– Хорошо, – сказал доктор. – Будем считать, что отправной пункт в пределах Ленинграда. То есть вы выйдете наверху у Николаевского вокзала.

– Московского вокзала, – поправил доктора Майоранский.

– Я давно здесь живу, – ответил доктор. – Не за всеми переименованиями могу уследить.

– Какую роль могут сыграть ваши расчеты? – спросил Майоранский. – Не все ли равно, куда мы поедем.

– Вы, как мне дал понять Лаврентий Павлович, мой коллега, биолог?

– Экспериментатор, – признался Майоранский.

– Постарайтесь представить себе, что я должен ввести вам вакцину, которая по-разному будет реагировать на окружающую среду. Если вы окажетесь на Северном полюсе, я должен делать одни расчеты, если в тропиках – иные.

– Какие у нас тропики! – засмеялся Лядов. Лицо его не было приспособлено для смеха, и поэтому получалась кривая гримаска. А так как Лядов любил смеяться и шутить, то его лицо часто становилось противным. Он сам этого не знал. А если бы не смеялся, оставался бы милым суворчиком.

– Я рискую только своей научной репутацией, – сказал Леонид Моисеевич. – Вы – своей жизнью. Так что я больше не задаю вопросов и делаю вакцину для среднерусских условий.

– Вы даже не знаете, какое время года там, наверху? – насторожился Майоранский.

– Леонид Моисеевич пошутил, – быстро сказал Гоглидзе. – Мы все время получаем сводки погоды и календари из Службы точного времени.

Гоглидзе показал на стену. Над его головой на гвоздь была наколота стопка вырванных из блокнотов и тетрадей листков.

– И какое же сегодня число? – спросил Лядов. – Интересно узнать.

– Осень уже вступила в свои права. Листья желтые кружатся, – сказал доктор.

– У нас на Валдайской возвышенности грибов много, – произнес Лядов. – Опята пошли...

– А точнее? – спросил доктор.

Он решил, что любой ценой – хитростью ли, шантажом – вытащит из своих коллег правду о цели их путешествия.

Ничего хорошего он от него не ждал.

Вернее всего, Берия намерен каким-то образом распространить свою власть на всю Землю. Но как?

В этой версии не все состыковывалось.

Во-первых, вакцина действует лишь два-три дня – дальше удерживать распад не было физической возможности. По крайней мере доктор этого добиться не мог.

Во-вторых, у Берии попросту не было сил, чтобы захватить Верхнюю Землю. Значит, все это пустой номер?

Но тем не менее Берия кинул все силы на то, чтобы отправить двух своих клевретов в живой мир. Хотя бы на три дня.

Значит, они должны совершить там, наверху, нечто ужасное.

С помощью вакцины Леонида Моисеевича...

– Доберемся, определимся, – сказал Майоранский.

– Значит, вы садитесь в поезд и едете туда? – спросил доктор.

– Примерно так, – ответил Лядов.

– Это может оказаться не так просто, – сказал доктор.

– Почему же?

– Сколько лет вы здесь? Не интересовались?

– Шесть или семь, – сказал Лядов. – Как кончили зарплату выдавать и народ разбежался. В первой половине девяностых годов.

– А вы еще давнее? – Леонид Моисеевич обернулся к старшему шахматисту.

– Это не играет роли, – ответил Майоранский.

– Еще как играет, – сказал доктор. – За это время все изменилось. У вас есть документы?

– Лаврентий Павлович обещал, что все будет сделано, – сказал Лядов.

– Я допускаю, что они будут, но я не уверен, что они такие же, как те, что используют наверху.

– Ах, перестаньте нас пугать, – сказал Майоранский. – У нас важное дело, и руководство примет нужные меры.

– Все нужно предусмотреть. Например, билет на поезд, деньги на расходы.

– Достанем, – уверенно ответил Майоранский.

– Тогда вам опасно ехать на поезде, где любой пассажир может вас раскусить. Вы же мастодонты, вы же – старики хоттабычи.

– Кто? – удивился Майоранский.

– Был такой, – сказал Лядов. – Не обращайте внимания.

– Потом вам нужно идти к вашему объекту. Там часовые?

– Ах оставьте, я там знаю каждую кочку! – сказал Лядов. – И вернее всего, там нет никаких часовых.

