— Разумеется, господин посол, — согласился Николай I и распорядился: — Карл Васильевич, соблаговолите изложить суть нынешней беседы и отправить в Лондон нашему послу.
Этого только и ждал Кланрикард, ибо только он один из сидящих здесь знал, что, получив письменное заверение русского двора в дружбе к англичанам, Великобритания выведет эскадру из Персидского залива, но введёт войска в афганские города. Русский государь поймёт тогда, как ловко обманут, но на разрыв с Англией не решится. А пока, довольные исходом беседы, высокие господа направились на царственный ужин, устроенный в честь английского посла.
На другой день Кланрикард и Нессельроде отправились в Санкт-Петербург, а через несколько дней Министерство иностранных дел России отправило в Лондон своему послу Поццо-ди-Борго депешу относительно дальнейших отношений с Сент-Джемом. Наступило некое затишье, и продолжалось оно ровно столько, сколько потребовалось времени, чтобы добраться фельдъегерю до Лондона, Поццо-ди-Борго встретиться с лордом Пальмерстоном, английскому курьеру из Лондона добраться до Индии и передать секретное распоряжение лорду Окленду. В конце 1838 года тридцать тысяч английских и наёмных индийских солдат вторглись в Афганистан.
Вторжение англичан в Афганистан было оговорено в особой декларации, написанной Сент-Джемским кабинетом. Кланрикард пожаловал в Зимний дворец к Николаю и самолично зачитал её.
Царь стоял у окна, в профиль к английскому послу, смотрел на площадь, но слушал внймательно. Кланрикард членораздельно зачитывал о тайных сношениях Дост-Мухаммеда с Персией, направленных против Англии, о неудачной торговой миссии Бёрнса, сорванной, опять же, Дост-Мухаммедом. В декларации указывалось: как только в Афганистане будет заменён правитель и установится спокойствие, англичане выведут свои войска.
Русский государь сделал вид, что удовлетворён разъяснениями Сент-Джема. И едва проводил посла — созвал срочное заседание.
Вопрос стал более чем конкретно: что может сделать Россия, чтобы предотвратить угрозу захвата англичанами среднеазиатских ханств?
Соображения были разные. Господа министры — военных и иностранных дел, а также высшие чиновники сначала предлагали занять позиции под Астрабадом, затем были толки о походе из Красноводской бухты в Хиву. В конце концов свелось всё к тому, что самое удобное — выслать экспедицию из Оренбурга.
Вскоре с проектом похода прибыл в Зимний генерал-губернатор Оренбургского края Перовский. Выслушав соображения губернатора, царь предложил послать в Бухару русских агентов под видом горных инженеров, чтобы окончательно склонить эмира Насруллу на свою сторону и поссорить его с хивинским ханом. Но предупредил:
— Пока Англия не выведет своих солдат из Афганистана, похода мы не начнём. В противном случае вновь возникнет конфликт. Как только премьер Мельбурн узнает, что русские вышли к Хиве, он тотчас бросит свои войска к Амударье и опередит нас!
— Позвольте слово, государь? — попросил Перовский.
Царь согласно кивнул, и Перовский сказал:
— Ваше величество, мне кажется, нетрудно отвести подозрение в том, что мы намерены захватить Хиву. Всему свету известно, что в Хиве томятся тысячи русских. Я думаю, этот поход надо начать под девизом освобождения русских невольников.
— Ваше величество, Василий Алексеевич совершенно прав, — поддержал Нессельроде. — По утверждениям генерал-лейтенанта Муравьёва, бывшего в Хиве двадцать лет назад, там насчитывалось более трёх тысяч русских невольников.
— И всё-таки, господа, лучше подождать, пока лорд Окленд выведет свои силы.
— Ваше величество, смею утверждать, что англичане ни в нынешнем, ни в будущем году из Афганистана не уйдут, — возразил Перовский. — Если верить последним сообщениям, они оккупировали почти всю территорию и вышли к границам Мерва. Смена эмиров — это лишь предлог для ввода войск в Кабул и другие поселения афганцев.
— А если они всё-таки выведут войска из Афганистана? — усомнился император. — В каком положении окажусь я перед королевой Англии?
Нессельроде чуть заметно поморщился:
— Ваше величество, мы же войдём в Хиву под знаком освобождения русских пленных. А всего лучше, если будем до поры до времени держать свои намерения в секрете.
— Именно в секрете, — согласился царь.
