Вперед вышел молодой лейтенант с напряженным бледным лицом.

– Господин Прохоров – наш минер, – сказал капитан. – Ему будут помогать два нижних чина, которые также разбираются в минах. Заходите, господа… то есть граждане.

Во время монолога Авдеевы все же покинули свою каюту и стояли в коридоре, где было тесно, но никто не хотел отходить от двери.

Лейтенант Прохоров остро взглянул на профессора, который ему не нравился, и спросил:

– Сколько у вас кают?

– У меня? Одна.

– Сколько кают у вашей экспедиции?

– Вот эта, – сказала Ольга Трифоновна, – потом каюта Карася, каюта Российского с Берестовым.

– У кого в каюте есть груз – ящики, мешки?

– И чемоданы? – спросил Андрей.

– Да, – сказал за Прохорова капитан Белозерский. – Нас все интересует.

– У всех есть, – сказал Андрей.

– Тогда будьте готовы представить эти вещи для осмотра, – сказал капитан.

– Но вы объясните нам наконец, почему нас подвергают обыску! – сказал Андрей.

– С удовольствием, – сказал капитан, которого обуревало нетерпение. – У меня есть сведения, что в одно из мест, принадлежащих вашей экспедиции, подложена бомба.

– Нет, я не поверю, не поверю! – сказала Ольга Трифоновна.

– Мой долг – принять меры, – сказал капитан.

– Попрошу не отлучаться, – сказал Прохоров, глядя на Андрея и Ивана Ивановича, – как только мы кончим здесь, перейдем к вам.

– Бред сивой кобылы, – сказал Иван Иванович, – неужели вы думаете, что я сам подложил бомбу и теперь ее перепрячу?

– Я ни о чем не думаю, – сказал Прохоров. – Приступайте! Посторонних, включая ваше высокоблагородие, – последнее относилось к капитану, – прошу покинуть коридор. Соседние каюты пусты?

– С этой стороны пуста, а здесь – мы с Российским, – сказал Андрей.

– Мичман, – обратился Белозерский к другому офицеру, – выведите людей из соседних кают, но тихо, умоляю вас, тихо – скажите, что прорвало трубу и нужен ремонт, понятно?

– Так точно, – ответил офицер.

Пока офицер поднимал соседние каюты, Андрей разбудил Российского сам. Прохоров и солдаты заперлись в каюте Авдеева.

Ольга Трифоновна рыдала, Авдеев, накинувший халат поверх ночной рубашки, обнял ее и повел, утешая, прочь.

Иван и Российский ждали в салоне.

– Это какая-то шутка, – сказал Иван, – кто-то хочет поглядеть, что у нас в багаже, – я точно говорю. Грабь награбленное! Это революция! Хотел бы я знать, кто провернул такую операцию. Но предупреждаю: я их не пущу копаться в моих вещах!

Иван Иванович объяснил, что капитан Белозерский решил нажиться за счет Метелкина.

– Но там был военлет Васильев! – сказал Андрей.

– Какой еще военлет! – огрызнулся Иван. – Что это меняет?

Андрей не стал объяснять, но он знал, что, если письмо привез военлет Васильев, значит, послала военлета Аспасия. А зачем Аспасии губить Метелкина?

Изгнанные из кают соседи Андрея перешептывались и ругались, стоя в салоне вокруг рояля. Авдеевы сидели, обнявшись, на большом диване.

Андрей отошел в коридор, откуда было удобнее наблюдать за дверью в каюту Авдеевых. Вряд ли он боялся взрыва – взрыв находился за пределами воображения.

Дверь в каюту приоткрылась – высунулась голова Прохорова. Капитан Белозерский, который как раз подходил к двери, спросил:

– Ну что?

– Кажется, адская машина, – сообщил Прохоров. И этим сразу изменил ситуацию на борту транспорта «Измаил».

Капитан Белозерский замер, стал выше ростом, рявкнул, не подходя ближе:

– Вы уверены?

– Она тикает, – сказал Прохоров.

– А на какое время поставлена? – спросил он.

– Как же я увижу! – рявкнул Прохоров.

– Остановить работы, – приказал капитан. – Надо срочно эвакуировать всех вокруг и приготовить шлюпки на воду.

Капитан провел дрожащей рукой по лбу, и Андрей понял, насколько он стар и растерян.

– Если мы остановим, – сказал Прохоров, они разговаривали, разделенные десятью метрами гулкого коридора, – эта штука может рвануть в любой момент. Лучше вы идите наверх на палубу, но молчите. А мы попробуем.

