Первыми городами Америки, которые увидел Воейков, были Нью-Йорк, Филадельфия, города Новой Англии[10].
Основными научными центрами страны считались города Бостон, Нью-Хэйвен и Филадельфия. Воейков посетил университеты, физические обсерватории, метеорологические станции.
— Мне понравилось, — рассказывал он впоследствии, — стремление американцев извлекать из наблюдений практическую пользу, чего я все время добиваюсь в России. Американские станции предостерегают моряков о надвигающихся ураганах, штормах, пытаются предсказать погоду, предупреждая фермеров о возможных заморозках, наводнениях…
Все же американская действительность разочаровала ученого. Суетливая беготня больших и маленьких дельцов, непривычный для европейца шум на улицах и поражающее отсутствие благоустройства — вот что прежде всего бросалось в глаза.
Американские города были настоящими сгустками противоречий. Приближаясь к Бостону, Воейков видел золотой купол «Дворца штата», возвышающегося на островке. С этого купола можно было наблюдать весь город, раскинувшийся по холмам и побережью обширной бухты. Красивая панорама! Но сердце города — полуостров Шаумут. Здесь биржа. Узенькие улочки, ведущие к ней, заполнены толпой спекулянтов. Экипажи давят людей. Крик, шум и драки.
Скорее, скорее бежать отсюда!
По другую сторону реки Чарлс-Ривер расположился городок Кембридж с его Гарвардским колледжем. Там астрономическая обсерватория, ботанический сад, самая лучшая библиотека Америки. Здесь Воейков отдыхал душой, вспоминая, что находится на родине Франклина и Эдгара По, и отворачиваясь от Америки дельцов и спекулянтов.
Небольшой пароходик привез Воейкова в скромную бухту Нью-Хэйвена. Этот тихий городок известен колледжем Иель. Широкие площади окаймлены громадными деревьями. Нью-Хэйвен называют «городом вязов». Вязы вдоль улиц, бульваров и площадей. Террасы обвиты плющом, у домов — цветники.
Вот и знаменитый колледж. Отличные музеи. Воейков изучал их коллекции.
Нью-Йорк показался Александру Ивановичу городом мрачного хаоса с темными лабиринтами улиц старой части города и мишурным блеском Пятой авеню с движущимися по ней экипажами денежных тузов. Пестрая смесь различных стилей в постройках и произведениях искусства. Возмутительная безвкусица наряду с шедеврами, скупленными в Европе… И потрясающие контрасты. Великолепие главной улицы Бродвея наряду с вопиющей нищетой негритянских лачуг вокруг доков близ порта.
В величественном обширном заливе — корабли всех стран. Но близко подходить к берегу было неприятно из-за отвратительного смрада. Нечистоты города выбрасывались в море тут же в самой гавани. Пляж был засорен.
Эта оборотная сторона американской жизни во многом предопределила отношение Александра Ивановича к культуре Нового Света. Но он решил не поддаваться первым впечатлениям.
Сотрудничество с американскими метеорологами
После краткого пребывания в Нью-Йорке и Филадельфии Воейков прибыл в столицу Соединенных Штатов — Вашингтон. Здесь находилось самое крупное научное учреждение Америки — Смитсонианский институт. Он был основан на средства богатого англичанина Джемса Смитсона — химика и минералога. Смитсон завещал свое состояние на организацию учреждения, которое способствовало бы «увеличению и распространению знаний среди людей».
Председателем совета института считался президент Соединенных Штатов, фактическим же руководителем был известный физик и метеоролог Джозеф Генри.
