— Удивительно, что в поселке еще слухи не пошли, — прокомментировал Игорь, решительно толкнув калитку. — Смерть деревенского колдуна — то еще событие… Даже птицы не поют, слышите? Если не принять меры… выброс будет такой, что жить здесь долго станет невозможно.

— Что мы можем сделать? — подал наконец голос до сих пор молчавший Саша. Рогозин не ответил ему, только взял осторожно за локоть, увлекая за собой — как будто парень и без того не следовал за ним покорной тенью. Костя шел за ними, след в след, безуспешно пытаясь понять, что за сила влечет его, если все чувства кричат, что в это страшное место идти не стоит.

— Насколько я разбираюсь в фольклоре… — медленно, словно через силу, произнес Ковалев. Но фразу так и не закончил — они уже входили в дом.

— Здравствуйте, Алевтина Николаевна, — почтительно сказал майор, отводя в сторону тряпичный полог, закрывавший вход в дальнюю комнату — видимо, спальню.

— Долго ты, — неожиданно чистым, звонким голосом сказала старушка. Она лежала в постели, окруженная множеством церковных свечей — в комнате приторно пахло горелым воском, медом и травами. Лицо ее с прошлого Костиного визита осунулось еще сильней, однако глаза сверкали живым, едва ли не молодым огнем, причудливой россыпью бликов отражая многочисленные огоньки.

— При всем уважении… дживанмукти, — Игорь сделал явную паузу перед непривычным словом, и по ухмылке старушки ясно было, что ей обращение знакомо, — при всем уважении, это вы затянули слишком долго. Без хранителя Змеиный камень не устоит, раскроется, вам ли не понимать.

— Так мы ведь тоже… люди, — тихо сказала Алевтина. — Тоже хочется пожить… еще денек, еще месяцок, еще одну весну встретить, еще одно лето проводить… Думала, устою… Много их нынче… тварей-то подколодных… лезут и лезут, будто пожар у них там, будто жить им негде… не удержу ведь.

— Насколько я помню деревенский фольклор, — откашлявшись, прошептал наконец Ковалев, — люди боятся заходить в дом умирающего колдуна, потому что тот не может уйти, пока не передаст свою силу… и свое проклятие… другому.

— Ну вот, даже ФСБ в теме, а говорили, что у нас приоритет… — сказал Рогозин, обернувшись к нему с кривой усмешкой. Он все еще старался выдерживать свой привычный шутливый тон, но Костя видел, какие страшные глаза у него были в то мгновение. Словно у человека, стоящего на краю пропасти — безо всякой страховки. И готового к последнему прыжку.

— Руслан сказал… — тихо произнесла старушка, внимательно оглядывая гостей. — Руслан сказал, ты приведешь… замену…

И Костя с ужасом ощутил, как ноги сами несут его ближе, точно повинуясь неким сигналам извне. Ковалев и Саша шагнули одновременно с ним, приближаясь к ложу умирающей колдуньи. Пламя свечей танцевало вокруг, обнимая их огненным кольцом.

— Я привел, — сказал Игорь. — Выбирай.

Глава 15. Двенадцатый аркан — Повешенный (Жертва)

Когда они вывалились из спальни, с наслаждением вдыхая прохладный воздух после душной комнаты, Ковалев тут же ухватил Игоря за воротник, прижал к стене, яростно выдохнул в лицо:

— Что за пиздец тут творится? Ты что, мать твою, с нами сделал?

На подошедшего следом Сашу он только зыркнул гневно, не лезь, мол. Тот успокаивающе выставил перед собой ладонь:

— Ничего-ничего, я не вмешиваюсь. Хотите, я его подержу даже?

Рогозин тихо рассмеялся, не глядя на него. Он не сопротивлялся — напротив, будто обмяк в руках противника, вжимаясь в стену. Саша некстати подумал, что он, наверное, здорово потратил силы, контролируя их по дороге. Это ж надо — заворожил… привел, как баранов на бойню.

— Все-таки нет судьбы, — сказал майор, криво усмехнувшись. — Здравый смысл торжествует, ура бабуле!

Коротко замахнувшись, ФСБшник врезал ему по лицу. И еще раз. Саша зажмурился на мгновение, увидев, что на светлую рубашку Игоря капает кровь.

— Эй, — сказал он нерешительно, чувствуя, как гнев внутри стремительно отступает. — Давайте разберемся, что нам дальше делать, окей?

