– В любой зоне часы идут, – возразила Верка. – Может, батарейка кончилась? Покажи.

Егор снял часы. Он их не выбросил в том мире, потому что это был подарок отца, когда он получил аттестат.

Верка взяла часы, стала рассматривать, прочла – «Сейко», потом потянула за винтик, подвела стрелки.

– В порядке, – сказала она. – Идут.

– Не может быть!

– А ты погляди, зачем свои вещи унижаешь?

«Господи, – подумал Егор, – ну как сказать тебе, чтобы отодвинулась? У меня теперь такое обоняние – катастрофа».

Верка протянула Егору часы. Секундная стрелка двигалась толчками – по секунде толчок. Часы шли. Они возвратились домой, все вернулось для них на свои места. А вот для тебя, Егор, ничего не вернулось. Тебе здесь не жить. И Верка тебя, переоценивает. Если бы даже захотел отплатить ей за билеты или за телефонную карточку ночью любви – ничего бы прекрасная бомжиха не добилась от молодого джигита.

– Ты что? – спросила Верка. – Раздумал часы отдавать?

– Возьми.

– Сколько? Только учти, мне еще клиента надо отыскать и всучить. А часы не новые, еле идут.

Егор улыбнулся.

– На твой век хватит, – сказал он.

– Сколько?

– Билет до Бологого и телефонную карточку. И еще на автобус. Может пригодиться.

– Да у тебя губа не дура.

– Я обещаю все тебе вернуть. Все деньги... А часы будут в подарок. Хорошенько подумай, Вера. Может, тебе это выгодно?

– И я должна тебе верить?

– А кому еще, как не мне?

– Разумно, – сказала Верка, почесала в голове острым длинным ногтем. Вокруг совсем стемнело, и потому освещенная площадка перед входом в вокзал, куда они поспешили, казалась яркой сценой. А за ней утопал в темноте зрительный зал.

– А какой вагон тебе? – спросила Верка.

– Все равно какой. Лучше, конечно, купейный. Но все равно.

– Общий пойдет?

– И общий пойдет.

– И карточку? И билет? А сколько билет на автобус стоит?

– Дай из расчета десяти долларов, – сказал Егор.

– Бери свои часы и разбегаемся, – твердо ответила Верка.

– Ну ладно, ладно, сколько дашь, столько и возьму, – сказал Егор.

Верка кинула часы в карман шинели, залезла рукой за пазуху и вытащила оттуда целую пачку десяток.

Отсчитала несколько штук и протянула Егору.

– Этого тебе хватит в два конца. Потому что я жду тебя, понял?

– Спасибо, Вера, – сказал Егор.

– И возьми мою визитную карточку.

Верка протянула ему визитку. Егору показалось нетактичным рассматривать ее, и он сунул в карман куртки. Сунув, спросил:

– А там адрес есть?

– Ну ты, блин, даешь! – сказала Верка. – Я, знаешь, визитками не разбрасываюсь. И кому попало не даю. Все там есть – и адрес, и телефон.

– Обещаю тебе, что если буду жив, то через два дня все верну.

– Может, тебе надо еще помочь?

Егор чуть было не попросил ее позвонить Гарику. Но что-то заставило его удержаться от просьбы. Какое-то опасение – опасение, что Вера не та, за кого себя выдает.

Чувство было сродни тому, что испытывал Леонид Моисеевич, когда увидел возле Невского рикшу. Уж слишком все удачно складывается.

– Ну я пошел, – сказал Егор.

– Ну иди, – согласилась Верка. Она поправила армейскую пилотку времен войны и закинула за плечо авоську с пустыми бутылками.

Егор пошел к билетным кассам и через несколько шагов обернулся. Верка стояла неподвижно. Она смотрела ему вслед. Увидев, что Егор глядит на нее, она подняла руку и помахала ему пальцами.

Егор вошел в кассовый зал.

Теперь многое зависело от везения.

В вечернем зале было много народу, он был светлым и просторным. За стеклянной стенкой, как в террариуме, синие кассирши.

Егор прошел к большой доске – расписанию поездов.

До Москвы вечером и ночью было несколько поездов, и они останавливались в Бологом.

Были ли уже здесь агенты? Или еще подходят?

