– Почему?

– Ну когда там бегали, ясное дело!

Валентина направилась наверх. Лидочка спросила вслед:

– Кто бегал?

– Кому надо, тот и бегал, – огрызнулась Валентина.

Словно проговорилась, а теперь старается оговорку скрыть за незначащими словами.

– Ковер-то испортила Алла твоя. Ковер, говорю, испортила. А ведь такой фунтов двенадцать за ярд продают, а она испортила. Ну хоть бы платок взяла, если из носа текло.

Валентина скрылась в комнате на площадке второго этажа. Василий тяжело дышал рядом с Лидочкой. Он был попроще жены, и поэтому Лидочка, терзаемая сомнениями и уверенная в том, что Кошки что-то от нее скрывают, обратилась к нему:

– А что ночью было?

– Когда?

– Ночью. Вы говорите, ходили?

– Лидок, я те ничего не говорил, – ответил Василий. – Я тебе молчал.

– Ужас, – сказала сверху Валентина. – Ну просто ужас. И простынки тоже нет.

«Заметила и связала два исчезновения», – подумала Лидочка.

– Я все слышала, – сказала Валентина трезво и уверенно. – Я слыхала, как ты моего Василька допрашивала. Не надо этого делать. Ты здесь какая-никакая, но чужая, квартирантка. А мы с Васильком ей родные. Если мы что слышали или видели, тебе лучше не знать. И ты, Василий, учти и языком не размахивай, небось не знамя.

– Я не думала, что у вас есть секреты, – сказала Лидочка.

– Секреты есть у всех, – отрезала Валентина.

Она спускалась со второго этажа, балансируя, как балерина, расставив пухлые руки, – боялась наступить на кровавое пятно.

– Секреты есть у всех, – повторила она, становясь напротив Лидочки. – Но Иришку ты не трожь, она и так сирота.

– Я не трогаю Иришку, – ответила Лидочка.

– А зачем машину хочешь смотреть? – спросил догадливый Василий.

– Думаешь, там тоже кровь найдешь?

– Если и найду, это может значить, что машиной Славы воспользовались бандиты. У нас же ключи никто не прячет. Они могли знать, где ключи.

– Ой, не хитри, Лидия, – остановила ее Валентина. – Ты умная, а мы не глупей будем. Тоже небось ночью слышала…

– Клянусь вам, ничего не слышала.

– И не слышала, как Алла кричала?

– Я еще не спала, а потом уже спала без задних ног.

– И как Иришка выходила? Как она по лестнице спускалась?

– Да не слышала я!

– А может, и не слышала, – грустно сказал Василий. – Может, и не врет. Мы же тоже могли не слышать, если бы вещички не собирали до самого утра.

– Значит, вы думаете, что это могла сделать Иришка? – испугалась Лидочка.

– Молчи! – закричала Валентина. – Не могла она ничего сделать!

– Главное, Лидок, – заискивающе попросил Василий, – главное, не скажи никому, как Иришка грозилась ее убить. Ты же девочке жизнь испортишь.

– Я никому ничего не могу сказать, если я не слышала и не видела.

– А мы уедем поскорее. Теперь ты понимаешь, почему мы не хотим с ихней милицией говорить? Они с нас клятву страшную возьмут, запутают, мы и скажем чего лишнего… А так мы будем в Краснодаре, никто ничего не узнает.

– Правильно, Лидок? – Валентина даже в глаза Лидочке заглядывала, наклонив голову, заискивала. Сейчас она напоминала какую-то толстую птицу вроде куропатки, которая уводит лису от гнезда, где у нее птенцы.

– Я никому ничего не скажу, – обещала Лидочка. – Но что еще вы слышали?

– Как на духу? – спросил Василий.

И вдруг Лидочка поняла, что на самом деле ему страшно хочется рассказать ей все – как цирюльнику царя Мидаса про ослиные уши своего господина.

– Как на духу, – сказала Лидочка.

– Тогда слушай. – Василий перешел на шепот, а Валентина отвернулась, всем своим видом показывая, что не одобряет поведения мужа. – Она ходила… Я Иришку имею в виду. Ходила поверху, переживала, а потом спустилась – и к отцу в кабинет шмыг. А нам слышно, телефон. Поговорила. Потом через какое-то время, скоро…

– Это в половине четвертого было, – не выдержав, подсказала Валентина. – Она дверь открывает. И тут мы слышим, пришел. Ее хлопчик пришел. Робик.

