Когда Чжан Сяо узнал, что его сестра, живущая в деревне, овдовела, он написал, что хочет взять ее старшего сына к себе. Сестре трудно одной с тремя ребятишками, а в Шанхае у мальчика будет больше возможностей.

Они с женой растили его как своего сына, не делали между мальчиками никакого различия. Будь сейчас жив старший сын Чжан Сяо, они были бы ровесниками.

Но его мальчика нет в живых. Сын погиб совсем молодым, пал жертвой «культурной революции».

Это было в 1967 году. Мао Цзэдун почувствовал, что контроль над партией начинает от него ускользать и переходить к так называемым сторонникам капиталистического пути и объявил о начале «Великой пролетарской культурной революции». Это была попытка стареющего председателя КПК покончить со старыми ценностями партии, общества и культуры, якобы препятствовавшими достижению коммунизма.

В течение десяти лет Китай находился в тисках фантазий и предрассудков престарелого Мао, одержимого идеей перманентной революции.

Отряды «красных охранников», хунвейбинов, к которым он обратился с призывом снова зажечь очистительный огонь революции, опустошили страну.

Молодые хунвейбины, набранные из числа учащихся средних школ и студентов, развязали кампанию террора. Политических оппонентов по всей стране отправляли в ссылку, пытали и убивали.

Были уничтожены многие бесценные произведения искусства, архитектурные памятники и достижения науки. Храмы, книги, картины, оперные декорации — все горело в огне фанатизма «красных охранников».

В 1967 году сын Чжан Сяо учился в шанхайском университете. Был студентом второго курса. Его мальчик мечтал стать инженером.

Как получилось, что тихий, застенчивый юноша, дни напролет проводящий за книгами, вступил в отряд хунвейбинов и стал ярым адептом «культурной революции» — судить сложно?

Кто его знает? У Чжан Сяо ответа на этот вопрос нет.

Не знает он и того, как и при каких обстоятельствах погиб его сын. Чжан Сяо знает только, что трагедия произошла в провинции Сычуань.

Он никогда и ни в чем не винил своего сына. Его мальчик заплатил за свои ошибки ужасную цену — он поплатился за них жизнью.

Трудно смириться с потерей единственного сына. Невозможно!

Именно тогда, вскоре после похорон, Чжан Сяо впервые отправился в опиекурильню.

Он понимал, что пристрастие к опиуму — это не что иное, как добровольно рассчитанное самоубийство.

Понимал, и все равно прибегнул к опиуму.

Чжан Сяо жаждал тогда одного — забыться. Забыться, чтобы не думать о сыне, о его гибели.

Ему нужна была передышка.

Он устал. Жутко устал. Он думал о сыне ежечасно, ежеминутно. Эти мысли разрывали его сердце. У него не было больше сил.

Он нуждался в помощи…

Приятное умиротворение наступило после первой же трубки. Чжан Сяо почувствовал удивительное спокойствие. Опиум открыл ему видения необычайной красоты, опиум научил его предаваться мечтам.

Чжан Сяо хватило тогда всего двух затяжек.

Впрочем, с одной трубки больше не сделаешь. Опия, приготовленного с благовониями, в металлическую чашечку трубки закладывается очень мало. Хватает на одну, две затяжки. Курильщик тянет дым сильно, ведь длинный бамбуковый чубук в том конце, где насаживается курительная трубка, в которой горит опиум, имеет отверстие не более булавочной головки.

Для новичка бывает довольно одной, двух трубок.

Сейчас Чжан Сяо может курить по несколько часов. За последние годы он превратился в раба этого адского зелья. Он стал натуральным опиофагом.

А ведь он не притрагивался к трубке с опиумом почти три десятка лет.

Тогда, сорок лет назад, он сумел побороть в себе это пагубное пристрастие.

Избавился от привычки к опиуму в одночасье, хотя успел уже побывать в опиекурильне не раз и не два. Он ходил туда несколько субботних вечеров подряд.

Чжан Сяо сказал себе: «Нет!», как только узнал, что его жена ждет ребенка. У него получилось, он сдержал данное самому себе слово.

Слишком велика была его неожиданная радость.

Ведь Мэй Лю было уже далеко за сорок. Они и не мечтали о том, что она сможет забеременеть.