– Лядов! – остановил его Майоранский.

– Слушаюсь и повинуюсь. Хотя зря вы дрожите.

– Мы хотим, чтобы наше дело благополучно завершилось и мы смогли бы вернуться сюда, выполнив важное задание.

– Черт его знает – захотим ли мы... – протянул Лядов.

– Это идиотизм, и с ним надо бороться. Сколько вы там проживете?

– Значит, поездом до Бологого, потом по шоссе? – спросил доктор, рассудив, что именно до той станции им ехать. – Сколько всего времени на дорогу?

– Мы пересядем в Бологом на местный рабочий поезд, – сказал Лядов. – Он нас довезет до совхоза.

– До какого совхоза?

– Лядов, помолчите! – взвизгнул Майоранский.

– Молчу, молчу.

– И от станции... – продолжил Леонид Моисеевич.

– Если вы не знаете, – вмешался Майоранский, – значит, вам не следует знать.

– Отличная идея, – согласился доктор. – Следовательно, до места меньше суток.

– Меньше суток, – сказал Лядов. – Я как-то за пять часов на машине добрался. Правда, шофер был классный. Ведь только последние километры нормальная дорога проложена. А от Бологого – сами понимаете...

– И сколько времени вам понадобится на месте?

– Сколько нужно.

Доктор развел руками.

– Тогда я отказываюсь работать. Вы еще не поняли, что ваше здоровье и, может быть, жизнь зависят от того, насколько точно мне будет известно ваше расписание. Но если вы боитесь врагов и американских шпионов, то посмею вас заверить, что американских шпионов здесь не водится, троцкистам я тоже ничего не сообщу.

– Не говорите глупостей, – возмутился Майоранский. – Какие американцы? Кто говорит об американцах?

– Но в чем же дело?

– Секрет – всегда секрет, – сказал Лядов и засмеялся. – Хорошо, слушайте. По прибытии на место мы займемся серьезной работой. Нам надо подготовить ликвидацию складов отравляющих веществ.

– Понятно, – сказал доктор, который ничего не понял.

Ведь он не знал о заговоре консулов – у Егора не было времени рассказать об этом.

– Следовательно, по моим расчетам, мы проведем там день.

– А если вас узнают?

– Кому нас узнать? – усмехнулся Лядов. – Уже при мне там никого не осталось.

– Не нравятся мне ваши разговоры, – сказал Майоранский. – Придется сообщить о них лично Лаврентию Павловичу.

– Прошу вас, – сказал Лядов. – Вы получите медаль.

– Вас накажут, – уверенно сообщил Майоранский.

– И не пустят на операцию, – усмехнулся Лядов.

– Ничего смешного!

Лядов пошел вдоль длинного лабораторного стола, разглядывая приборы.

– Очевидно, – сказал он, – у вас много желающих сгонять в Максимовку. Добро пожаловать!

– Лаврентий Павлович разберется, – сказал упрямо Майоранский. – И примет меры.

– Ему надо было отыскать такого послушного идиота, как я, – сказал Лядов. – Который даже не боится, что вы, Лев Яковлевич, по окончании операции разберетесь со мной как с нежеланным свидетелем.

– Что за чепуху вы несете! – воскликнул от двери вернувшийся Лаврентий Павлович. – Кто и кого будет уничтожать? Кто мог втемяшить в вашу головку такую мысль?

– Логика, Лаврентий Павлович, – сказал Лядов, – элементарная логика. Вы замыслили уничтожить все человечество или его лучшую часть. Погодите, не перебивайте специалиста. Но если об этом будут знать два человека, то один из них лишний. Я – человек случайный, никому не нужный, но необходимый, чтобы выйти на базу, показать вам, что хорошо, а что плохо, а потом взорвать все к чертовой бабушке. Но тут-то я становлюсь не только не нужен, но и опасен. Не так уж много народу здесь – даже здесь! – кто хочет уничтожить всех людей, чтобы они сюда не хлопались и не угрожали нашему растительному существованию. Значит, вы, Лев Яковлевич, достанете очередной зонтик с острием на конце и вонзите мне под лопатку. Разве не так?

– Ну что он говорит, что он говорит! – возмущался Майоранский.

– Кончай базар! – воскликнул Берия.