Р у м а т а. Сунетесь еще раз - буду отрубать руки! А ну, прочь отсюда!

И тут Цупик одним прыжком подскакивает к Кире, хватает за плечо и упирает ей в бок шпагу. Уно пытается помочь Кире, но падает от здоровенного пинка и замирает ничком, подвернув под себя руки.

Ц у п и к. Бросай оружие, благородный дон, не то я продырявлю кишки этой твоей девке в штанах!

К и р а. Отпустите! Отпусти меня, подлый человек!

Р у м а т а. Отпусти ее, Цупик...

Ц у п и к. Как бы не так! Ей и со мной хорошо...

Штурмовики гогочут. Румата делает осторожный шаг к Цупику.

Ц у п и к. Стоять на месте!

Р у м а т а. Тебе будет плохо, бакалейщик.

К и р а (пытаясь вырваться). Бей их, Румата! Не давайся им, они тебя убьют!

Ц у п и к. Не дергайся, тварь!

К и р а. Бей их, бей! Пусть лучше я умру! Бей!

Ц у п и к. Бросай оружие, барон! Считаю до трех, затем кишки наружу. Ну? Раз...

Румата бросает шпагу. В ту же секунду в гостиную в сопровождении двух монахов в чертях рясах входит дон Рэба — прямой, как доска, в сером узком мундире.

Р э б а. Ну что тут у вас? Закончили? Связать и ко мне в канцелярию.

Штурмовики осторожно приближаются к Румате, на ходу разматывая веревки. Цупик по-прежнему крепко держит Киру, уперев ей в бок шпагу.

АКТ ВТОРОЙ 

 КАРТИНА ПЯТАЯ

По авансцене перед закрытым занавесом монахи и штурмовики проводят группу связанных горожан, по виду — ремесленников. Двое штурмовиков волокут под руки дворянина в растерзанной одежде, с окровавленным лицом. Проходит с озабоченным лицом Цупик, за ним, цепляясь за полы его серого мундира, семенит Хозяин «Серой Радости».

Х о з я и н. Верните дочку, господин капитан, не виновата она!

Ц у п и к. Пошел, пошел... Дочь твоя — шлюха, штаны надела, и с нею будет поступлено соответственно...

Х о з я и н. Ну надела... ну штаны... Я сам ее выдеру... Отпустите ее, сделайте милость, господин капитан...

Ц у п и к. И без тебя найдется кому выдрать... Двести палок по обнаженным мягким местам, больше не на что штаны надевать будет...

Аба в сопровождении двух монахов проводит связанного и избитого Будаха.

Б у д а х. Серая шпана... Сукины дети, мокрицы мокрые... лишаи серые!

А б а (подталкивая его в спину топорищем). Пой, пой, книгочей, на колу еще и не так запоешь...

Проходят. Занавес раздвигается.

Сцена погружена во тьму. Посередине в луче прожектора сидит Кира, возле нее лежит избитый до бессознательности Уно. Кира держит голову юноши у себя на коленях. Слышится лязг засовов. Кира настороженно поворачивает голову, вглядывается в темноту.

Г о л о с  Б у д а х а. Нудная сволочь... бакалейщики вшивые... Снова лязг засовов.

К и р а. Это вы, отец Будах?

Г о л о с  Б у д а х а. Я. Кто это там? Черт, ничего не вижу. Ты где?

К и р а. Это я, Кира! Сюда, сюда идите!

Связанный Будах вступает в круг прожекторного света.

Б у д а х. Кира? Ты-то как сюда попала?

К и р а. Взяли меня... У дона Руматы...

Будах неуклюже, с кряхтеньем садится рядом с нею.

Б у д а х. Вот так так... А меня в трактире... Черт меня дернул в город притащиться... Ну и творится же в городе, я тебе доложу... Ты давно здесь?

К и р а. Не знаю... Взяли в полдень...

Б у д а х. Ну сейчас вечер уже... (Уно стонет.) Кто это здесь еще?

