– Ох, помолчи, Василек, – взмолилась Валентина. – Ох, молчи!

– Разумно, – одобрил ее слова Эдуард. – У нас выбора нет, у вас есть. Или вы сидите смирно и ждете, или мы вас вынуждены будем связать и заклеить ваши губки скотчем.

– Можем и замочить, – предложил Геннадий. – С удовольствием. Мне давно все ваши рожи надоели. И твоя рожа, Лидия Кирилловна, пуще всех.

– Спасибо, – сказала Лидочка. – Я не рассчитывала на любовь.

– Все, – сказал Эдуард. – И помните, что мы проявили к вам настоящий гуманизм.

Геннадий вышел из комнаты первым. Эдуард за ним. Они переговаривались снаружи, искали нужный ключ, попробовали три ключа, прежде чем нашли нужный.

Потом Геннадий подергал дверь. Она не шелохнулась.

– Хорошее дерево, натуральное, – сказал он.

– Попробуйте покричать, – попросил Эдуард Дмитриевич. – Мне интересно, далеко ли слышно.

Никто ему не ответил.

Лидочка посмотрела на окно. В ее комнате окно не открывалось, в нем была только фрамуга – верхняя четверть высокого узкого окна.

– Ну давай, давай, – поторопил Эдуард.

– Минутку, – сказал Геннадий. – Я загляну к ней в комнату. Чтобы не осталось лишнего.

– Но только на минутку. Я жду тебя в машине.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Окно выходило в сад. Сквозь просветы в деревьях было видно футбольное поле. Там, далеко, гоняли мяч негритята. Их голоса по-комариному доносились сквозь открытую фрамугу.

– Я посижу, не возражаешь, Лидок? – спросил Василий. Ноги его не держали.

– Садитесь.

Василий опустился на кровать.

– И я тоже, можно? – попросила Валентина.

Кошки были толстыми пожилыми людьми, нервы у них дошли до предела.

Валентина уселась рядом с мужем. Они одинаково сложили на коленках толстые руки. С возрастом Василий с Валентиной стали похожи друг на дружку, как брат с сестрой. А впрочем, может, они и выбирали себе спутника жизни по внешнему и внутреннему сходству.

– Они на аэродром поехали? – спросила Валентина.

– Плохо, – сказал Василий. – Улетят, только их и видели.

– Плохо, – согласилась Лидочка.

– А их надо поймать, узнать, куда они трупы положили, и в тюрьму посадить.

– Чей это был платок? – спросила Лидочка.

– Какой платок? – Удивление Валентины было наигранным. Она сразу сообразила, о чем говорит Лидочка.

– Платок, который бандиты нашли в машине.

– Может, Аллин? – спросила Валентина лживым голоском. Ну просто пропела!

– А кто его кружевами обшил? – спросила Лидочка.

– Ну ты же не скажешь! – утвердительно заявила Валентина.

– Если кому донесешь, мы ничего не знаем, мы тебе ничего не говорили! – воскликнул Василий.

– Значит, вы Иришке платочек вышивали? – спросила Лидочка.

– А потом его у нее Алла украла, – уверенно сказала Валентина. – И когда на машине поехала, то им свои раны вытирала.

Это была версия, по-своему красивая версия. Элегантная и абсолютно неубедительная.

– А где этот платочек сейчас? – спросила Лидочка.

– Вроде его Генка с собой взял, – сказал Василий.

– Или второй, Эдик.

Лидочка подошла к окну. Длинной зеленой полосой до кустарников, где она когда-то давным-давно увидела бандитов, тянулся газон. На дальнем его краю стоял почерневший от времени и чуть покосившийся сарайчик, в котором она прятала в мешок с удобрениями бандитский микрофон.

Дверь в сарайчик была закрыта. К ней была приставлена лопата.

Серая белка пробежала по коньку крыши сарайчика. Элегантно и легко сбежала по ручке лопаты на траву, уселась и что-то откопала в траве. Наверное, корешок. Белка взяла его в передние лапки и принялась обгрызать. Большой лесной голубь с белыми щеками пролетел над белкой, уселся на ветку большой липы и стал с интересом наблюдать за ее действиями…

Лидочка спохватилась – она отключилась от разговора в комнате.