Беременность у жены протекала сложно. «Соответственно возрасту» — говорили врачи. Роды тоже были тяжелыми, с осложнениями.

Мальчик появился на свет в срок. Он родился на редкость здоровым и крепеньким. Их младший сын был самым умным, самым красивым ребенком на свете!

Дети — это великое счастье!

К несчастью, сама Мэй Лю после родов так полностью и не оправилась. За первой операцией последовала вторая, после двух наркозов у жены стало сдавать сердце.

Чжан Сяо пришлось взять на себя почти все заботы по дому. Но он не унывал. Своя ноша не тянет!

Он работал, занимался хозяйством, растил сына.

Можно сказать, что они с Мэй Лю были тогда счастливы. Счастливы, несмотря на потерю старшего сына и тяжелую болезнь жены.

Они растил сына, строили планы, мечтали о его будущем.

Их младший сын погиб в 1989 году. В Пекине. Он был среди сотен других студентов, устроивших демонстрацию на площади Тяньаньмэнь, когда правительство отдало приказ разогнать их танками.

Оба сына Чжан Сяо погибли совсем молодыми. Они даже жениться не успели. Поэтому у него нет родных внуков. Только внучатые племянники. Дети Пей Ли. Два мальчика, погодки, семи и восьми лет.

Племянник с женой поначалу не думали о втором ребенке, не хотели идти против государственной политики «одна семья — один ребенок». Ведь за рождение второго ребенка в Китае полагается штраф.

Чжан Сяо сумел их переубедить. Что значит штраф в три тысячи долларов США по сравнению с жизнью ребенка?! Дети — это такая радость! Его племянник может себе это позволить. Он занимает в «Парк Отеле» большую должность и получает хорошую зарплату. Собрать три тысячи долларов для него не проблема.

Племянник прислушался к его словам и теперь у него два сына. А у Чжан Сяо два внучатых племянника. Это прекрасно! Что может быть лучше большой семьи?

Чжан Сяо сам всегда мечтал о большой семье. Пожалуй, с тех самых пор, как подростком приехал из деревни в Шанхай и поселился у дядюшки.

Его дядюшка работал садовником у русского фабриканта, который жил со своей семьей во Французском квартале Шанхая в красивом особняке, окруженном большим тенистым садом. Он и посейчас стоит на Линг Сен Роуд, этот каменный дом с большими колоннами. Там располагается какое-то важное учреждение. Сохранился и сад, и высокие каменные ворота, и даже гараж, к которому некогда примыкал маленький домик садовника.

Чжан Сяо жил в этом маленьком домике вместе с дядюшкой и его женой, которая работала в доме прачкой. Сам Чжан поначалу был младшим помощником садовника, а потом, когда дядюшка стал совсем стареньким, занял его место.

Кроме семьи старого садовника в доме было еще девять слуг. Так было принято. Семью из пяти человек (сам хозяин, жена хозяина, его мать и двое детей) обслуживали двенадцать человек, по двое слуг на каждого члена семьи.

Белый человек не должен был сам снимать ботинки. Нельзя. Бою звонили, чтобы тот принес стакан воды.

Таковы были неписаные правила колониальной жизни.

Его Мэй Лю тоже работала в этом доме. Она была няней у детей хозяина.

В 1949 году в Китае произошла революция. К власти пришли коммунисты во главе с Мао Цзэдуном. Была провозглашена Китайская Народная Республика. Национальная освободительная армия Китая вошла в Шанхай.

В стране установился другой режим. Постепенно прекращали свою деятельность иностранные концессии, иностранные фирмы отзывали своих служащих. Иностранцы и состоятельные китайцы начали покидать эту новую страну, с новыми правилами и законами, не дожидаясь, когда официально объявят национализацию. В Шанхае началась спекуляция продуктами и товарами первой необходимости. Город постепенно пустел.

В начале пятидесятых решились на переезд и измученные неопределенностью русские хозяева Чжан Сяо. Уехали все, всем многочисленным семейством. И стар, и млад. Продав за бесценок дом и фирму, они переехали на постоянное жительство в Австралию. Подальше и от России, и от Китая, так неожиданно для них повторившего почти через три десятилетия путь их исторической Родины.