– Ты им завидуешь?

– Нет, Леонид Моисеевич. Не хотел бы я оказаться на их месте. Три дня отпуска. Через три дня на передовую. Вы меня понимаете?

Гоглидзе попал сюда из Афганистана. Под Новый год их взвод был окружен в каком-то кишлаке, и если к рассвету их не перебьют моджахеды, то утром разбомбят свои. Такая война. И вернее всего, Гоглидзе один остался в живых: он больше других боялся смерти.

– Понимаю, – согласился доктор. – Видимость свободы.

В лабораторию зашел высокий велосипедист, в каске, надвинутой на глаза, и длинном блестящем дождевике. В руке он держал обнаженную саблю.

– Доктора Фрейда срочно к Лаврентию Павловичу, – прохрипел велосипедист.

– Ах да, конечно, – растерянно заговорил Леонид Моисеевич. – Куда идти?

– Доктору нельзя уходить. Сейчас вернутся подопытные товарищи, – сказал Гоглидзе. – Он занят.

– Лаврентию Павловичу лучше знать, кто занят, а кто нет.

– Иду, – сказал доктор, – бегу!

Гоглидзе даже удивился – он никогда не видел, чтобы доктор бегал. Велосипедист пропустил доктора и пошел следом. Гоглидзе смотрел на него и думал: что же в этом неправильно?

Потом, когда велосипедист и доктор уже скрылись за дверью, понял: велосипедист неправильно называл Берию. Лаврентий Павлович – годилось для людей близких или ответственных.

Для охранников и велосипедистов он был товарищем Берией или товарищем министром.

Но, отметив неправильность, Гоглидзе не сделал никаких выводов.

Так что Егор, переодетый велосипедистом, в сопровождении доктора беспрепятственно вышел в коридор.

– Куда теперь? – спросил Егор. – Вы лучше знаете.

– На бывший склад. – Доктор указал на железную дверь метрах в двадцати по коридору, и они поспешили туда.

Дверь была притворена, но не заперта. Доктор потянул ее за горизонтальную рукоять, дверь с трудом поддалась, заскрипела по каменному полу.

Егор помог ему.

Когда появилась широкая щель, они по очереди втиснулись внутрь, в темноту.

– Дальше не ходи, – сказал доктор. – Там ящики и железяки. Ногу сломаешь. Мы здесь оборудование сваливаем, которое нам не нужно, охранники притаскивают. Я уж и не мечтал тебя увидеть. Столько нужно сказать! Ты как сюда попал? Убил его?

– Нет, – ответил Егор. – Я не умею убивать.

– Убивать все умеют, – ответил доктор. – Этому не учатся, а подчиняются обстоятельствам. Но не теряй времени, я тебе должен сказать: Берия посылает наверх, в настоящую жизнь, двух человек: Лядова и Майоранского. Их имена тебе что-нибудь говорят?

– Я ушел оттуда совсем молодым, – сказал велосипедист и снял шлем. Он был великоват и мешал Егору.

– Кстати, ты откуда это достал?

– Там, за углом, лежал мертвый велосипедист. Мне повезло. Тут ведь бой был?

– Был, только я его не видел. Берия держит меня в подвале.

– Видно, он в бою погиб, а его друзья считать не умеют. Я как раз крался вдоль дома и никак не мог сообразить, как мне внутрь проникнуть. И вдруг – лежит! Ну бывает же везение. Говорите дальше, Леонид Моисеевич. У нас, наверное, времени немного.

– Боюсь, что даже меньше, чем ты думаешь, – согласился доктор. – Оба посланца Берии связаны с биологией. Майоранский постарше, он из ведомства Берии. Там работал. Лядов помоложе и к нам попал относительно недавно, даже по коже видно. Он знает какое-то место – базу или склад, – какое-то очень опасное место. Ехать надо поездом до Бологого, а потом по шоссейке на автобусе в пустую деревню Максимовку.

– Значит, точно!

– Что?

– Максимовка! Я же слышал это название, когда забрался на их совет.

– На какой совет?

– Это не так важно. Главное, что совпадает! Интересно, наши уже нашли Максимовку?

Доктор покачал головой.

Впрочем, в кромешной тьме Егор не видел. И не мог почувствовать его недоумение.

– Там, в Максимовке, находится нечто... – сказал Егор, – нечто страшное для всего мира.

– И я так понял, – сказал доктор. – Это яд или чума.