Наверное, потому что ей не хотелось видеть, как постепенно улики стягиваются к Иришке… А может, к Роберту? Ей так хотелось, чтобы виноватыми оказались бандиты, и Кошкам хотелось того же… Но как ни закрывай глаза, усатый Пуаро все равно загонит виновную в угол своими простыми, казалось бы, вопросами.

Может, поэтому они так до сих пор и не вызвали полицию? Понимали, что, пока полиции нет, можно закрыть глаза, а как она приедет, прятаться будет некуда.

Лидочка прошла по комнате, подергала за ручку. Дверь была заперта.

– Глупо сидеть взаперти, – сказала она, – пока они едут в аэропорт. Это неправильно. Надо их поймать.

– Мы бы тоже на аэродром поехали, – сказала Валентина. – Чтобы билет не пропал. Но боюсь, они нас там поджидают.

– Это точно, – глубоко вздохнул Василек. – Они нас выследят. Они же все знают. А как мы в Москве сядем, там нас уже мафия ждет.

– А за билеты деньги нам вернут? – с надеждой спросила Валентина.

– У вас апекс? – спросила Лидочка.

– Ну да, в смысле обратный на завтрашний день.

– Такой билет не возвращают.

– Ой беда! – запела Валентина. – Ой беда, деньги-то какие! Нам их и в жизнь не заработать! И Славика нету, чтобы нам помощь оказать!

Все! Она уже забыла об Иришке, о трагедии, она была разорена и погублена.

– Лидок! – сказала Валентина командным голосом. – Ломаем дверь! Еще не поздно! Бог с ними, лишь бы билет не пропал.

Идиотка, хотелось сказать Лидочке. Но она ничего не сказала, потому что Василий, подчиняясь какому-то беззвучному приказу жены, поднялся, откачнулся назад и боком, боком кинулся к двери. Ударился о нее плечом, отлетел мягко и упруго и тут же ринулся вновь.

Дверь не поддалась.

Лидочка как завороженная смотрела на отчаянный бой Василия с дверью.

После пятой или шестой атаки Василий отступил к кровати и снова уселся.

– Ну что же ты, – упрекнула мужа Валентина. – Слабый стал?

– А ты сама попробуй, – огрызнулся Василий.

Валентина попробовала, зашибла плечо и сдалась еще быстрее, чем муж. Она сидела на кровати и тихо лила слезы. Самолет был готов подняться в небо без нее.

– Лидок, – взмолилась Валентина, – ты ж придумай что-нибудь. Ты женщина молодая, интеллигентная.

Лидочка понимала, что единственное слабое место в их тюрьме – окно. Любое стекло можно разбить.

Не разбив, ничего не сделать, раз уж открыть окно невозможно.

– Отойдите в угол, – велела Лидочка.

Кошки поняли не сразу, но, поняв, забились в угол, потом Валентина крикнула:

– Погодь!

Она стащила с кровати одеяло, и они уселись в углу, накрывшись одеялом.

Теперь поле битвы было свободно.

Лидочка взяла со столика у кровати ночник на тяжелой каменной ножке и изо всей силы кинула его в окно.

Раздался оглушительный звон, наверное, в Лондоне слышно. Лампа исчезла в образовавшейся дыре, обрамленной акульими зубами стекла.

Лидочка подошла к окну.

Она хотела высунуться, чтобы позвать кого-нибудь, но для этого надо было отломать и выбросить вниз острые ножи стекол. От окна тянуло свежим воздухом, по небу мирно плыли кучевые облака. Сосед, подстригавший газон, при звуке разбиваемого стекла остановил свою машинку и стоял, уставившись на Лидочку, которая выламывала осколки, чтобы не порезаться.

Он встретился с Лидочкой взглядом, и она поняла, что до соседа совсем недалеко, даже кричать не надо.

– Простите, – сказала она, – вы не можете кого-нибудь позвать, чтобы нас освободили?

Джентльмен оставил газонокосилку, заправил футболку в джинсы и медленно ушел в дом. Только тогда Лидочка сообразила, что обращалась к джентльмену по-русски, и он ничего не понял.

– Ну что? – спросила сзади Валентина. – Получилось?

– Ни черта не получилось.

– А ты громче зови, – посоветовала Валентина. – И по-ихнему. Они по-нашему не понимают.

Лидочка чуть не рассмеялась – Валентина заметила, что она забыла английский язык.

Тут они услышали шум шагов на лестнице и замерли.

– Эй! – послышался Иришкин голос с лестничной площадки. – Где вы все?