Егор подошел к справочному экрану и узнал цену билета до Бологого. Потом пересчитал свои деньги. Только-только хватит на плацкартный. Если купить общий, то останется несколько рублей – на автобус.

Девушка могла бы быть пощедрее.

Вряд ли – что он ей? Ведь живет она, сдавая бутылки, – так что хлеб ей достается нелегко.

Едва ли агенты могли намного его обогнать.

Но стоит, наверное, пройти по перронам. Ведь в расписании есть один почтовый, отходит через час. Может, они решили ехать на нем?

Егор направился к выходу и тут столкнулся с агентами. Они как раз входили. Никогда в жизни ничего не получается так, как ты того желаешь. Он готов был отыскать шахматистов на перроне, у поезда, но не сталкиваться же с ними в дверях.

По инерции Егор вышел на улицу и остановился.

«Не спеши, – уговаривал он себя, – иди спокойно, не бросайся снова к кассам – это самый верный путь обратить на себя внимание».

Он просчитал до двадцати и вошел в зал.

Шахматисты, как и он сам, были одеты странно для внимательного глаза. Они были одеты случайно.

В своих костюмах они многократно лежали на земле или на досках, им дела не было, все ли пуговицы застегиваются, они никогда не чистили ботинок и не гладили брюк.

В общем, такие люди не обращают на себя внимания на российских вокзалах, но если ты поставил целью выследить пришельцев из Чистилища, то отыскать их нетрудно.

Тем более что не только и не столько в одежде дело. У них бескровные сероватые лица, тусклые нечесаные волосы, руки настолько лишены загара и даже действия свежего воздуха, что стали голубоватыми.

Лядов и Майоранский подошли к кассе.

Егор направился за ними и остановился между этой кассой и следующей, вынул из кармана бумажник, принялся в нем копаться.

Каждое слово, сказанное шахматистами, доносилось до него.

– Два билета на Бологое. Чем скорее, тем лучше. Купейные.

Кассирша что-то ответила.

– Какой паспорт? – спросил Майоранский – тот, кто постарше, с бородкой клинышком. – Почему паспорт?

Он выслушал ответ кассирши и сказал, натянуто улыбаясь – улыбка ему не шла:

– Неужели мы производим впечатление террористов?

– Поймите же, – вмешался Лядов, – мы едем в командировку, на один день, всего на один день. И сразу вернемся. Нам даже в голову не пришло...

– Нет, – сказал Майоранский, – мы не можем ехать домой – у нас нет на это времени.

– А что можно сделать? К начальнику вокзала? Зачем мы будем его утруждать?

Лядов прикрыл Майоранского, тот вытащил из кармана конверт, отсчитал несколько бумажек и произнес, протягивая их кассирше:

– Тогда два билета в мягкий вагон.

– В международный, – поправил его Майоранский, отошел в сторону и стал изучать табло-расписание.

Лядов что-то очень тихо сказал, почти прижав губы к стеклу.

Кассирша перестала бормотать и обратилась к компьютеру.

Затем достала две бумажки и протянула Лядову.

Лядов отсчитывал деньги.

Потом он отошел к Майоранскому и стал вместе с ним смотреть на табло.

– С шестого пути, – сказал он.

– С шестого пути, – согласился Майоранский.

Егор, который стоял за их спинами, увидел, что с шестого пути уходит поезд на Москву в 22.40. Пассажирский.

У стены стоял справочный пульт.

Егор набрал на нем номер поезда, чтобы узнать, когда он будет в Болотом. Оказалось, в пять часов сорок минут утра.

Что ж, они правильно рассудили. Они окажутся в Бологом ранним утром – у них целый день, чтобы добраться до цели.

Как же они получили билеты без паспортов? Купили кассиршу? Наверное, Берия снабдил агентов хорошими деньгами. Он же предусмотрел подобные ситуации, хоть и не знал, что теперь билеты продаются только по паспортам.

Егор подошел к той кассе, где брали билеты Майоранский и Лядов. Кассирша подняла к нему сильно накрашенные карие очи. Это был взгляд томной коровы. Зовущий взгляд.

– Только что два гражданина брали билеты на 65-бис до Бологого.

– Я никого не знаю. – Глаза захлопнулись.

– А я и не спрашиваю, – сказал Егор. – Попрошу дать мне билет в тот же вагон, в котором намереваются путешествовать эти граждане. Вам понятно?