Кто-то шел по коридору, пройдет несколько шагов, останавливается, будто прислушивается.

Шаги замолкли у приоткрытой двери на склад.

Некто стоял в щели.

– Эй, – сказал он негромко, даже с опаской. – Есть тут кто?

Потом сам себе ответил, успокаивал страх:

– Нет тут никого. Чего им в темноте делать?

Когда шаги зазвучали вновь, доктор прошептал:

– Может, нас уже хватились.

– Тогда быстро говорите, что вы еще узнали.

– Я ввел им мою вакцину, – сказал доктор. – Я тебе о ней говорил? Ладно, повторю. У нас есть вакцина, может быть, это прорыв в будущее. С определенной степенью точности я могу гарантировать, что вы сможете без особого вреда для здоровья пробыть там, наверху, до трех дней.

– Не может быть!

– Но дальше мне не шагнуть. Нет ни людей, ни знаний. Ни оборудования. Интуитивно я чувствую, в каком направление двигаться. Но не более того.

– У них будут три дня? – спросил Егор.

– Они утверждают, что этого достаточно.

– Достаточно для чего?

– Достаточно, чтобы погубить все живое на Земле.

– Но вы – как ученый, вы можете сказать: это возможно?

– Если это биологическое оружие – все возможно. Штаммы бактерий чумы или какой-нибудь другой злобной болезни могут распространяться по всему миру... и защиты от этого нет.

– Значит, их надо остановить.

– Но ты говоришь, что сообщил туда?

– Как я могу быть уверенным, что наверху получили мое послание, что они разобрались в нем, что отыскали нужную Максимовку? Как я могу?

– И что же делать?

– Разве я знаю? – сказал Егор. – Ведь Берия не шутит?

В вопросе прозвучала капля надежды – а вдруг это игра, ход в борьбе за власть... Но Егор не мог поверить в утешительную версию.

– Берия никогда не шутит, – печально ответил доктор.

Они замолчали.

Потом в тишине прозвучал голос Егора.

Доктор знал, что он скажет.

– Мне придется... вы можете сделать вакцину для меня?

– Ты не понимаешь, как это опасно!

– Глупости, – сказал Егор. – Здесь все опасно. Но по крайней мере я знаю, ради чего рискую... Альтернативы нет.

– Альтернатива, альтернатива – глупое слово, – проворчал доктор, – всегда есть альтернатива.

– Какая же?

– Я сам пойду, – заявил доктор.

– Ну сколько можно повторять! – рассердился вдруг Егор. – Вас никто не выпустит.

– Любая нормальная беседа состоит из повторений, – возразил доктор. – Люди стараются найти компромисс.

– Что-то я давно не видел таких людей, – сказал Егор. – Сколько у нас еще времени?

– Боюсь, что времени у нас нет.

– Что с вами, Леонид Моисеевич?

– Я боюсь за тебя. И не только из-за вакцины. А потому, что ты окажешься рядом с очень опасными людьми. А мы с Люсей... будем скучать без тебя.

– Это нечестно. Это удар ниже пояса! Так вы сможете приготовить для меня вакцину?

– Все зависит от того, что делает Гоглидзе. И не вернулись ли агенты.

– Думайте, доктор. Что будем делать?

Доктор первым вышел в коридор. Там было пусто. Они пошли к лаборатории. Охранник у входа не обратил на них внимания.

Внутри было пусто.

Гоглидзе сидел за столом, вытянув ноги и закрыв глаза, словно дремал. Но он не дремал.

– У нас доброволец, – сказал Леонид Моисеевич бодрым голосом. – Быстро готовьте приборы. Возьмите у него кровь.

– Он что, с ними пойдет? – удивился Гоглидзе.

– Лаврентий Павлович не сказал, – ответил доктор.

– Мне прикажут, я сделаю, – подтвердил слова доктора велосипедист.

– Тогда сними плащ и закатай рукав рубашки.

Доктор кинулся к столу и стал готовить вакцину. Он внутренне считал до ста и снова начинал считать. Сейчас распахнется дверь и ворвется взбешенный Берия. И тогда никому из них не жить.

Егор снял плащ, кинул его на стул, но шлема не стал снимать, и сабля осталась на поясе.

Гоглидзе взял кровь и протер сгиб руки какой-то остро пахнущей жидкостью.

– Совершенно не понимаю, – повторял он.