Время было осеннее. Уже наступил сентябрь с ясной погодой и ночными заморозками. С утра пригревало солнце и появлялись тучи комаров. Проезжая по степям центральной Канады, Воейков видел в них большое сходство с Барабинской степью Западной Сибири.

Обработанные участки земли островками выделялись среди необозримого моря травы. Кое-где встречались заброшенные пашни. Примерно на половине пути путешественники увидели женщин индейского племени сиу, жавших пшеницу.

— Вот где работают, как в библейские времена! — удивились спутники Воейкова. — Канадские фермеры давно убирают хлеб машинами, в крайнем случае косами, а здесь индианки все еще гнут спину, срезая колосья допотопными серпами.

Воейков стал расспрашивать своих спутников, как относятся переселенцы из Европы к местному населению.

— Новые колонисты в Манитобе насчитываются единицами, — отвечали ему, — а старые жители разделяются на две группы. Это французские и шотландские метисы: потомки французов и шотландцев от их браков с индианками.

— У переселенцев отношения с индейцами сейчас довольно мирные. А французские метисы сами похожи на индейцев по своей любви к природе, физической силе, ловкости, выносливости, удивительной наблюдательности. Они предпочитают добывать средства к жизни охотой и недолюбливают земледелие. Иногда занимаются торговлей.

— Вот это уже несвойственно индейцам, — заметил Воейков. — А между собой метисы живут в мире?

— Не всегда. Сначала французские метисы долго враждовали с шотландскими, затем целых полстолетия жили в дружбе, но когда правительство поселило на этих землях еще группу выходцев из Ирландии, снова начались распри. Вы знаете, что не так давно здесь произошло французское восстание?

В 1873 году французские метисы восстали под предводительством Луи Риеля. Повстанцы хотели вырвать Канаду из рук англичан, но потерпели поражение. Риель попал в плен и был казнен в Оттаве. Отголоски восстания еще давали себя чувствовать во время путешествия Воейкова: отношения между шотландскими и французскими переселенцами были напряженными.

Присматриваясь к переселенцам, Воейков отмечал разницу между ними. Его симпатии привлекали французы, они нравились ему своим живым темпераментом, предприимчивостью, веселостью. Когда француз женится на индианке, она становится его подругой, а угрюмые и молчаливые шотландцы превращали индианок в жен-рабынь, безответных «сквау». С индейскими племенами французы жили мирно. Научившись у индейцев, французы стали отличными охотниками, лесорубами, гонщиками плотов.

В статье, написанной им о путешествии в Канаду, Воейков решительно возражал германским и английским расистам, утверждавшим, что французы — вырождающаяся нация.

«Посмотрите, как живут канадские французы, — говорил Александр Иванович, — найдете ли вы у них хоть малейший признак вырождения расы?.. Это большей частью земледельцы, живущие в здоровых условиях, физических и нравственных. Браки заключаются рано. Дети не обуза для семьи (как в Западной Европе), а скорее помощь. Канадские французы — убедительное доказательство жизнеспособности французской нации. Во Франции число рождений так сократилось, что естественный прирост населения резко снизился. А здесь французская семья из 12 — 15 человек далеко не редкость. Канадские французы — лучшее доказательство того, что прирост населения зависит от условий жизни, а не от каких-то наследственных физических свойств».

Путешествуя по стране, Воейков, по своему обыкновению, очень интересовался ее хозяйством. Канада быстро заселялась, и площадь обработанной земли в восточных провинциях была уже значительна. Но свободной земли оставалось еще много. Казалось бы, труженики могли здесь, что называется, жить не тужить.

Однако и в Канаде уже проявлялись признаки будущих бедствий трудящихся. Спекуляция зерном принимала угрожающий характер. Скупщики давали за зерно такие низкие цены, что фермеры не могли сводить концы с концами.

«Канада страдает от низких цен на сельскохозяйственные продукты», — писал Воейков, как бы предвидя наступление будущего кризиса сбыта сельскохозяйственных продуктов.

