Перед отъездом, к изумлению Генри, он вручил ему обстоятельную статью «Метеорология в России», написанную в кратчайшие сроки. В этой статье Воейков рассказал об истории метеорологических наблюдений в России, о труде Веселовского, изданиях Главной физической обсерватории. Автор подчеркивал, что Россия стоит впереди многих стран и по качеству наблюдений и по обработке материалов.
Он отмечал, что еще недавно для изучения климата считалось достаточным иметь среднемесячные величины (температуру, осадки и т. п.) Только за последние десять-пятнадцать лет метеорологи западных стран научились ценить «оригинальные» наблюдения, имеющие целью более глубокое и разностороннее изучение климатических явлений. А между тем в России они были организованы и обрабатывались несравненно раньше.
«И до настоящего времени в Европе нет ни одной метеорологической системы, владеющей изданием наблюдений, равносильным русскому по своему значению», — писал Воейков.
Высоко оценивая достижения метеорологической науки в России, Воейков не считал, однако, нужным скрывать и недостатки: в Сибири и на севере России мало метеорологических станций, они редко ревизуются, Главная физическая обсерватория упускает из виду практическое применение метеорологии, не предсказывается погода, нет штормовых предупреждений.
Воейков закончил свою работу выражением надежды, что помощь науки в предсказании погоды скоро будет налажена и в России и, таким образом, «телеграфные сообщения о погоде окружат весь земной шар». Если американские страны включатся в эту общую работу, то русские балтийские гавани будут предупреждаться о приближении атлантических штормов за много дней до их появления, а русские тихоокеанские станции будут оказывать такую же услугу портам западного побережья Соединенных Штатов.
В работе Воейкова дана краткая характеристика климата отдельных областей России. Автор категорически опровергает мнение, что климат Сибири отличается большим постоянством, чем климат европейских стран. Зимние температуры Сибири колеблются не меньше, чем в бассейне Миссисипи, славящемся непостоянством температуры.
«Мне удалось доказать существование осенью и зимой господствующих юго-западных ветров в северной Сибири и восточных ветров на юге Сибири и в Центральной Азии», — пишет Воейков и повторяет уже высказанную им раньше в «Известиях Географического общества» мысль о том, что на широте 50 — 52 градусов в Сибири можно провести линию, к югу от которой господствуют восточные ветры,
Воейков дал характеристики климата отдельных областей. Бассейн Лены и Забайкалье он называл «областью господствующих штилей». Это область «сибирского метеорологического полюса», здесь погода ясная и тихая; ветры из других местностей сюда не проникают.
На востоке и юге область штилей граничит с областью азиатских муссонов — периодических ветров, дующих зимой с суши, а летом с моря.
Британское адмиралтейство выпустило карты, в которых область муссонов ограничивается северным Китаем. «Это, — указывал Воейков, — неверно. Муссоны дуют и севернее Китая. Иногда они достигают даже озера Байкал».
Работа Воейкова была снабжена таблицами и картами. Она содержала описание климата России и краткие характеристики климатических особенностей отдельных областей. В таком «географическом плане» климатические очерки тогда составлялись очень редко.
Условившись с сотрудниками о необходимых изысканиях для ветров земного шара и запросив недостающие материалы из России, Александр Иванович двинулся в путь.
По Соединенным Штатам и Канаде
Воейков задался целью познакомиться с основными климатическими провинциями Северной Америки, чтобы сделать общие выводы о климате материка.
После поездок по Новой Англии и среднеатлантическим штатам природные условия восточного и северо-восточного побережья были для него достаточно ясны. Отделенные от остального материка цепью Аппалачских гор, эти окраины США испытывают на себе влияние Атлантического океана в большей мере, чем внутренние области страны.
Но насколько мощным климатическим барьером являются Аппалачские горы? Этот вопрос, по-разному освещавшийся в американской литературе, стал вполне ясен для Воейкова лишь с той минуты, как он пересек Аппалачи и спустился в долину реки Огайо, самого многоводного притока Миссисипи.
«Конечно, Аппалачи не так расположены и недостаточно высоки, чтобы совершенно отгораживать от атлантических ветров американский континент. Влажные теплые ветры с Мексиканского залива достигают центрального бассейна Миссисипи и Огайо. Это важно для правильного понимания природы Северной Америки», — отметил Александр Иванович в своих записях.
Воейков сел на пароход и поплыл по Огайо до впадения ее в Миссисипи, а затем поднялся вверх по Миссисипи до Сент-Луиса.
Расположенный несколько ниже впадения в Миссисипи ее самого длинного притока Миссури («толстой грязнухи», как ее называют американцы за то, что река несет много ила), Сент-Луис был одним из старейших городов Соединенных Штатов. Его основали купцы из Нового Орлеана специально для торговли с индейцами. В шестидесятых годах прошлого столетия это был бойкий коммерческий город, по числу жителей значительно превосходивший Чикаго. Но с постройкой железных дорог судоходство по Миссисипи стало сокращаться и дельцы Сент-Луиса с тревогой посматривали в сторону Чикаго. Деловой квартал Сент-Луиса помещался на узкой террасе, прижатой к реке и защищенной от нее плотиной. Ручей, протекавший по дну большого рва, приводил в движение целый ряд мельниц. Дальше от реки расположились многочисленные фабрики.
По Миссисипи Воейков поднялся до места слияния ее с Миссури, а затем пересел на пароход, направлявшийся в Новый Орлеан. Александр Иванович целыми днями стоял на палубе, рассматривая берега, любуясь просторами степей.
«Миссисипи — широкая и многоводная река — невольно напоминала мне родную Волгу, — писал Воейков Остен-Сакену (секретарю Географического общества). — Равнина, раскинувшаяся по обе стороны могучей реки, местами схожа с волжскими степями. К западу от Миссисипи простирается черноземная степь, очень похожая на наши степи на юге и востоке России».
Наконец пароход подошел к Новому Орлеану, шумному и оживленному порту. У причалов скопились тележки, груженные хлопком, кофе, бананами, кокосовыми орехами, табаком, рисом, тканями и пряжей.
Вдавленный между Миссисипи и большим озером Поншартрен, разделенный на две части — французскую и американскую — каналом, Новый Орлеан представлял своеобразную картину. Красивое здание таможни, белая мраморная ратуша, католические церкви, особняки богатых купцов, нарядные набережные, старые кварталы — общий романтический облик старого города напоминал о временах французского владычества[12]. На улицах то и дело встречались стройные фигуры смуглых креолов[13], обращавшие на себя внимание непринужденностью походки и изяществом движений.
Французская речь слышалась не реже, чем английская, хотя янки (североамериканцы) уже успели захватить большую часть торговли и по численности преобладали над французами. Впрочем, на улицах Нового Орлеана можно было слышать и другие языки: испанский, итальянский, немецкий, ирландский.
От франко-испанских времен на юге Соединенных Штатов сохранилось немало бытовых традиций. Воейкову рассказывали о блестящих весенних карнавалах, о веселых ночных шествиях и плясках жителей города в причудливых одеяниях и в масках. Участвуя в карнавалах, янки вносили в эти празднества элементы своего стиля. Их чопорные громоздкие повозки, запряженные мулами, при свете факелов медленно тащились среди танцевавших креолок.
Воейков проехал на пароходе до самого устья Миссисипи. Наносы реки расширяли образованный рекой своеобразный выступ. Кипарисовые болота дельты служили убежищем аллигаторов, выдр, черепах и так называемой «лягушки-быка», из лапок которой приготовляется изысканное блюдо для гурманов Нью-Йорка.