Разве что Сережа возьмет на себя переговоры с водителем…
Но Алсуфьев целиком и полностью согласился с моим предложением отложить поиски на завтра.
— Ты как всегда абсолютно права, Наташечка, — обрадовался он, когда я позвонила ему в номер. — Я тоже собирался тебе это предложить. Ты говоришь, мы рядышком с рекой Хуанпу? Чудесно! Нельзя побывать в Шанхае и не пройтись по набережной Бунд. Это же центр деловой и светской жизни колониального Шанхая. Предлагаю, отправиться туда прямо сейчас.
— А как же обед? Сережа?! Я тебя умоляю, мы ведь сегодня еще не завтракали. И не ужинали толком вчера. Между прочим, по твоей милости. Я поражаюсь…
— Э-э-э… Наташечка…
— Кошмар какой-то! Ты, наверное, святым духом питаешься? Тебе жениться пора!
— Вот чего мне точно делать в этой жизни не следует, так это жениться. Что же касается обеда, то я хотел предложить тебе пообедать в каком-нибудь ресторанчике на набережной. Думаю, их там должно быть много.
— Какая набережная, Сережа?! Где эта набережная и где мы? Ты карту видел? Я не доживу до набережной! Я голодная как волк. Ни о чем другом думать не могу, только о еде. Я, Сережечка, женщина семейная. У меня режим!
— Хорошо, Наташечка, как скажешь. Твои предложения?
Я предложила пообедать, не выходя из отеля.
Алсуфьев безропотно согласился, и мы на лифте поднялись в ресторан на двадцать пятом этаже «Бунд Риверсайд».
И, надо сказать, ни капельки об этом не пожалели. Один только вид на Шанхай с высоты птичьего полета чего стоит!
Мы сидели за столиком у окна и в буквальном смысле этого слова наслаждались и панорамой города, и шанхайской кухней.
Суп из акульих плавников, креветки, сваренные в гуанчжоуском чае, жареные баклажаны с чесноком и даже китайское белое сухое вино — все это было выше всяких похвал.
— Шанхай благоволит к нам, Наташечка, — умиленно сказал разомлевший от вкусной еды Алсуфьев.
— Да уж, — растроганно согласилась я.
В тот момент я не видела никаких причин для того, чтобы не согласиться с Сергеем.
Знать бы тогда, как глубоко мы оба заблуждались.
Глава 15
Высокое серое здание в стиле «ар деко» я заприметила издалека. Оно выделялось среди других небоскребов Нанкин Роуд своим старомодным классическим фасадом.
Я напряженно всматривалась в знакомые очертания. Элегантный, узкий, как у сталинских высоток, фасад в верхней своей части сужается еще больше.
Похоже на «Пикарди»?
Похоже. Очень похоже! До того похоже, что даже не верится.
Я замедлила шаг и принялась пересчитывать этажи подозрительно знакомого мне здания. Если их окажется двадцать, значит, это, действительно, он, наш отель.
Один, два, три, четыре…
Считать на ходу с такого дальнего расстояния было сложно. Глаза слезились от яркого солнца, нагретый воздух большого города дрожал от жары и выхлопных газов.
Один, два, три, четыре, пять…
Тьфу ты, черт!
Несколько раз я сбивалась со счета, несколько раз пересчитывала. Пересчитывала до тех пор, пока не получилось двадцать.
Двадцать? Двадцать. Двадцать!
Нет, это невозможно!
Неужели я нашла его? Нашла случайно?! В громадном, чужом, многомиллионном городе… Не зная адреса!
Вот так вот запросто шла, шла и нашла?! Это нереально! Это полный абсурд! Этого не может быть!
Я посмотрела на Алсуфьева. Видит ли он?
Он не видел. Тяжело загребая ногами, он шел, рассеянно скользя взглядом по зеркальным витринам магазинов, шел, погруженный в свои мысли, полностью отрешившись от мирской суеты многоголосой Нанкин Роуд.
«Устал», — виновато подумала я.
Еще бы ему не устать! Это я в Китае на отдыхе, порхаю, как беспечная птичка, не зная забот.
А он, бедный, все эти дни работает. Сплошные совещания-заседания, переговоры и деловые встречи.
К тому же переезд этот дурацкий на поезде. Одних только чемоданов сколько перетаскать пришлось!