Из Манитобы русский путешественник поехал на восток, к Великим озерам.

На пароходе он пересек озера Верхнее и Мичиган и вновь вступил на территорию Соединенных Штатов Америки, высадившись в Чикаго.

В то время Чикаго производил на приезжих тяжелое впечатление своей разбросанностью, сутолокой и неблагоустроенностью. Беспорядочно раскинувшиеся, большей частью деревянные постройки и многочисленные пепелища (город сильно страдал от частых пожаров[16]), немощеные улицы — таков был этот город, становившийся важным посредником в торговле между сельскохозяйственным Средним Западом и промышленным Востоком. Железнодорожное строительство и судоходство по озерам быстро росло. Бурно рос и Чикаго, но рос хаотически. В городе было еще мало красивых домов (они появились позже), но было немало лачуг и трущоб, населенных бедняками.

Из Чикаго Воейков продолжал свое путешествие по озерам. Он проплыл озера Мичиган, Гурон и Эри и, остановившись в городе Бёфло (Буффало), совершил экскурсию на Ниагарский водопад.

Озеро Эри расположено выше озера Онтарио. Многоводная порожистая река Ниагара, вытекающая из озера, несет его воды в Онтарио. Встречая на своем пути скалистый Козий остров, мощный поток обегает его с обеих сторон и низвергается в пропасть двумя водопадами: «канадским» и «американским», (граница между обоими государствами проходит посредине реки Ниагары).

Зеленые, как изумруд, воды мощной реки, падая вниз, меняют свой цвет. Серая масса воды пенится, клокочет и исчезает в глубокой пропасти, закрытой от глаз зрителя густыми испарениями реки. Пар поднимается вверх, образуя над водопадом вечное облако. А река, вырвавшись из водоворота, стремительно несется по наклонному каменному щиту на север, к озеру Онтарио.

Воейков посетил порт Торонто. Ряд островов на озере ослабляет силу волн, устремляющихся к порту во время сильных ветров.

— Какого происхождения слово «Торонто?» — спросил Воейков местных жителей.

— На одном индейском наречии Торонто означает «место встречи», — ответили ему. — Здесь встречается много пароходов: одни из них приходят с реки Святого Лаврентия, от ее порогов у Монреаля, другие курсируют между Ниагарой и Торонто, так что и теперь название себя оправдывает.

Тем не менее Торонто был еще маленьким городком, и трудно было бы поверить, что он станет со временем «канадским Чикаго», как его теперь называют.

Продолжая путь на восток, Воейков любовался могучей рекой Св. Лаврентия. Местами она напоминала цепь озер и казалась Воейкову продолжением Онтарио.

Но затем река суживалась и по внешнему облику походила на нашу Неву.

Пороги у Монреаля мешают правильному судоходству. Рост города в первое время был связан с перегрузками, которые производились здесь с малых судов и сухопутного транспорта на большие морские суда.

Монреаль произвел на Воейкова впечатление французского города. Казалось, целые кварталы со зданиями в романском и готическом стиле были перенесены из Франции и поставлены на канадскую землю. Французская речь слышалась чаще, чем английская.

Последним канадским городом, который посетил Александр Иванович, был Квебек, расположенный близ устья реки Св. Лаврентия. Здесь Воейков наблюдал влияние морских приливов на уровень реки, поднимавшейся в часы прилива на шесть метров. Александр Иванович совершил несколько поездок по устью реки, осмотрел рыбные ловли и сделал записи о климате и хозяйстве бассейна реки Св. Лаврентия.

Квебек называют «канадским Гибралтаром». Его величественная цитадель, сооруженная на высоком холме, командовала над городом и могла помешать любому кораблю войти в реку. Торговля зерном, лесом, рыбой, мехами, которые грузились на морские пароходы, превращала Квебек в очень оживленный город. Как и в Монреале, большинство жителей составляли французы, хотя число иммигрантов англосаксонского происхождения быстро увеличивалось.