– Хорошо хоть не махновец, – вздохнул отец и углубился в чтение газеты.

– Дворянин? – по привычке поинтересовалась мать.

– Нет, – ещё больше потупилась дочь. – Он из нового поколения.

– Я так и знала, что этим всё кончится! – с горечью произнесла мадам Вишневская. – Какой-нибудь кухаркин сын в косоворотке из кумача и смазанных дёгтем сапогах заберёт нашу дочь и сделает из неё посмешище!

Однако, несмотря на предубеждение семьи Вишневских, свадьба состоялась, и Элеонора сменила звучную девичью фамилию Вишневская на никому не известную пока фамилию мужа Киквидзе. Надо отдать должное прозорливости юной девушки: о сделанном в юности выборе она ни разу в жизни не пожалела. Иосиф стал тем самым молодым специалистом, из которых впоследствии сформировалась новая советская элита. Со временем муж вышел в большие начальники, обзавёлся нужными знакомствами, и Элеонора Владиславовна зажила не хуже, чем в девичестве при старом режиме. К её услугам были лучшие московские магазины и закрытые ведомственные санатории Черноморского побережья, которые она посещала с завидной регулярностью. В узком элитарном кругу Элеонора Владиславовна славилась тем, что открыто принимала ухаживания представителей московской богемы. С возрастом она стала утверждать, что именно она послужила прототипом главного женского образа в известном романе о Мастере и его возлюбленной.

После смерти мужа Элеонора Владиславовна осталась в огромной квартире одна: дети выросли и разлетелись по свету, а возится с внуками она не любила, предпочитая любить их на расстоянии. Изредка заезжал Дмитрий – самый младший и самый любимый из внуков. Дмитрий был в том возрасте, когда пора было обзаводиться собственным «гнездом», но бизнес отнимал у него всё свободное время и к тридцати годам он ещё ходил в женихах. Элеонора Владиславовна решила исправить этот досадный недостаток. В годы её юности тридцатилетний неженатый мужчина выглядел подозрительно.

– Это же моветон! – откровенно призналась Элеонора Владиславовна Калмыкову – старому товарищу покойного мужа, который нанёс ей визит вежливости.

– И, что же Дмитрий? – поинтересовался Климент Михайлович, прихлёбывая чай из чашечки тончайшего китайского фарфора.

– Ах! – разочарованно махнула рукой Элеонора Владиславовна. – Этот мальчишка не оценил по достоинству моих усилий. А уж каких я девушек ему подбирала: москвички в седьмом поколении, наследницы великих русских фамилий! Кстати, они все внучки и внучатые племянницы моих подруг, поэтому наличие среди них самозванки или охотницы за московской пропиской исключается полностью. Все девушки из состоятельных московских семей.

– Не может быть, чтобы Дмитрий проигнорировал Ваши старания полностью! – сделал удивлённое лицо гость. – Я знаю Дмитрия с детства, это вполне адекватный молодой человек, который, по моему мнению, не чуждается маленьких радостей жизни.

– Очень даже не чуждается! – возмущённо воскликнула хозяйка квартиры. – Последнее время он только этим и занят.

– То есть, Вы хотите сказать, что Дмитрий загулял! Так, кажется, говорят в подобных случаях?

– К сожалению Вы правы, мой друг! Я сама веду светский образ жизни, но напиваться каждую ночь в современных клубах – в этих плебейских ночных заведениях, это, знаете ли. переходит всякие границы! К тому же он продал свой бизнес и неожиданно собрался эмигрировать в Штаты.

– Не может быть! – воскликнул Климент Михайлович, интуитивно почувствовав, что именно сейчас ему откроется то, за чем он и пришёл к вдове бывшего «партийного казначея».

– Увы, мой друг, он сказал мне сам, когда я пригласила его к себе для серьёзного разговора. Однако должна признаться, что разговора у нас не получилось. Этот мальчишка явился ко мне утром будучи «подшофе», и на мои увещевания отвечал колкостями и скабрёзными шуточками. Какая невоспитанность! И это мой внук! Напоследок он сказал, что сейчас он настолько богат, что может купить всех моих подруг вместе с их жилплощадью, племянницами и внучками, но не делает это только потому, что ему претит запах нафталина!

