Пешт, январь 1848 г.
ЕСТЬ ЛИ В ВЕНГРИИ ХОТЬ ГОРСТЬ ЗЕМЛИ ТАКАЯ…
Есть ли в Венгрии хоть горсть земли такая,
Что венгерской кровью не орошена?
Но куда ж потоки отчей крови скрылись?
Перекрасить землю внуки ухитрились –
Черной от позора сделалась она!
И звучит здесь ложью истина простая,
Что не могут зайцы быть потомством львов.
Вы, отцы-герои, люди львиной силы,
Если б вы сегодня встали из могилы,
Вы б от этих хилых отреклись сынов.
Тщится это племя толковать о предках,
Тщится похваляться славным прошлым их.
Нами день грядущий станет ли гордиться?
Нет! Он, вероятно, даже устыдится
Вспомнить поколенье наших лет лихих!
Что нам! Прозябаем, будто мы – скотина:
Лишь бы только хлебом брюхо нам набить.
За судьбою мира нам уж не угнаться:
Мы не входим в круг великих наций,
Умереть не смеем, не умеем жить!
Стыд! Ведь в книге жизни некогда стояли
Мы на первом месте. Разве так сейчас?
Ничего не значим и в обоз попали!
Те ж, кто нам когда-то ноги целовали,-
О, позор отчизне! – заушают нас.
Горе мне! Я знаю: горе мне и горе,
Ибо я бичую своего отца.
Но, его бичуя, я себя терзаю.
Знаю: величайший грех я совершаю –
Землю оскорбляю, как и небеса!
Что же! Пусть как хочет бог меня карает,
Пусть страданья будут во сто крат сильней,
Но тебя, отчизна, бичевать я буду,
Сердце не забьется у тебя покуда
Иль не лопнет сердце здесь, в груди моей!
Пешт, январь 1848 г.
ЗНАМЯ
Что строчит твоя игла там?
Ты не ставь заплат к заплатам!
Та ль забота перед нами?
Шей, жена, скорее знамя!
Что-то зреет близко где-то,
Что – господь лишь знает это,
Но оно – не за горами!
Шей, жена, скорее знамя!
Так не может долго длиться,
Что-то, видимо, случится,
Что? Пойму в бою с врагами.
Шей, жена, скорее знамя!
Вольность не дается даром,-
Чтоб владеть таким товаром,
Кровью платят, не деньгами…
Шей, жена, скорее знамя!
Любящими шей руками!
Пусть победа в это знамя
Влюбится и будет с нами…
Шей, жена, скорее знамя!
Пешт, январь 1848 г.
ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЛЮБЛЮ ТЕБЯ…
Люблю тебя, люблю тебя,
Мой херувим, мой ангел милый!
Ни утаить мою любовь,
Ни доказать ее нет силы:
Моим словам не внемлешь ты,
Моим не веришь увереньям,
И чем тебя мне убедить,
Как положить конец сомненьям?
О, будь я знатен и богат,
Загадку я решил бы сразу:
За слово каждое твое
Тебе дарил бы но алмазу.
А если б королем я был,
Я распрощался бы с короной,
Чтоб на меня надела ты
Венок, твоей рукой сплетенный.
И если б радугой я был,
Я б отдал луч мой семицветный,
Чтобы его цветами ты
Расшила пояс свой заветный.
И если бы я солнцем был,
Летящим в голубом просторе,
Я б отдал весь огромный мир,
Чтоб мир найти в любимом взоре.
Пешт, январь 1848 г.
КАК МНЕ НАЗВАТЬ ТЕБЯ..
Как мне назвать тебя,
Когда встает во мраке
Сиянье звездное твоих прекрасных глаз
И мне в глаза плывет оно, как будто
Ты, очарованная, смотришь в первый раз?
Когда лучи от этих звезд вечерних
В ручьи любви сливаются
И вдруг
Мне в душу устремляются, как в море,-
Как мне назвать тебя?
Как мне назвать тебя,
Когда летит он,
Твой взгляд -
Смиренный голубок?
Он – голубь! В этом легком оперенье
Что ни перо – оливковая ветвь.
То ветви мира. Их прикосновенье
Так ласково, как будто бы они –
Мягчайший шелк, над колыбелью полог…
Как мне назвать тебя?
Как мне назвать тебя,
Когда звучит твой голос?
В такие он сливается слова,
Что если б услыхали эти речи
Зимой оцепеневшие деревья -
На них бы появилась вдруг листва,
Они бы думали, что вот она,
Весна!
Вот избавитель-соловей поет!
Как мне назвать тебя?
Как мне назвать тебя,
Когда уста-рубины
Приблизишь ты к моим губам -
В огне такого поцелуя
Сливается моя душа с твоей
В одно, как день и ночь в огне рассвета,
И кажется, что мир исчез,
И верится, что источает вечность
На нас все тайные свои блаженства…
Как мне назвать тебя?
Как мне назвать тебя,
Рождающее радость,
Мечту вздымающее до небес,
Стократ чудесней самых чудных сказок,
Чудесное живое существо?
Ты в мире драгоценнейшая самая,
Юная,
Сладостная,
Жена моя,-
Как мне назвать тебя?
Пешт, январь 1848 г.
ДОБРЫЙ УЧИТЕЛЬ
Злых учителей там было
Много – не дай боже!
Но один попался добрый,
Один был,- а все же.
Я его отлично помню.
Чуть глаза закрою,
Вот он, сгорбленный да лысый,
Сидит предо мною.
То, что лысый,- божья воля,
Как винить за это!
Старый холостяк, забыл он
Весну свою, лето.
Розы вешние завяли,
Лишь одна осталась -
На носу его алела
Да все разрасталась.
Что ни день, то расцветала
В свежести невинной;
И какой же нос не цвел бы
От поливки винной?
Грех сказать, а норов странный
У цветка такого:
Дай ему росу из бочки -
Не спросит другого!
А под носом усы были
Черны да колючи.
Один ус – веслом в землю,
Другой – веслом в тучи.
Под усами – рот как плошка,
В нем чубук дымился.
Мундштук толстый – для лопаты
Как раз бы годился.
Доломан его линялый
Был ровесник Ною.
Я подобного не видел
По цвету и крою.
На нем, как башка у турка,
Пуговицы были.
Верно, в старину такими
Басурманов били.
Весь он был сутажем вышит,
Узор – расчудесный!
В том узоре заблудился б
Даже гром небесный.
Штаны узкие, наверно,
Сшил ему портняга,
Все-таки они болтались От каждого шага.
Много с ним возни мне было,
А что тут смешного?
Он-то заслужил уж ласки,-
Добряк, одно слово!
Школьникам такой и нужен,-
Рассудите сами:
Книги у него валялись
Под столом годами.
Если я не знал урока,
Он утешит сразу.
«Ладно,- скажет,- приготовишь
Мне к другому разу».
И за это для бедняги
Я сделал немало.
Все какой-нибудь подарок
Принесу, бывало:
Из его трубы копченых
Колбас наворую
И ему дарю,- он счастлив,
А я с ним пирую.