— Мадам чересчур молода для внуков, — галантно пришел мне на помощь Алсуфьев.

Я важно кивнула, соглашаясь с приятелем. К чему кокетничать?

Напрашиваться на комплимент?

Мне это не нужно.

Мне незачем скрывать свой возраст Я действительно молода. В том смысле, что молодо выгляжу. Никто не дает мне моих лет. У кого хотите спросите, хоть у Славочки, хоть у Алсуфьева, любой это подтвердит.

К тому же портье в шанхайском отеле не может знать о наличии у мадам двух сыновей детородного возраста.

И вообще, при чем здесь внуки? Какие внуки?!!

Я что, должна перед всеми отчитываться?

Еще спросил бы про правнуков!

Я свирепо посмотрела на Алсуфьева. Это по его милости я сегодня так жутко выгляжу, что меня принимают за бабушку.

Хорош, нечего сказать. Сам дрых всю ночь без задних ног, а я рекламные слоганы про его любимый шампунь сочиняла.

«Head & Shoulders» — любовь с первой ложки! Убивает всех известных микробов наповал! Всего за 9999 рублей. А в Китае дешевле!

И так далее, и тому подобное всю-то ноченьку напролет.

Дал установочку, доктор хренов!

Знает ведь, что я впечатлительная, к тому же устала вчера как собака, нет, надо было ему мне перед самым сном про этот свой шампунь напомнить.

А я и рада стараться, вместо того, чтобы спокойно спать и восстанавливать силы, смотрела кошмарные сны.

И что интересно, вроде бы сплю, а сама во сне думаю: «Не забыть бы узнать у Алсуфьева, зачем он взял с собой аж целых две больших бутылки шампуня? Зачем, спрашивается, если знал, что пробудет в Китае меньше недели?»

Мало этого! Мало мне было снов про шампунь против перхоти!

Мне сегодня еще и ягоды приснились!

Крупная, спелая, истекающая соком земляника и неестественно красная, гигантских размеров малина.

Ягоды росли на одном кусте, чего, к сожалению, никогда не бывает в природе, а куст, обильно усыпанный этими ягодами, рос прямо перед моим носом.

Каждая уважающая себя дама, мало-мальски смыслящая в сновидениях, знает, что ягоды снятся к слезам. Да, да, не смейтесь! Видеть во сне ягоды это к слезам и к неприятностям.

Я же в своем сне не только ими полюбовалась. Нет! Для начала я полила ягодный куст густым голубым шампунем известной вам марки, а потом этих ягод наелась. До отвала наелась!

Идиотка несчастная!

Одно утешает, ягоды были красного цвета.

Будь то черника или же черная смородина, я б уже билась в истерике. Потому что не хочу неприятностей. Хватит с меня! Свой лимит по неприятностям в Китае я уже выбрала. Сколько можно?!

Черные ягоды всегда снятся только к нехорошим событиям в вашей жизни. Это я знаю по личному опыту. Увидеть во сне ягоды черного цвета, все равно что увидеть цветы. Почти так же плохо, если не хуже.

А вот красные…

Насчет красных ягод у меня такой уверенности не было.

Слезы, они ведь разные бывают. Не все же плакать с горя. Иногда плачут и с радости.

Поразмыслив, я успокоила себя тем, что ягоды красного цвета вполне могут присниться к слезам от умиления.

Я сегодня утром действительно растрогалась до слез, едва лишь сошла с поезда. Ступила на платформу, и от нахлынувших эмоций «в зобу дыханье сперло».

Кто б мог подумать, что я настолько сентиментальна!

С каким-то необъяснимым, непонятным мне, безудержным волнением я разглядывала большие листья платанов, раскидистые вязы, пальмы, качающиеся на ветру. Восторженно вглядывалась в лица встречных прохожих…

У меня было стойкое ощущение, что я вернулась домой. В свой, родной для меня, Китай.

В Пекине я воспринимала окружающее несколько отстраненно, как это и бывает обычно на экскурсии по чужой стране. Да, интересно, да, необычно, кто б мог подумать, что такое бывает, у нас в России все совсем по-другому.

В Шанхае я воспринимаю действительность совершенно иначе. Я не чувствую себя здесь чужой, иностранкой, приехавшей на трехдневную экскурсию. Я ощущаю себя здесь своей.

Я бывала уже в этом городе, я все это уже видела: и эти деревья, и этих людей, и эти дома. Все мне знакомо!

