакомый с детства рыбный запах и окидывая взглядом бар. – Они только в овсянке толк понимают, – кивнул он на посетителей.

– Мы с вами в демократичной стране, можно сказать, в цитадели современной демократии. – нравоучительно произнёс соотечественник. – А здесь всё разрешено, при условии, если мы не мешаем своими действиями окружающим.

– А мы разве мешаем? – уже открыто улыбнулся Валерий, которому паренёк стал определённо симпатичен.– Ни в коей мере! – в тон ему ответил юноша. – Выпьем! – и они сдвинули кружки.

В тот вечер они пили по-русски – много и с удовольствием, игнорируя недоумённые взгляды посетителей бара и смачно посасывая рыбьи плавники. И ещё они говорили, много говорили, и тоже по-русски – обо всём и ни о чём, поминутно перескакивая с одной темы на совершенно противоположную, и, в конечном счёте, как все русские, хорошо поддатые мужики, находили консенсус, который в трезвом виде отыскать невозможно. Бритвин почувствовал, как плохое настроение, мучавшее его последние три дня, куда-то улетучилось, и после очередной пинты ему вдруг почудилось, что сидит он не в чужом для него английском баре, а в дорогой сердцу Москве, в Столешниковым переулке, за столиком в любимой пивной «У дяди Гиляя». И что не было ни аварии, ни поспешного бегства в чужую страну, и даже тех «тридцати серебренников», ради которых он совершил это паскудство.

– А ты откуда воблу взял? – в который раз заплетающимся голосом интересовался Валерий.

– Я же тебе говорил! – терпеливо повторял собутыльник. – Я же вчера из Москвы прилетел, на каникулы домой летал, а здесь учусь в университете.

– На папашины деньги?

– Да нет! По студенческому обмену. Родитель мой в Саратове помер, так что я один на белом свете обретаюсь.

– А в Златоглавую к кому летал? К жене или к невесте?

– Была невеста, да вся вышла…! Я же тебе говорил – один я!

– Эх, сука-жизнь! – крякнул бывший москвич, и с чувством припечатал кулаком по столешнице, да так, что посуда на столе жалобно звякнула.

– Тихо! Не буянь! – остановил юноша и положил на его кисть свою холёную с длинными, как у пианиста, пальцами, ладонь. – Я на жизнь не жалуюсь, привык.

– Пошли, что ли, на воздух, а то что-то муторно мне! Душно! – и Валерий рванул на себе ворот рубашки, опять же чисто по-русски – так, что пуговицы полетели.

– Пошли, – легко согласился земляк, и, подхватив собутыльника под руку, потащил к выходу.

– Подожди, – вдруг упёрся Валерий. – Рассчитаться надо, – и, достав из бумажника несколько крупных купюр, небрежно бросил на столик.

– Много даёшь! – изумился юноша. – Здесь таких чаевых, наверно, никогда не видели.

– А-а, пусть подавятся! – пьяно ухмыльнулся Бритвин. – Знай наших! Русский я! – взревел Бритвин. – И навсегда им останусь.– Это точно! – согласился его новоиспечённый друг. – Англичане себя так не ведут, – и торопливо потащил Валерия к выходу.

Потом они бродили по знаменитому «кварталу красных фонарей», и, рискуя нарваться на полицейских, пугали проституток громкими выкриками.

– Нет, ты только погляди на неё! – орал Бритвин и тыкал пальцем в проходящую мимо мулатку в ярком макияже и туго обтягивающих крутые бёдра кожаных шортах. – Да какая она, на хрен, англичанка! Ясен пень – молдаванка или хохлушка!

– Это ты по ягодицам определил? – окинул взглядом девушку юноша.

– По каким ещё ягодицам? Глаза разуй, или не видишь, что она смуглянка? Значит, точно из Кишинёва. А задницы у них все на одно лицо, уж я-то знаю!

– Интересный каламбур, – усмехнулся собутыльник.

– Эй, подруга! Иди сюда, утешь земляка! – продолжал орать Бритвин вслед испуганной проститутке. – Я жадничать не буду, заплачу, как за работу в ночную смену! И ещё командировочные выдам. Ты ведь здесь в командировке?

– Тише, земляк! Тише! – успокаивал его юноша, беспокойно оглядываясь по сторонам. – А то придётся нам с тобой коротать время в участке. Это тебе не Саратов, у них здесь с этим строго.

– Я в «ментовку» не хочу, – успокоился эмигрант и тяжело присел на скамейку.

– Вот и славно, – произнёс юноша внезапно охрипшим голосом и зачем-то зашёл за спину.

– Слышишь, друг! А как тебя зовут? – запоздало спохватился Валерий. – Я с тобой ведро пива выкушал, а имя так и не спросил.

– Это неважно, – хрипло произнёс знакомец.

– Для кого неважно?– Для тебя, – скупо ответил юноша и натренированным движением свернул Бритвину шею.

Глава 19

09 часов 10 мин. 1 октября 20** года.

г. Москва, Лубянская площадь

Приглашение на свадьбу Кантемир получал не часто. школьный дружок Санька Скороспелов привёз из армии молоденькую связистку, у которой хорошенькая фигурка была слегка подпорчена оплывшей талией и наметившимся животиком.

– Не поверишь, но я её у начальника узла связи отбил, – гордо заявил подвыпивший жених.

– Отчего не поверить, верю! – заявил Каледин, хлопнув школьного дружка по плечу и машинально окинув взглядом его субтильную фигуру и конопатое расплывшееся в пьяной улыбке лицо.

«Скорее всего, начальник узла связи избавился от наскучившей и к тому же забеременевшей любовницы, умело подсунув её подчинённому, которого отправил на «дембель» с первой же партией «стариков»», – сделал вывод Кантемир, садясь за свадебный стол и косясь на симпатичное, но плутоватое личико невесты.

Свадебный вечер, как и положено на Руси, закончился дракой, инициатором которой выступил пьяный жених. Гости, озверев от такого гостеприимства, азартно стали пинать Саньку ногами и разбивать о его хмельную голову принесённые на свадьбу в качестве подарков хрустальные вазы и чайные сервизы. Кантемир попробовал заступиться за товарища, но русская драка – это не поединок восточных единоборств и благородства в ней мало, вернее, нет совсем. Кантемира на первой же минуте свадебного побоища кто-то огрел сзади чем-то тяжёлым по голове, и он присоединился к лежащему на полу Саньке, у которого лицо к этому времени было разбито в кровь.