– Интересно, что он этим хотел сказать? – осторожно вклинился в монолог хозяйки гость.

– Вероятно то, что некоторые из девушек, которые могли составить Дмитрию партию, уже вышли из возраста Венеры. – сконфузилась вдова.

– Я имел в виду упомянутое вашим внуком богатство, дражайшая Элеонора Владиславовна, – уточнил Калмыков.

– Ах, какое там богатство! – всплеснула руками хозяйка. – Да и откуда ему взяться? Мой бедный Иосиф работал всю жизнь, но из нажитого богатства осталась только эта квартира, да бывшая обкомовская дача. К сожалению, бывшая власть не сильно жаловала своих верноподданных. Иосиф говорил, что это делалось специально, чтобы не допустить буржуазного перерождения.

– Интересно, и чем всё это закончиться?

– Боюсь, мой друг, что финал у этой истории будет трагическим. Последний визит Дмитрия даёт мне все основания так предполагать. Он явился ко мне поздно ночью, пьяный и вёл себя истерически, как забеременевшая курсистка! Кричал, что всё кончено, что его посадят, и что во всём виноват мой бедный покойный муж. Из всего этого пьяного бреда я поняла лишь, то, что милиция при обыске изъяла у Дмитрия письмо покойного Иосифа, в котором он признаётся в тайных грехах против Советской власти.

– Не может быть! Вероятно, Дмитрий действительно был сильно пьян и что-то напутал.

– Возможно, но он всё время говорил про какой-то «ближний круг» и какие-то принадлежавшие ему сумасшедшие деньги! Я так ничего толком и не поняла, а он разозлился, немилосердно хлопнул дверью и ушёл.

– И где он теперь?

– Не знаю. Возможно, в подвалах Лубянки.

– Дражайшая Элеонора Владиславовна! В подвалах Лубянки давно никого не содержат. Все узники находятся в тюрьме, вернее, следственном изоляторе «Матросская тишина».

– Ах, мне всё равно!

– Простите милейшая Элеонора Владиславовна, но мне не совсем понятен Ваш рассказ. Вы сказали, что обыск у Дмитрия производила милиция.

– Да, это действительно так. Дмитрий ещё назвал фамилию следователя – Морозов.

– Тогда при чём здесь Лубянка? Я хотел сказать, почему Вы думаете, что Дмитрием заинтересовалась контрразведка?

– Я поняла, что это связано с какими-то государственными делами, к которым имел отношение мой покойный муж.– Это всё так странно! Я Вам от души сочувствую! – фальшивым голосом произнёс Калмыков и торопливо стал собираться.

Хозяйка проводила гостя до порога, а потом, закутавшись в плед, долго стояла возле разукрашенного морозными узорами окна, и память услужливо рисовала картинки из её далёкой довоенной жизни.

– Всё-таки Маргарита – это я! Определённо я! – сказала она самой себе. – Ведь не мог он забыть всё, что тогда было между нами!И, пристально вглядевшись в обрамлённое старинной бронзой зеркало, осталась довольная собой, отыскав в чертах своего стареющего лица что-то демоническое.

Глава 16

23 час. 45 мин. 19 ноября 20** года,

г. Москва, Центральный

административный округ

Дневная смена подходила к концу, когда в офис владельца таксомоторного парка вошёл вежливый молодой человек с коробкой конфет в руках.

– Могу ли я видеть владельца фирмы «Русская тройка»? – вежливо осведомился молодой человек. Серго Татишвили по кличке «Таро» прекратил считать на стареньком калькуляторе, поднял лобастую, коротко стриженную голову, и тяжёлым взглядом уставился на посетителя.

– Ну, я владелец. Сам-то кто будешь? – сквозь зубы процедил Таро. Он не любил, когда его отвлекали от работы по мелочам.

Таро был грузином «московского разлива». В Грузии он никогда не был, и с земляками его роднили только две вещи: красиво очерченный «орлиный» нос, который подобно птичьему клюву хищно зависал над верхней губой, и страсть к ярко выраженным блондинкам.

– Господин Татишвили! – обрадовался молодой человек. – Очень! Очень рад с вами познакомиться! Я исполнительный секретарь партии «Держава» Евсей Черепанов.