На следующий день в Генеральном штабе у военного министра был обсуждён предварительный проект Хивинского похода. Перовский охарактеризовал состояние военных и политических дел на Востоке, отметил, что Россия проиграла не только на гератском направлении, но и на персидских границах, уступив свободную территорию иомудских туркмен шаху. Ныне астрабадская провинция становится объектом происков англичан, — подчеркнул генерал, — потому необходимо укрепить морские базы на юге Каспия и вновь приблизить к себе туркмен побережья, коими верховодит хан Кият и его сыновья. При необходимости джигиты Кият-хана могли бы оказать существенную помощь Хивинскому походу. Перовский также предложил создать в Астрахани комитет по обеспечению военной экспедиции запасным продовольствием, фуражом, колёсным транспортом и верблюдами. По его расчётам, в Астрахани надо было снарядить не менее десяти крупных судов со всеми припасами, привести их в форт Ново-Александровский и ждать: как только военная экспедиция, пройдя Эмбу и Усть-Урт, выйдет к Аралу, двинуться со всеми припасами от Ново-Александровска к войскам и соединиться при устье Амударьи. Руководство организацией похода, подготовку военной экспедиции, её выход и взятие Хивы Перовский возлагал на себя.
Вскоре состав и функции вновь созданного комитета были утверждены государем. И ещё раз Николай I предупредил о строжайшей тайне, дабы не навлечь подозрения англичан на организацию экспедиции. Кабинеты Генерального штаба и Азиатского департамента наполнились деловитой целеустремлённостью. Карты, схемы, чертежи, прейскуранты заполнили столы военных и чиновников. Сотни писем за подписью Чернышева, Нессельроде, Родофиникина, Канкрина рассылались в разные концы Российской империи. Иногда подписывал документы и сам государь. Встречаясь с министром иностранных дел, он всякий раз спрашивал о настроении Англии и, получая удовлетворительные ответы, посмеивался, словно школяр, надувший собственного учителя.
В один из майских дней при дворе распространился слух о прибытии из Персии поручика Виткевича, о том, что он якобы добивается встречи с государем и имеет при себе важные бумаги. Слух этот породил у государя неловкость и даже боязнь:
— Как это некстати, — сказал он Нессельроде. — Мы давно забыли о распре с Сент-Джемом, и вдруг опять напоминание о Герате. Избавьте меня, голубчик, от этого…
Восьмого мая 1839 года в номере петербургской гостиницы «Париж» Виткевича нашли мёртвым. Судебный эксперт засвидетельствовал самоубийство. Бумаги и инструкции, которыми когда-то был снабжён Виткевич, бесследно исчезли. Видимо, он сжёг их перед тем как застрелиться.
К САБЛЯМ И ХИРЛЫ
Летом кавказский командующий неожиданно пригласил Кията к себе. В письме говорил: «Хотелось бы познакомиться с вами, дорогой Кият-бек. Да и назревают события важные». Патриарх в ту пору прибаливал: опять открылся кашель. Тувак его поила отваром яндака, а слуга Абдулла лечил тузлучными парами. Хотелось поехать старцу в Тифлис, но не смог.
— Бери с собой слуг и поезжай, — сказал он Кадыру. — Оттуда привезёшь младшенького нашего, Ан-намухамеда… Надо повидаться. Боюсь, умру и не увижу его.
Кият проболел целый месяц. Кашлял, стонал, цеплялся за жизнь всеми клетками состарившегося организма и, может быть, отогнал «Чёрного ангела» лишь тем, что было желание великое узнать: зачем понадобился кавказскому генералу.
Кадыр-Мамед вернулся из Тифлиса в начале августа, не один. У Челекена стали на якорь пять кораблей — половина саринской эскадры и шкоут Михайлы Герасимова. Моряки высадились на берег, с ними сам командир эскадры капитан первого ранга Басаргин, старый знакомый Кията. Призадумался было хан: к добру или ко злу? Но эскадренный командир обнял старика, «вручил» ему сына Аннамухамеда, прозванного с пелёнок Карашем, прибывшего на побывку, и письмо главнокомандующего. В тот день в Карагель съехались все старшины и ханы острова. Кият объявил им волю русского государя императора о том, что снимается с туркмен их давний должок — шесть тысяч пудов муки, а требуется от туркмен, чтобы сели они на коней и помогли русскому царю в его походе на Хиву. Велел Кият тут же, чтобы отправлялись глашатаи во все селения и созвали на Атрек всех старшин и ханов вольной Туркмении. А вскоре и сам, взяв с собой младшего сына и жену, переправился на корвет Басаргина, и корабли отплыли в Гасан-Кули.