К и р а. Уно. Слуга дона Руматы. Избитый весь, лежит без памяти, а я не знаю, что делать... (Всхлипывает.) Боюсь, помрет...

Б у д а х. Эх, руки у меня связаны... Слушай, а ты?

К и р а. Что?

Б у д а х. Лапочка, да ты же, поди, не связана!

К и р а. Нет...

Б у д а х. Так развяжи меня, что ты сидишь? Вот уж дура, прости меня господи...

Кира принимается на ощупь развязывать Будаха. Веревки падают, Будах с наслаждением распрямляет плечи, потягивается.

Б у д а х. Вот это славно... Вот за это спасибо... Ну мы еще теперь посмотрим, мы им еще выдадим... Ладно. Где тут этот мальчишка? (Нащупывает голову Уно, принимается осторожно ощупывать его тело. Уно вскрикивает, стонет.) Так... так... Видно, ребра ему изрядно попортили... Гм... Кровь здесь... Ага!

К и р а. Ну что с ним, отец Будах? Он не умрет?

Б у д а х. Не умрет. Парень жилистый, я его знаю... Оторви от юбки лоскут.

К и р а. Я... У меня... Я не в юбке, отец Будах...

Б у д а х. Как это — не в юбке? Тебя что, голую взяли?

К и р а. Срам вам говорить такое... В штанах я... в мужском...

Б у д а х. Тьфу на тебя... Мне лоскут материи нужен, рану мальчишке перевязать, а она о глупостях... От штанов оторви!.. Погоди, я сам сделаю... (Выпрастывает из штанов нижнюю сорочку, с треском отрывает подол.) Вот так... А теперь перевяжем... (На ощупь, но искусно перевязывает юноше рану на голове.) Бедолага, досталось ему...

К и р а. Отец Будах, что с нами будет?

Б у д а х. Меня, наверное, на кол посадят... Или сожгут живьем, это они умеют, час назад своими глазами видел... А за себя, лапочка, не беспокойся. Ну, может, выпорют...

Кира плачет в голос, уткнувшись лицом в его плечо. Он ласково гладит ее по голове. Кира вдруг перестает плакать и выпрямляется.

К и р а. Нет! Не даст он вам погибнуть!

Б у д а х. Кто?

К и р а. Румата!

Б у д а х. Он что же — спасся? Бежал?

К и р а. Нет, его взяли... Сам дон Рэба... Но все равно, он нас всех спасет!

Б у д а х. Да-да, конечно. Дон Румата такой, он все может...

К и р а. Я серьезно говорю, отец Будах! Он все может!..

Лязг засовов. Появляется монах с фонарем, приближается к узникам. Будах весь подбирается.

М о н а х. Мальчик из дома Руматы.

Б у д а х. Здесь он. Только без памяти. Вы ему все ребра переломали.

М о н а х. Это не есть правда. Ломать ребра — не мы. Серые. Мы никогда не ломаем кость.

Б у д а х. Ну еще бы... Вы добрые.

М о н а х. Ты говоришь глупое, книгочей и колдун. Ломать кость — легкая смерть. Мы не ломаем кость. Только в битве. Нет битвы — не ломаем. Мы вынимаем глаза. Снимаем кожу. Вырываем ногти. Кость нет. Довольно болтать... (Поднимает фонарь.) Ты врешь, книгочей и колдун. Мальчик не есть без памяти... (Берет Киру за плечо.) Вставай. Иди со мной. Тебя будет видеть госпожа.

К и р а. Я...

М о н а х. Если разговаривать, я выломаю зубы. Вставай, иди.

Б у д а х. Ступай, Кира... Хуже не будет... Может, выпустят...

Кира встает. Монах, подталкивая ее в спину, ведет к двери.

 КАРТИНА ШЕСТАЯ

Апартамент дона Рэбы. В кресле сидит, положив ногу на ногу, Окана в роскошном придворном платье, рассматривает ногти. Входит монах в черной рясе с капюшоном.

М о н а х. Приказание выполнено, госпожа.

О к а н а. Пусть введут.