Возвратившись с кладбища к берегу, Санька с трудом дождался, пока Путятин переговорит с туркменами о делах. И как только моряки собрались вновь на корабль, сказал капитану о том, что узнал, кто убийца. Путятин выслушал купца, не скрывая своего негодования к распоясавшимся кочевникам, и обещал проучить их. Через час парусники снялись с якоря и понеслись, подгоняемые ветром, к Огурджинскому. Уже на подходе к острову Путятин распорядился расчехлить пушки и зарядить их. Но подойдя поближе к берегу, моряки не увидели здесь ни одной кибитки.

— Сбежал, нехристь проклятый! — с сожалением выговорил Герасимов. — А ведь у Михайлы на этом островке в вавилонах рыба хранилась.

— Сейчас проверим, — пообещал Путятин и приказал спустить на воду два катера с вооружёнными казаками. В один из них сели Санька и Кадыр-Мамед.

Казаки высадились в лагуне, возле могилы святого Мергена, поднялись на бугор. На месте кибиток пальвана виднелись лишь круглые углубления, да остались колья, к которым привязывали верблюдов.

— Далеко не ушёл, — предположил Кадыр-Мамед.

Казаки, растянувшись в цепочку и вскинув винтовки, двинулись в глубину острова. Вскоре они нашли Михайлины вавилоны — огромное углубление в бугре. Осторожно подкравшись, боясь, как бы пальван не встретил ружейным огнём, остановились перед окованными железом дверями. Начали молотить по дверям прикладами, сбили замок и очутились в длинном подземном коридоре, по обеим сторонам которого стояли бочки с рыбой. Вся рыба прошлогоднего засола была цела. «Однако староста не очень-то нуждался в нашем богатстве! — отметил про себя Санька. — За что же он ухлопал Михайлу?» Кроме рыбы в погребах нашли множество высушенных тюленьих шкур. Уже выходя наружу, Санька поднял с полу полевую сумку на ремешке и удивлённо вскрикнул:

— Батюшки! Да это михайлина документация!

Выйдя на свет, он расстегнул сумку, достал бумаги и принялся разглядывать их. В сумке, помимо счетов и договоров, оказалось около ста рублей ассигнациями. Тут Санька совсем диву дался: «Неужто староста не посмотрел, что в ней есть?» Пересчитав деньги, он сунул их в карман и принялся рассматривать бумаги. Внимание его привлёк последний договор за подписью Кият-хана и заверенный его печаткой. В нём говорилось, что все обитатели Огурджинского являются работниками купцов Герасимовых и что ни Кият-хан, ни другие туркмены не могут ими распоряжаться. Санька с благодарностью подумал о младшем брате: «Умён был Мишка! Не только вавилоны слепил, но и людей всех прибрал к своим рукам!» И порадовался, что Кеймир теперь собственность Герасимовых и расправиться с ним будет проще простого.

Казаки тем временем вышли на западный берег и увидели парусник пальвана. Кеймир, видимо, собирался бежать, да запоздал. Бриг «Аракс» и купеческий шкоут «Св. Андрей» преградили ему выход из лагуны. Кеймир не оказал никакого сопротивления: бесполезно, да и не потерял он надежду, что русские, может быть, знают истинного убийцу. Он безоговорочно поднял руки и, когда Санька с казаками взбежал на палубу, заслонил собой жену и детей.

— Сволочь проклятая, убивец! — истерически взвизгнул Герасимов, ударил Кеймира по лицу и, отскочив в сторону, потёр руку об армяк. — Свяжите всех!

Казаки тотчас выполнили волю купца. Когда всех схваченных посадили в баркас и повезли на шкоут, Путятин приказал расстрелять оставленную в лагуне гями. Артиллеристы кинулись к пушкам и дали залп по раскачивающейся на волнах лодке Кеймира. Несколько зарядов угодило в цель, и парусная лодка загорелась. Корабли поплыли на север, огибая остров, над которым расплывался чёрный дымок…

Как только шкоут отошёл от острова, Санька велел музурам привести «убивца». Его вывели и усадили на палубе со связанными за спиной руками.

— Ну, сказывай, кровожадная тварь, чем тебе не угодили Герасимовы? — с яростью выговорил купец. — Видимо, островок не по своей воле отдал, а теперь решил мстить?

