Челнок свечкой ушел вверх, собаки подняли отчаянный скулеж, и даже благовоспитанный доктор высказался в том смысле, что кое-кого следует пристрелить на месте за такие шуточки.

– Прошу извинить, дурная привычка... – Лолита уяснила, что слегка перестаралась, и включила автопилот. – Добро пожаловать на Карфаген! Мы находимся в Северном полушарии, шестьдесят четвертая параллель, интересующая нас точка находится примерно в тысяче семистах километрах к юго-западу. Сигнал маяка четкий, мои орлы докладывают, что готовы нас принять...

– Не боялись оставлять людей в одиночестве на неисследованной чужой планете без средств личной защиты? – полюбопытствовал доктор. – Всякое может случиться!

– Кому суждено быть повешенным, тот не утонет, – справедливо заметила Лолита. – В нашем деле без риска не обойдешься. Произойди что-либо экстраординарное, ПМК командира группы передал бы всю информацию по линии Планка прямиком на борт «Роммеля». Кроме того, в комплект снаряжения входят штурмовые винтовки, а Рамон Аурига хорошо научен с ними обращаться...

– Аурига? – нахмурился доктор. – Если не ошибаюсь, это глава личной охраны вашего уважаемого батюшки? Вспоминаю эту фамилию по событиям на Марсе в конце февраля, Казаков рассказывал.

– Рамон сейчас выполняет роль моего телохранителя. С ним еще двое отморозков из числа папиных церберов, остальные – научный персонал.

– Я могу быть знаком с кем-то из ваших коллег? – спросил Гильгоф. – Борис Валентинович достаточно обеспечен для того, чтобы нанять самых крупных ученых, а я достаточно долго вращался в академической среде.

– Ошибаетесь, – улыбнулась Лола. – Папа делает ставку на талантливую молодежь, которой в обычных земных Университетах еще расти и расти до ученых степеней и высокооплачиваемых постов. Более чем разумная политика, могу вас уверить, – ребята зарабатывают колоссальные деньги, им доступна любая, самая редкая техника и открыт доступ к информационным ресурсам всего мира. Отдача невероятная, особенно если учитывать их увлеченность делом и страстное желание работать. Впрочем, о научном руководителе вы могли слышать – Арман Клавье, кафедра теоретической физики Сорбонны.

– Как вы сказали – Клавье? – На лбу Гильгофа образовались благородные морщины. – Ну конечно же! Тот самый «доктор Франкенштейн», о котором года три назад писали все газеты! Осужден на тридцать пять лет за убийство с отягчающими обстоятельствами – по его вине погибли восемь студентов, суд посчитал, что взрыв в лаборатории не был случайным. А через полгода господин Клавье самым таинственным образом исчез из тюрьмы Тампль в Париже, поиски не дали результатов... Ваша работа?

– Папина, – фыркнула Лолита. – Клавье не виноват, судебная ошибка. Так зачем же умному человеку, вполне способному послужить человечеству, принявшему образ моего родителя, гнить за решеткой? Организовать побег было несложно – без взяток не работает машина нашей жизни. Затем мэтра Армана и его семью переправили на Марс, в «Кидонию». Теперь он счастлив настолько, насколько может быть счастлив серьезный ученый, столкнувшийся с загадкой вселенского масштаба и колоссальной значимости. Остальные в его группе – юноши бледные с горящими взорами, компания жадных до знаний и денег вундеркиндов, считающих моего отца полубогом.

– Если бы за такую человеческую черту, как практичность, давали орден в трех степенях, то Борис Валентинович стал бы полным кавалером с бантом и наградной саблей, – заключил Гильгоф. – Жаль, что в молодости он направил свою энергию... гм... в предосудительное русло.

– Кто из вас без греха, пусть первым бросит камень, – индифферентно отозвалась Лола. – За спиной каждого человека можно найти черный след, исключения настолько редки, что лишь подтверждают правило. Но ведь сейчас папа другой, верно? Встал на путь исправления и сотрудничества с администрацией, да простят мне этот похабнейший канцеляризм с запахом баланды.

– Где вы только нахватались подобных терминов, Лолита? – усмехнулся доктор.