И зачем я так много шмоток с собой всегда набираю? Уму непостижимо! Натолкаю вечно барахла… Дальше некуда! Чтобы закрыть чемодан, крышку коленом подпирать приходится.
Идиотка несчастная!
Вполне могла бы в этой поездке обойтись парой деловых костюмов да парой джинсов с футболками. Знала ведь, что еду не с мужем.
Это Славочка у нас любитель поднимать тяжести. И дома, и на даче по всем углам гири понаставлены.
Одним чемоданом меньше, одним чемоданом больше — моему благоверному без разницы. Он привык.
Алсуфьев же мало того что неспортивный, так он еще и холостой! Тяжело ему с дамскими чемоданами с непривычки приходится.
Нет, он, конечно, крепится, виду не подает. Но я-то не слепая, все вижу!
Видела ведь, что он уж часа два, как начал томиться. Как только свернули с респектабельной солидной набережной Бунд на шумную, пеструю Нанкин Роуд, так он и заскучал.
Правду сказать, я его понимаю. С непривычки от такого обилия магазинов любой заскучает.
Мне ведь тоже непросто. Вон сколько роскошных универсальных магазинов, и в каждый хочется зайти!
И не просто зайти посмотреть, пробежавшись по холодку из конца в конец, да проехаться на эскалаторе, а рассмотреть все товары внимательно, с чувством, с толком, с расстановкой. А потом из этого насмотренного что-то выбрать, из выбранного что-то примерить, из примеренного что-то купить.
А я терплю! Жалею Алсуфьева. Понимаю, что для него все эти магазины и магазинчики — клиническая смерть.
Я это понимаю. Поэтому взяла себя в руки и остановилась уже после захода в третий универмаг. Сказала себе: «Хватит, Наташечка, потерпи. Потерпи, моя дорогая, до завтра. Завтра утречком пойдешь одна, без Алсуфьева, и нашопишься всласть. Будем считать, что сегодня у тебя разведка боем!»
Я шла и не сводила глаз с серой громады заинтриговавшего меня здания.
Все-таки странно, что у нас дома нет ни одной фотографии «Пикарди»! Согласитесь, столько времени прожить в гостинице и не удосужиться ее сфотографировать, это противоестественно! Ведь в тот период своей жизни мои родители увлекались фотографированием.
У нас дома целый семейный альбом с фотографиями из Китая. Это мы на отдыхе в Циндао, это на званом обеде у директора завода, это на концерте, это Татуля кормит рыбок в Ханчжоу, это мама на шелковой фабрике в Сучжоу, здесь папа с учениками на ходовых испытаниях, папа там, мама сям, я повсюду….
И ни одной фотографии на фоне «Пикарди».
Я взяла Алсуфьева под руку. Не хотела пропустить момент, когда мы подойдем настолько близко, что можно будет прочитать название отеля. Я ни минуты не сомневалась в том, что это наш отель, и так и шла с открытым ртом, дожидаясь, когда смогу крикнуть Сергею:
— Смотри! Пикарди!!!
Сюрприза для Алсуфьева у меня не получилось. Сам виноват. Все испортил!
Оторвавшись от созерцания собственных ботинок, он неожиданно вскинул голову и, радостно всхлипнув, удивленно сказал:
— Наташечка!
— Да, вижу я. Вижу! Давно уже вижу! А ты только сейчас заметил?
— Э-э-э…
— Ну что? Что скажешь, Сережа? Ты тоже так думаешь? Это, правда, он?
— Посмотрим, — уклончиво сказал Алсуфьев и прибавил шагу.
Я припустила следом за ним. Серое здание притягивало нас как магнит. Мы спустились в подземный переход, чтобы перейти на другую сторону проспекта с оживленным автомобильным движением, затем пересекли небольшую площадь, усаженную деревьями, перешли еще одну оживленную улицу и остановились как вкопанные.
— Park Hotel, — потерянно прочитала я надпись над входом.
— Park Hotel, — эхом повторил Алсуфьев. — Мы ошиблись, Наташечка. Это не наш «Пикарди».
— Что значит ошиблись, Сережа? — Оптимистично возразила я. — Я не могла ошибиться. Я уверена, что уже видела это здание когда-то. Определенно видела.
— Конечно же, видела, Наташечка. Это же «Парк Отель», известнейший отель колониального Шанхая. Он назывался так с тридцатых годов прошлого века, с момента постройки. О нем столько написано! Взять те же мемуары Натальи Ильиной. Ты ведь читала!