Кеймир молчал, тупо рассматривая шершавый дощатый пол палубы.

— За что убил Михайлу?! — крикнул Санька и ударил пальвана сапогом в грудь.

— Не убивал никого! — с отчаянием выговорил Кеймир. — Али-Бакар убил.

— Ишь, стерва, — зашипел купец. — Уже нашёл какого-то Али-Бакара! Сам напакостил, сам и отвечай. Степан, поучи его малость…

Боцман — рябой здоровяк с серьгой — приподнял подбородок пальвана, заглянул в глаза и ткнул его кулаком в челюсть. Кеймир упал, ударившись головой об пол, но как-то сразу извернулся, вскочил и ударом ноги сбил с ног боцмана. Тот хрястнулся о борт спиной и, охнув, опустился на четвереньки. Му-зуры остервенело бросились на Кеймира и принялись молотить его, пока Санька не прекратил избиение.

— Степан, — сказал он боцману. — Посади этого медведя в трюме на цепь… И сынка его тоже. Жену с девчонками посели где-нибудь в кубрике, чтобы мои глаза их не видели. У-у, убивец, — опять прошипел Санька, поднёс под нос Кеймиру кулак и пообещал: —

Всю свою жизню просидишь в трюме. Когда шкоут тонуть будет, вместе с ним на дно пойдёшь!

Пальвана вновь спустили в трюм и к ночи заковали в цепи…

Военные корабли «Аракс» и «Ардон» под командованием капитана первого ранга г-на Путятина прибыли к юго-восточным берегам Каспия для постоянного полицейского надзора и наведения надлежащих порядков на море. В инструкции так и было записано: «…государю императору благоугодно было повелеть учредить со стороны эскадры нашей строгий полицейский надзор, дабы воспрепятствовать возобновлению тех беспорядков»[23]. Однако в понятие «полицейский надзор» входили не только меры по умиротворению атрекских туркмен и персиян, которые беспрестанно враждовали между собой. Главной задачей эскадры было всячески поддерживать исполнение 8-й статьи Туркманчайского мирного договора, согласно которой ни одно военное судно — ни персидской, ни какой иной державы, кроме России, не могло находиться на Каспии. Сейчас, когда престиж Англии в глазах шаха поднялся высоко, как никогда раньше, а Россия вследствие целого ряда поражений (под Хивой и в Дагестане) утеряла былое влияние на близлежащие государства, требовались самые энергичные меры. И командир эскадры был преисполнен желания и веры выполнять их самым ревностным образом. Всякие поползновения Персии проникнуть по восточному берегу на север рассматривались русской военной администрацией как попытки Англии выйти к среднеазиатским ханствам. Война между туркменами и Персией могла бы привести к нежелательным последствиям: армия шаха была численно сильнее туркменской, к тому же инструкторами в ней были британцы… Путятин понимал: необходимо во что бы то ни стало не допустить кровопролития и внушать и той, и другой стороне, что граница по Атреку между Персией и Туркменией — священна. Но командир крейсерской эскадры понимал и другое: ничто в этом мире не вечно. Не вызывая крайне неприятных осложнений с Персией, он может, если это возможно, углубиться к самому Астрабадскому заливу и способствовать торговым делам своих соотечественников в южной оконечности моря.

«Аракс» и «Ардон» остановились в пяти милях от гасанкулийского берега. Пушечный выстрел с корабля оповестил атрекцев, чтобы прислали на переговоры своих предводителей. Вскоре по заливу заскользила большая вёсельная лодка, и на борт «Аракса» поднялись Кият-хан, Якши-Мамед и ещё несколько туркменских старшин. Путятин встретил их сухо. Ни угощений, ни подарков, даже не пригласил гостей в каюту и не предложил сесть. Со скептической усмешкой оглядел Кият-хана и сказал:

— Уважаемый бек, я много наслышан о вас и вашей службе государю императору. У вас, если не ошибаюсь, и награды наши имеются?

— Есть, есть, — с величайшим желанием подтвердил патриарх. — Орден есть, медаль…

— Так почему же, позвольте вас спросить, вы ведёте двурушную политику?

Кият растерянно развёл руками и часто-часто заморгал: вопрос сбил его с толку. Якши-Мамед с презрением посмотрел на отца и вмешался в разговор: