На другой день по всей округе разнеслась молва о ночном бое. Люди говорили по-разному. Одни уверяли, что налетели десантники; другие доказывали, будто бы немцы напали на немцев.
Больше ста гитлеровских солдат и офицеров было убито в этом бою.
Фашистская печать жаловалась на несправедливое ведение войны, на то, что советские партизаны воюют якобы не по правилам…
Сравнивая действия русских партизан 1812 года и советских партизан 1942 года, гитлеровцы писали:
«…потерявшие дух, полузамерзшие, голодные, отупевшие, вслепую блуждавшие по суровой, холодной и чужой земле, наполеоновские гренадеры в лохмотьях и спешенные кирасиры Мюрата право же не были трудной добычею для лихих давыдовских конников и для мужицкой сермяжной пехоты Фигнера, с вилами и дрекольем.
Красные же партизаны — это двуногое зверье, остервенелое, головорезно-отважное, ненавидящее все, что только не Советская власть, коей они преданы с фанатизмом янычар. Таких партизан не надо гнать в бой наганом или же заградительным пулеметом. Они сами ищут боя, и каждый из них сам по себе политрук…»
Да. Если вникнуть в слова фашистского писаки, то в них есть много верного.
Безграничная преданность народу, любовь к Родине, жгучая ненависть к врагу — вот что вело нас в бой, помогало переносить все лишения суровой партизанской жизни.
Еще в сорок первом году Коммунистическая партия обратилась к нам с призывом:
«Партизаны и партизанки! На Красную Армию и вас, ее помощников, смотрит весь мир, как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецко-фашистских захватчиков. Великая, ответственная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойными этой миссии!»
И партизаны с честью выполнили наказ ленинской партии. Земля горела под ногами чужеземных захватчиков. Много урона нанесли народные мстители оккупантам. Летели взорванные мосты, вагоны, стальные железнодорожные пути, полыхали пламенем вражеские гарнизоны, от меткого партизанского огня гибли тысячи немецких солдат и офицеров! Партизаны действительно стали надежными и верными помощниками Красной Армии.
Действия партизан удручающе влияли на моральное состояние гитлеровских войск. Вот, например, что писал в своем дневнике убитый партизанами немецкий офицер:
«Здесь всюду и везде, в лесах и болотах, носятся тени мстителей. Это партизаны. Неожиданно, будто вырастая из-под земли, они нападают на нас, рубят, режут и исчезают, как дьяволы, проваливаясь в преисподнюю. Мстители преследуют нас на каждом шагу, и нет от них спасения. Сейчас я пишу дневник и с тревогой смотрю на заходящее солнце. Наступает ночь, и я чувствую, как из темноты неслышно ползут, подкрадываются тени, и меня охватывает леденящий ужас!»
11. Злосчастный обоз
Первая половина апреля была на исходе. Мы готовились к переходу через линию фронта. Вместе с нами шел отряд Яковлева.
Пятнадцатого апреля партизаны прощались с жителями деревни. Старики, женщины, дети высыпали на улицу. Наши отряды долго стояли здесь, население привыкло к нам, поэтому прощание было трогательным. Нас снабдили продуктами, женщины починили наше белье, напекли в дорогу лепешек, девушки вышили ребятам кисеты. Многие плакали, вытирая фартуками слезы, просили гнать с русской земли фашистскую нечисть и скорее возвращаться с победой. Всем опостылела, у всех тяжелым камнем на сердце лежала такая жизнь.
Далеко раскинулись границы партизанского края. За зиму в этих местах скопилось много бригад, отрядов и групп калининских партизан. Здесь стояли бригады Рындина, Бабакова, Карликова, Максименко.
Немцы побаивались заглядывать сюда, и лишь изредка по ближним партизанским тылам рыскали каратели.
За три дня до похода мы передали в другие отряды лошадей, станковые пулеметы, минометы и теперь шли налегке. Не чувствуя никакой опасности и тревоги, радуясь весне и скорому возвращению на Большую Землю, бойцы смеялись, шутили. Никто не предполагал, что через несколько дней нам придется по этим местам уходить от погони, никто не думал о приближающейся беде.