– Голубчик, миленький, Прохоров, – сказал капитан, – вы же понимаете: если что, я вам по гроб жизни буду обязан – у меня триста раненых на борту… Господи, нам бы до Батума доплыть!

За его спиной, оттолкнув Андрея, возник Авдеев.

– Я попрошу, – сказал он, не услышав предыдущего разговора, – обращаться с экспедиционным имуществом осторожно!

– Идите вы к чертовой матери! – закричал капитан тонким голосом и замахнулся на Авдеева сухим кулачком.

Тот опешил и, пятясь, засеменил в салон под защиту жены.

Прохоров закрыл дверь и исчез в каюте. Капитан сделал было движение, чтобы уйти прочь, но не смог – он оперся спиной о стену и быстро дышал, как загнанная собака. Андрей вспомнил, что на столе в салоне стоит графин, прошел туда и быстро, не глядя вокруг, налил воды из графина в стакан.

– Что там? – спросил Иван.

– Адская машина, – шепнул Андрей.

– Этого еще не хватало! А мне надо в каюту, взять одну вещь.

– Лучше быть поближе к лодкам, – сказал разумно Российский.

Иван сделал было движение следом за Российским, но потом передумал и кинулся в коридор – его дверь была первой от угла, – капитан смотрел перед собой и не заметил Ивана. Иван нырнул в каюту. Андрей поднес стакан с водой капитану.

– Спасибо, – сказал тот, не глядя на Андрея и не заметив, кто принес воду. Он пил маленькими глотками, потом протянул стакан Андрею. В это время Иван выбежал из каюты. Он прижимал к груди плоский кожаный чемодан.

Андрей стоял, держа стакан в руке. Капитан смотрел на закрытую дверь. «А я зачем здесь стою? – подумал Андрей. – Я же не должен сходить с этого корабля последним».

Андрей понес стакан в салон – салон уже опустел: видно, все поспешили наверх. Над головой стучали шаги – Андрей понял, что по кораблю начала распространяться паника.

Надо подняться наверх, сказал он себе и вместо этого – ну что за кошачье любопытство – вновь шагнул в коридор. И увидел, что капитан стоит у каюты Авдеевых. Дверь туда отворилась, и навстречу капитану вышел лейтенант Прохоров.

– Вы здесь, ваше высокоблагородие? – спросил он.

– Здесь, – сказал капитан тихо.

– Ну тогда заходите, поглядите. – Прохоров был расслаблен и спокоен – Андрей почти подбежал к двери и скользнул внутрь следом за капитаном. Прохоров не возражал.

Посреди каюты стоял смеющийся солдат и держал в руке будильник. Круглый будильник. Будильник четко тикал. Слышно было во всей каюте.

– Что? Что это? – спросил капитан.

– Адская машина, – ответил Прохоров. – Издеваются, понимаешь? Гады, издеваются, шутники чертовы!

Он выхватил будильник из руки солдата и шмякнул им об пол. Будильник неожиданно весело зазвенел.

– Ну зря вы, ваше благородие, – сказал солдат, – я бы его домой взял.

– Я не понимаю, – сказал капитан и тут же полез в карман, достал черный бумажник, вытащил оттуда два червонца.

– Мы выслушиваем ящики, в одном тикает – значит, чертова машина! Ну мы и перепугались, – сказал Прохоров.

– Наклали в штаны, вашество! – радостно сообщил солдат, глядя на червонцы.

– Возьмите, голубчики, – сказал капитан, – выпейте за мое здоровье. Вы же сколько Божьих душ спасли – дайте я вас поцелую!

Пока капитан целовал покорно наклонивших головы солдат, Андрей спросил Прохорова:

– А что, в ящике ничего больше не было?

– Почему? Было. Табак. И тряпки.

– А он не мог взорваться?

– Да как же, черт побери, может взорваться будильник?

– В этом должен быть смысл, – сказал капитан. – Только мы его не знаем.

По коридору бежал мичман.

– Евграф Матвеевич! – кричал он издали. – По «Измаилу» слухи носятся – люди требуют вас.

– Господи, ну скажи им, что все в порядке! Все в по-ряд-ке! Я сейчас же выйду. Вот видите, – сказал капитан, оборачиваясь к Андрею, как к сообщнику. – Люди в море очень подвержены панике. Что я им скажу? Я вас попрошу, молодой человек, отыщите вашего профессора и заведите к себе в каюту – в любое место, где его не увидят, – они же с супругой порождают панику, как тигры в овечьем стаде.