Маленький кусочек дерева лежал на полу. Дверь кем-то открывалась.

Виктор быстро выскочил во двор дома. В арке стоял телефон-автомат.

— Давайте группу. «Контролька» снята.

Через четыре минуты подъехал УАЗик. Прикрытые сводами арки, бойцы группы быстрого реагирования, в полной экипировке, гуськом, прижимаясь к стене, прошли в подъезд и, стараясь тихо ступать рубчатыми подошвами ботинок, стали подниматься наверх. Виктор, стоявший на четвертом этаже, глянул вниз: «Молодцы, прибыли быстро и без шума». Осторожно двинулся вперед, не отрывая глаз от двери на пятом этаже слева. Именно в этот момент защелкал замок на двери справа. Ох уж этот закон подлости!

Знак рукой поднимающейся группе, пистолет — в кобуру. Быстро готов вопрос к соседу: «Позвонить можно?» — у него единственный телефон на площадке.

Дверь открылась. И за порог шагнул… Хромой, говоря назад в квартиру:

— Я, если можно, через полчасика еще зайду, позвоню.

Повернувшись, Хромой увидел Виктора и рванулся назад, одной рукой закрывая за собой дверь, а другой пытаясь выхватить из-под полы куртки самодельный револьвер.

Оперативная работа может растрепать нервы, подарить язву желудка, но уж никак не притупить волчьи рефлексы вышколенного диверсанта.

Ни Хромой, ни перепуганный сосед, ни сам Виктор так и не смогли потом внятно восстановить картину происшедшего. Даже отделенная всего одним этажом и мгновенно рванувшая на помощь группа захвата застала только конечный результат: скульптурную композицию «Опер и Злодей». Композиция располагалась в самой дальней комнате, на диване. Причем, от сорванной с мясом входной двери до финальной черты, хорошо просматривались следы ее перемещения, напоминавшие последствия небольшого тайфуна. Если добавить такие детали, как пистолет на боевом взводе, чуть ли не наполовину засунутый Хромому в рот, ручьи пота, стекающие по его лицу и ручей другого происхождения, стекавший по ногам, то можно понять бойцов, которые перестали спешить и, полюбовавшись на колоритное зрелище, деловито осмотрели другие комнаты. Через минуту, кое для кого показавшейся вечностью, они вежливо подошли, с уважением профессионалов поглядывая на Виктора:

— Разрешите его забрать?

На площадке четвертого этажа, белая, как мел, стояла Аля.

— Витя, что случилось?

— Да ничего особенного. Тут одного человека задержали, а мы тоже его ищем. Знаешь, я, наверное, дома покушать не успею, проеду с ребятами. Ты мне с собой что-нибудь собери. Кстати, Игорь передавал привет и «спасибо» за пирог. Говорит, что ему обещанная курица во сне снилась.

— Вот трепачишка. Когда она ему присниться могла, если вы уже неделю не спите?

Куцак клялся и божился:

— Он где-то здесь. Ну не могу я точно вспомнить.

С одной стороны, действительно, он ехал на заднем сиденье, ночью в замерзшие окна много не разглядишь. Тем более что водки они еще в дороге нахлебались, и у барыги добавили для храбрости. А может, и сознательно темнил, готовя пути для отступления и уповая на бандитскую присказку: нет трупа — нет убийства.

Простуженные, измученные поисковики недобро поглядывая на Заику, слушали его объяснения. Киряков, совместивший продолжение поиска с проверкой показаний подозреваемого на месте, также был озабочен:

— А ты, случайно, не шутки с нами шутишь?

— Н-нет, нет, я хорошо помню, мы налево, вниз по склону ушли. Распадок вдоль д-дороги был д-длинный, такой же. И с-справа сопка была крутая, как з-здесь.

— Отошли вы далеко?

— Н-нет, только чтобы нас с дороги н-не видно было.

— Стороженко сопротивлялся?

— Кто?

— Фамилия убитого — Стороженко.

— А-а… Н-нет, мы ему сказали, что у н-нас тут рядом избушка есть. Посидит в избушке, пока деньги не п-придут, а потом мы его отпустим. Он с-спокойно шел.

Один из поисковиков, пожилой старшина из вневедомственной охраны, не выдержал:

— Вот падлы!