Смешно, если вдуматься, в сколь нежном возрасте я отсюда уехала. К тому же Шанхай сильно изменился за эти несколько десятилетий. Да что там десятилетий! Шанхай кардинально изменился за несколько последних лет. Взять те же небоскребы! Они здесь на каждом шагу. Я где-то читала, что даже типовые дома в Шанхае имеют тридцать два этажа.

Я это понимала умом, а сердцем?..

Сердцу не прикажешь! Я помнила этот город и была уверена, что город помнит меня.

Наверное, поэтому я вела себя как экзальтированная идиотка.

— Сережа! Что это?! — восторженно заверещала я, увидев двух пожилых китайцев с корзинами на бамбуковых коромыслах. — Посмотри! — Я как маленькая ткнула пальцем в корзину, наполненную круглыми красновато-коричневыми плодами. — Ты не знаешь, как они называются?

— Не знаю, — пропыхтел Алсуфьев, толкая впереди себя тележку с нашими вещами.

— Может, это такие гранаты? Как «райские яблоки», малюсенькие такие, их еще называют «Китайка». Может, в Китае и гранаты такие же малюсенькие выращивают? Вывели сорт по типу «Китайки»? Смотри! Очень похожи. И кожура такая же жестковатая, и по цвету почти такая же. Только они совсем маленькие и более круглые!

— Не знаю, Наташечка, — он выгрузил чемоданы на тротуар и взмахом руки подозвал такси.

Я с шумом втянула носом воздух:

— Понюхай, как пахнет, Сережа!

Алсуфьев послушно раздул ноздри и огляделся:

— Ничего удивительного, Наташечка, на той стороне улицы ресторан на открытом воздухе.

— Ты тоже чувствуешь? Запах чеснока, китайских приправ и еще чего-то такого… Давно позабытого… Может, так пахнет соевое масло?

— Может быть, — отмахнулся Алсуфьев, неловко суетясь возле таксиста, с невозмутимым видом укладывавшего вещи в багажник.

— Нет, это не масло. Понюхай, это что-то другое.

— Не знаю, Наташечка, — он подтолкнул меня к распахнутой дверце машины.

— Подожди, подожди, я сейчас вспомню. Еще немножко и… У меня прямо на языке вертится. Сережа, я знаю, я уверена, что ела это в детстве, тогда, когда мы жили в Китае. Мне кажется, с этим запахом связано что-то важное.

— Вполне вероятно, Наташечка, вполне вероятно. Ты ведь знаешь, что человеческий мозг устроен таким образом, что участки мозга, которые отвечают за обоняние, расположены рядом с центрами памяти и удовольствия. Именно поэтому даже спустя много лет запах может пробудить в нас воспоминания о давно прошедших событиях.

«Начинается», — недовольно подумала я, усаживаясь в такси.

Вместо того чтобы как следует принюхаться и вспомнить то, о чем тебя просят, неугомонный Алсуфьев собирается парить мне мозги про возможности человеческого мозга. Теоретик!

Но Алсуфьеву было не до моего просвещения, он бился над неразрешимой дилеммой: как объяснить таксисту, куда нас надо отвезти. Так как ни карты города, ни карточки гостя с названием отеля у нас при себе, к сожалению, не было, бился с китайским водителем Алсуфьев на хорошем английском.

— Сережа, — не выдержала я на пятой минуте пространных объяснений с извинениями, — я тебя умоляю, говори попроще. Ты уже достал беднягу. Еще немного и он нас высадит.

— Се се, — неожиданно развеселился китаец.

— Не за что! — Я выдержала театральную паузу. — Пекин! Улица Пекин-Роуд! Хо?

Таксист с пониманием кивнул:

— Хо.

Я с превосходством посмотрела на Алсуфьева:

— Проще быть надо, товарищ профессор. Проще и ближе к народу. Как там отель-то у нас называется?

— Э-э-э, — растерянно заморгал мой профессор, — э-э-э…

— Сережа, я тебя умоляю, говори односложно. Никаких извинений. Не пугай шофера. Он и так тебя уже боится.

— «Бунд Риверсайд», — потерянно пробормотал Алсуфьев и вымученно улыбнулся.

Таксист обернулся и вопросительно посмотрел на меня.

— «Бунд Ри-вер-сайд» хо-тэл, — сказала я по слогам.

Китаец удовлетворенно кивнул и тронул такси с места.