Большие пространства и разнообразные хозяйственные условия Америки требовали развития климатологии. Территория Соединенных Штатов подвержена частым ураганам и бурям. Горные хребты тянутся с севера на юг. Движущиеся в том же направлении арктические воздушные массы, не встречая на пути преград, нередко даже среди лета вторгаются в центральные области, и в июле — августе знойный день внезапно сменяется снегом и метелью. Поздней весной северный ветер доходит до южных областей, вызывая заморозки, от которых гибнут субтропические растения. В летние и весенние месяцы, а иногда и в другое время года, с юга вторгаются на территорию штатов массы теплого воздуха, образуя вихри. Это так называемый «торнадо», который нередко достигает необычайной силы, вырывает с корнями деревья, опрокидывает поезда, срывает крыши, на большую высоту подбрасывает людей и животных. Предсказание времени наступления ураганов позволило бы принять меры к спасению людей и имущества.
Американские телеграфисты сообщали по линии о своем вступлении в дежурство традиционными словами «о'кэй»[11]. По предложению Генри этот сигнал заменили односложным оповещением о состоянии погоды: «ясно», «пасмурно», «дождь», «буря» и т. п. На основании телеграфных сведений вычерчивалась «карта погоды», которая вывешивалась в Главной обсерватории. Так был сделан первый шаг, приведший к установлению системы телеграфных сообщений и созданию службы погоды. Как и в России, расширению метеорологических наблюдений помогли добровольные корреспонденты.
Основателем «морской метеорологии» в Соединенных Штатах был директор Морской обсерватории Матью Фонтэн Мори, который организовал выборку и сводку метеорологических и гидрологических данных, содержавшихся в вахтенных журналах американских военных и торговых судов. По предложению Мори был издан циркуляр морского министра о том, чтобы выписки из вахтенных журналов посылались в «Склад карт и приборов» (так называлась тогда Морская обсерватория штатов). Там они подвергались статистической обработке. Мори удалось собрать большое количество сведений о ветрах, бурях, туманах, осадках, морских течениях, айсбергах и т. п. Деятельность Мори прекратилась в 1861 году. Придерживаясь реакционных политических взглядов, он принял участие в гражданской войне на стороне южан и после их поражения был вынужден бежать за границу.
Материалы около шестисот метеорологических станций в Соединенных Штатах и за границей и наблюдения, собранные Мори, были использованы американским метеорологом Джемсом Коффином, который в 1852 году опубликовал сводное исследование «Ветры северного полушария». Но к моменту прибытия Воейкова в Вашингтон эта книга успела устареть, и Смитсонианский институт предполагал выпустить второе издание, которое было поручено тому же Коффину, но он вскоре умер.
Генри никак не мог найти ученого, который был бы способен закончить работу, тем более, что в распоряжении американцев было слишком мало свежих материалов о других континентах. Американцы почти не знали трудов русских метеорологов и были слабо информированы об атмосферной циркуляции в России.
Приезд Воейкова оказался весьма кстати. С первых же слов Генри понял, что перед ним высококвалифицированный специалист, с широким кругозором. Русский ученый свободно говорил по-английски, что значительно облегчало общение с ним.
Со свойственной американцам практичностью и нелюбовыо к проволочкам Генри сразу предложил Воейкову:
— Напишите, пожалуйста, для нас большую статью о метеорологии в России и подготовьте труд о ветрах земного шара, используя работу Коффина.
Предложение пришлось по душе Воейкову. Оно совпадало с его давнишним стремлением познакомить Запад с достижениями русской науки и, с другой стороны, давало полную возможность изучить американские источники. Он согласился.
— Но для работы о ветрах земного шара мне нужно знать, что уже сделано сотрудниками Коффина.
— Очень хорошо, тогда поезжайте в Филадельфию.
Воейков вторично направился в Филадельфию, а затем в Истон. Он познакомился с сотрудниками Коффина и их деятельностью. Необходимых сведений еще не хватало и далеко не все вычисления были выполнены. Нужна была длительная техническая работа, требовались некоторые данные из России.
Пока американские метеорологи по заданию Воейкова выполняли подготовительные работы к книге о ветрах земного шара, Александр Иванович решил совершить путешествие по стране.