– Пообщаешься с некоторыми папиными дружками – и не такое услышишь... Кстати, горы остались позади, мы летим над равнинной частью материка. Неприглядное зрелище, не находите?

Прижавшись лбом к квадратному иллюминатору, расположенному справа и позади от кресла первого пилота, я начал пристально разглядывать поверхность планеты. «Роммель» шел на высоте одиннадцати километров, детали рельефа просматривались плохо, однако было прекрасно видно, что земля Карфагена мертва. Цвета самые унылые – бурый, мышино-серый, болезненно-розовый с грязными черными разводами. Один раз взблеснула солнечными бликами лента широкой реки, потянулись лужицы обширных болот, и я впервые углядел скупые пятна зелени. Ни единого движения, даже редкие облака кажутся статичными и неподвижными.

Я непроизвольно перевел взгляд на тактическую панель: монитор биосканера недвусмысленно свидетельствовал, что в данном районе биологическая активность составляет два-четыре процента от земного стандарта, принятого для субполярных областей. На Земле в этих широтах зеленели хвойные таежные леса, Карфаген же оказался безжизнен и холоден, хотя в этом полушарии планеты стояла поздняя весна...

Вскоре я рассмотрел явно искусственное образование – кольца строений, рассеченные звездообразной линией широких улиц. Брошенное поселение, жители которого сгинули по неизвестной нам причине. От городка на юг вела четко различимая дорога, светлая извивающаяся ниточка, обходившая темно-серые холмы.

Через сорок пять минут «Роммель» перешел на дозвуковую скорость и начал снижение, шуршание атмосферных двигателей стало более глухим. Челнок прошил плотную облачность, сгустившуюся над местом посадки, голубое небо и яркое солнце исчезли, заместившись серым однообразием Карфагена.

– Сделаю круг над городом, – сказала Лолита, плавно поворачивая штурвал. – По крайней мере будете иметь представление о сцене, на которой разыгрывается наш спектакль...

Никаких особых отличий от видеозаписи, продемонстрированной нам Лолитой несколько дней назад, я не заметил. Однако, когда смотришь своими глазами, развалины чужого мегаполиса выглядят куда более внушительно – масштабы потрясают. Радиус не менее двенадцати километров, тысячи зданий, широченные проспекты. И везде четкие отпечатки пронесшейся над городом катастрофы.

– Это все фигня, – сморщила носик Лола. – Ну да, гора артефактов, непаханое поле для ксеноархеологов. Но то, что находится за границей поселения, способно повергнуть в шок самого уравновешенного человека. Топайте в салон и пристегнитесь, заходим на посадку...

«Роммель» приземлился возле одного-единственного белоснежного лабораторного комплекса, развернутого в полукилометре от окраинных домов мертвого города. Возле трапа нас поприветствовали двое – отлично вооруженный смуглый красавчик в «полярном» камуфляже и широкоплечий темноволосый господин средних лет с застенчиво-робким взглядом и темной шкиперской бородкой. Последний, завидев моих собак, опасливо попятился, латинос же наоборот – улыбнулся. Видимо, любит животных.

– Рамон Аурига, Арман Клавье, доктор физики, – быстро представила нас Лолита. – Надеюсь, вы подружитесь. Этим людям, Рамон, я доверяю безоговорочно, можешь не оглядываться даже в случае, если они стоят у тебя за спиной. Как успехи, доктор?

– Собаки не кусаются? – осведомился Клавье, хмуро рассматривая громадных норвежских волкодавов, настороженно водивших носами, – Альфа и дочурки не понимали где оказались.

Воздух, даже на мой непрофессиональный взгляд, здесь был необычен: в отличие от насыщенного ароматами разнотравья теплого ветерка Гермеса тут ничем не пахло, а воздух казался спертым, будто в старом погребе. Причина ясна – слишком мало растений, перерабатывающих углекислоту в кислород, и чересчур убогая биосфера.

– На собачек мсье Аркура можете не обращать внимания, они самодостаточны и хорошо накормлены, – прохладно отозвалась Лола. – Я, кажется, спросила о новостях.

– Восемь миллионов, по предварительным оценкам, – сказал господин Клавье. – Учитывая площадь рва, плотность размещения остовов и глубину...