И вот партизанский край позади. Миновали последний опорный пункт — деревню Бокалово, занятую отрядом Григория Заритовского. Вечером подошли к деревне Вережье. Здесь нам предстояло перебраться через разлившуюся речку. К мосту выслали разведку, которая скоро вернулась с неприятной вестью — мост занят немцами.
Выяснилось, что вечером на противоположном берегу в деревне остановился большой отряд немцев. Местные жители рассказали нам, что у немцев много повозок и мало оружия.
— Фрицы остановились только на ночь, — высказал предположение Яковлев. — Дадут здесь храпака, а утром пойдут дальше.
Мы посоветовались и решили переждать. Пока располагались в Вережье на ночевку, наши разведчики задержали какого-то парня.
— Ходил здесь, вынюхивал, — сказал Горячев.
Парень назвался партизаном, но какого отряда — он так и не сказал. Вид у задержанного был подозрительный. Брюки навыпуск, ботинки. В одной руке — ржавая трехлинейка, в другой — белый узелок. Нам некогда было заниматься этим человеком. Мы обыскали его, отобрали оружие и посадили в подпол.
Ночью спали не раздеваясь, в полном боевом снаряжении.
Утром, едва блеснули первые лучи солнца, отряд поднялся по тревоге. Партизаны спешно высыпали на улицу.
— Немцы идут! — послышался голос.
Поднявшись с Яковлевым на пригорок, мы увидели в бинокль большой обоз. Враги действительно только заночевали в деревне и теперь двигались дальше. Породистые битюги тяжело тянули огромные фургоны на автомобильных шинах. Следом за повозками шли немецкие солдаты. Гитлеровцев было человек двести.
— Богатый обоз, — мечтательно проговорил Яковлев, — может, стукнем?
Веренич, Соколов и Горячев поддержали заманчивую идею Яковлева. Немцы в это время проходили среди редкого кустарника. Я навел бинокль на гитлеровцев и отчетливо увидел их лица. Один солдат, жестикулируя руками, что-то рассказывал, другие смеялись. Враги шли спокойно, не чувствуя никакой тревоги.
— Давайте пощекочем на прощание, — согласился я.
Веренич с группой автоматчиков быстро побежал вперед. Автоматчики должны были отвлечь на себя внимание гитлеровцев, а мы внезапно атаковать их с фланга и тыла.
Сначала все шло хорошо. Веренич вовремя открыл огонь, и мы увидели, как заметались фашисты. Выждав момент, отряд выскочил из укрытия.
— Ура! — понеслось в воздухе.
Не знали мы, что ночью в соседней деревне, куда двигался обоз, расположился большой немецкий гарнизон. Немцы неожиданно ударили по нашему отряду из орудий и минометов. Кругом загрохотало, полетели вверх комья земли. Боясь попасть в клещи, мы вовремя спохватились и стали уходить.
Веренич догнал нас и сообщил, что идет большой отряд немцев.
— А этот тип, — указал он на парня, — который был пойман вечером, хотел убежать к фашистам.
Утром, во время тревоги, мы забыли, что в подполе сидит задержанный. Воспользовавшись случаем, парень выбрался на волю и решил незаметно пробраться к немцам. К счастью, наши ребята его задержали. Он оказался предателем и шпионом. Мы здесь же построили бойцов, зачитали короткий приговор и расстреляли подлеца на месте.
Настроение у всех было подавленное.
— Зря связались с проклятым обозом, — задумчиво сказал Яковлев.
— Кто ж знал, что так получится. Никому не известно, где его подстерегает беда, — проговорил заместитель Яковлева Георгий Филин. — Побежишь вперед — беду нагонишь, станешь отставать — беда тебя нагонит.
Решили отходить, чтобы оторваться от врагов. Но не тут-то было. Немцы настойчиво шли по нашим пятам. Весь день за спиной взвивались ракеты. Это передовые дозоры неприятеля давали сигнал основным силам, что путь свободен.
На ночь немцы стали с нами по соседству. Рано утром мы обстреляли их, но вынуждены были опять отступить. Перевес оказался на стороне врага.