– Робик, – согласился Василий. – Мы по голосу услышали, что Робик. Они пошептались, дверь закрыли – и наверх.

– Это было до того, как Алла вскрикнула, или после?

– После, после, ясное дело, после. Скоро, но после. И они еще там ходили – слышно же, перекрытия тонкие. Потом потащили.

– Что потащили?

– А нам откуда знать? Мы же не думали. Мы думали, ну пустила она к себе хлопчика, дело девичье, не нам ей морали читать.

– А потом?

– Потом они вместе ушли. На улицу ушли.

– Они машину заводили?

– Вот этого не скажу. – Почему-то до этого момента они могли Лидочке рассказывать, а после молчок.

И она поняла почему. Если она узнает о том, что к Иришке ночью приходил мальчик, – это может быть любовью. А если они что-то вытащили и уехали на отцовской машине, то дело плохо.

Кошки замкнулись. Словно Лидочка их чем-то обидела.

– Я посмотрю машину, – сказала Лидочка.

– Не твое это дело, – ответил Василий.

– А чье же?

– Это дело полицейское. Завтра придет полиция и посмотрит.

– Полицию придется вызывать сегодня, – сказала Лидочка.

– Ох, а мы же хотели улететь сегодня, – вздохнула Валентина. – Да не мешай ты нам улететь, Лидок. Не хотим мы ни с кем говорить.

– Сомневаюсь, что вам это удастся.

– Снова с аэродрома снимут? – спросил Василий.

– Ваши показания понадобятся английской полиции.

– А эти? – вспомнила Валентина. – Генка и второй? Они же рядом ходят! Они же свою Алку убили!

Кошки говорили нелогично. И понятно почему – у них не хватало фантазии, чтобы совсем выгородить Иришку. Перед Лидочкой они раскрылись, но приписать Иришке преступление они не могли. Для этого существуют негодяи, бандиты… Хотя Лидочка с трудом представляла себе, как Геннадий и Эдуард ночью забираются в закрытый дом, поднимаются на второй этаж, убивают Аллу и уходят. И зачем? Без Аллы им вообще здесь нечего делать: если нет Славиной жены, то на кого же переведен счет? Им остается только бежать.

И если они узнают, что случилось, то немедленно скроются.

В этот момент зазвонил телефон.

Все стояли и смотрели. Лидочка решилась поднять трубку только после седьмого или восьмого звонка, и то потому, что подумала, не Иришка ли звонит.

Но это был Геннадий.

– Лидия Кирилловна? – Он узнал Лидочку и заговорил официальным тоном. – Будьте любезны, пригласите к телефону Аллу.

– Аллы нет, – сказала Лидочка, не в силах преодолеть мстительного чувства.

– А куда она намылилась?

– Вам лучше знать.

– Да не знаю я ни хрена!

– Она исчезла ночью.

– Как так исчезла?

– Сейчас я вызываю полицию. Пускай она разбирается.

– Погодите, да погодите вы! Вам что, жить надоело?

– Мне трепетать надоело, – сказала Лидочка. – Ваша очередь.

– Лида, я тебя умоляю, – сказал Геннадий. – Клянусь тебе, что мы ни о чем не подозревали. Мы ничего не знаем!

– Полиция разберется.

– Теперь послушай. Одну минуту!

И зачем я его слушаю? Надо повесить трубку.

Но трубку Лидочка не вешала.

– Пускай она тебе кажется плохим человеком. И мы плохие люди. Но мы же люди, блин! Дай нам шанс! И больше ты нас не увидишь.

Лидочка повесила трубку.

– Ну что? – спросила Валентина. – Они приедут?

И такой ужас был у нее на лице!

– Не бойтесь, – сказала Лидочка. – Больше они уже ничего нам не сделают.

– Вам легко говорить, – заныл Василек.

Он забыл, что ему уже под шестьдесят, что он толст и, как говорится, солиден. Сейчас он был мальчиком, очень нуждающимся в маминой защите.

– Тогда вызывайте полицию, – сказала Лидочка. – Мне нужно на секунду вас покинуть.

Валентина кинулась к телефону, потом замерла и крикнула вслед уходящей Лидочке:

– Погоди, я же по-ихнему только торговую терминологию знаю!

– Я сейчас.

Лидочка выбежала наружу. Машина Славы стояла у тротуара напротив входа.

Машина должна быть открыта.