— Что она там с ним делает? — прошипел капитан, грозно нависая над Игорем. А тот все улыбался, словно не замечая ни разъяренного собеседника, ни хлынувшей из носа крови.

— Плохо…ой, плохо… — шептала бабка, оглядывая всех троих «кандидатов». — Нездешние они… нет с землею нашей связи, нет корней…

— Лучше такой хранитель, чем никакого, — жестко сказал Рогозин. — Пока вы искали среди местных, время вышло… Хватит полагаться на традиции, они имеют свойство меняться.

— Ты… далеко, очень далеко… — пробормотала колдунья, заглянув в глаза застывшего, точно изваяние, капитана. — Твоя земля назад тянет… здесь не удержишься… Да и где тебе… тьфу, чурбан бесчувственный! А ты… — она перевела взгляд на Сашу, и тот почувствовал, словно кто-то властной рукой ворошит у него в солнечном сплетении, перебирая тонкие ниточки нервов. Он закричал бы, да тело не слушалось.

— А ты… без него не сможешь, не проживешь. Зачем на сердце ярмо повесил, зачем? А ты… и у тебя о другом душа плачется, не будет тебе покоя, плохо, ой, плохо… — старушка все качала головой, переводя взгляд то на одного, то на другого.

— Время не ждет, — снова поторопил ее майор. — Скоро сюда наши оппоненты, так сказать, приползут…

— Ну, поди сюда, — вздохнула старуха, и поманила Костю. Участковый послушно шагнул вперед, вытянул руку, и его запястье тут же оплели узловатые пальцы Алевтины.

— А вы идите, идите… придержите их, окаянных… — мотнула она головой в сторону двери, и Саша наконец-то вновь обрел контроль над собственным телом. Долго упрашивать их с Ковалевым не пришлось — они тут же кинулись наружу, стремясь вдохнуть хоть глоток нормального, свежего воздуха…

— Здравый смысл, — повторил Рогозин. — У меня были указания свыше, и так называемые знаки судьбы, а победила все равно логика. Какие у вас претензии, капитан? Я б на вашем месте радовался… мы ведь только что доказали, что хрень это все, эти предначертания и предзнаменования… А я уж было почти убедил себя, что ваше появление — тоже кусочек мозаики… Так хочется верить иногда, что все мы — часть какого-то огромного космического плана… и курит его огромный космический растаман…

Ковалев отпустил его, и майор сполз по стене вниз, уселся, запрокинув голову.

— Даосы называют это, кажется, счастьем летящей стрелы… у стрелы, что уже пущена в цель, нет и не может быть сомнений, мучительных поисков смысла жизни и прочего… Ведь так просто — следовать знакам, и верить, что сама Вселенная, или бог, или ангел-хранитель ведет тебя… И так просто — довериться компетентному мнению какого-нибудь гуру, снизошедшего наконец до прямых инструкций… А побеждает все равно разум, вы поняли, нет никакой судьбы!

— Вы бредите, — сказал капитан, нервно отряхивая одежду. — Вы не дали парню никакого выбора! И нам — не дали!

— Зато я дал его хранителю… хранительнице, — сказал Игорь, вытирая лицо помятым платком, который он откопал, наконец, в кармане. — Если я скажу, что Костя все равно был наиболее вероятным кандидатом, вы мне не поверите, правда ведь? Тем не менее, это так. Простейший прием нейролингвистического программирования, вам ли не знать. Хороший продавец никогда не спросит, хотите ли вы покупать у него хоть что-нибудь, он спросит, какая модель вам больше нравится, синенькая или зеленая в крапинку? Вовлекаете человека в процесс выбора, и он уже на крючке. Бабка упряма как сам черт, искала среди местных, а какие тут, к черту, хранители? Народ деградирует и спивается… так и померла бы без преемника. Вот мы и решили…

— «Мы решили» — звучит здорово, — язвительно сказал Саша. — Компетентное мнение, о котором вы говорили — это, видимо, Руслан? Это он решил, что я подхожу?

Что-то гулко ухнуло за стеной, и мужчины синхронно вздрогнули. Вдалеке протяжно, тоскливо завыла собака, через пару мгновений к ней присоединилась другая.

— А мы закрыли дверь? — встревожено спросил Рогозин, повернувшись к выходу. — И калитку… черт! Товарищ капитан, будьте так любезны… проверите?