Киряков, развернувшись, хотел было рявкнуть на невыдержанного помощника, но сказал гораздо мягче, чем собирался:

— Вы, давайте, своим делом занимайтесь, а я буду своим.

— Извини, командир. Я что сказать хочу. А не перепутал он перевалы? На втором Арманском похожее место есть. То, что тут ребята понарыли, зазря все. Я по кромке километров десять прошел, посмотрел: нет следов. Снег-то эти дни не шел. Днем припекает потихоньку. Если они хоть легкий след в насте продавили, он оттает, расплывется, черный будет от пыли.

— Ты говоришь, есть похожее место?

— Один в один.

— Давайте проедем с небольшой группой.

— Т-точно, з-здесь! — Заика вытянул руку вниз. Мы м-машину за этим выступом с-ставили, чтобы с п-поворота сразу не видно было.

Со следственно-оперативной группой на этот раз приехали наиболее опытные помощники из числа бывалых таежников. Многие сотрудники милиции, кому позволяла служба, были заядлыми охотниками и рыбаками. В отличие от курсантов и солдатиков, бравших числом и молодым энтузиазмом, эта публика выглядела солидней. У каждого имелось толковое снаряжение: широкие лыжи, обитые камусом или нерпичьей шкурой, ладная и теплая полевая одежда, щупы из легких дюралевых палок. Почти все взяли охотничьи ружья: в этот период уже вовсю поднимались медведи, и вполне можно было напороться у трупа на оголодавшего хищника.

Зашли с вершины распадка, растянувшись цепью. Хитрый дед из охраны, посетовав, что трудновато будет тягаться с молодыми по таким взгоркам, взял лыжи подмышку и потихоньку потопал по обочине дороги, внимательно вглядываясь вниз. Игорь, снимавший на видеокамеру процесс проверки показаний, поколебавшись, отправился за ним, волоча на веревочке свои лыжи, выкопанные вчера в сарае из груды пыльного барахла.

Метрах в пятидесяти от того места, где, по словам Заики, убийцы останавливали машину, дед тормознулся, покрутил головой по сторонам и, спустившись вниз, принялся надевать лыжи. Игорь вгляделся, увидел то, что заинтересовало поисковика, и немедленно отправился за ним: за неширокой полоской черных кустов ольхи, вниз по склону, шла цепочка оплывших серых пятен, похожих на застаревший след лося.

Метров через двести, выйдя на большую, искрящуюся бриллиантами мелких сосулек и обрамленную замшелыми лиственницами поляну, дед остановился и, сняв шапку, спокойно сказал:

— Вот он, бедолага.

Чистый снег Севера не захотел прятать грязное дело человеческих рук. Стаяв под апрельским солнышком, он сбежал с трупа ручейками, спрятавшись в родные сугробы.

Владимир лежал нетронутый даже мелкими лесными зверьками и вездесущими мышками. Лицом вниз, синие руки в хромированных «браслетах» — за спиной.

Игорь вскинул вверх руку с пистолетом.

— Тах, тах! — условный сигнал смял уже недалеко пробиравшуюся цепочку. Люди стягивались к месту убийства и, размещаясь в стороне от следов, молча стояли, опершись на лыжные палки.

Гопа, который, одевшись по-пижонски и взяв на себя охрану Заики, оставался у машины, примчался одним из первых. Без лыж, по пояс в снегу, он пер, как лось, волоча за наручники постоянно спотыкающегося Куцака и приговаривая:

— Как человека убивать, снег тебе не глубокий, а как за дела свои отвечать, так снегоход подавай…

Закончив осмотр места происшествия, в точных деталях подтвердивший показания Заики, Киряков повернулся к мужикам:

— Ну что, потащили, — и тяжело вздохнув, добавил: — Вот подлючая работа!

Игорь понял, что имел в виду следователь.

Ночные бдения с операми, выматывающие душу допросы увертливых негодяев, осмотр свежих, еще истекающих кровью и полностью разложившихся, нестерпимо пахнущих трупов — все это было для Кирякова трудной, но привычной работой. Но через час-полтора ему предстояло то, к чему привыкнуть нельзя.

Именно он введет в помещение морга еще хранящую остатки надежды Наталью и задаст бездушно-протокольный, но необходимый вопрос:

— Знаете ли вы этого человека?

В отделе, мокрых и уставших оперов из поисковой группы встретили радостными возгласами и дружескими хлопками по спинам. Теперь уже ни у кого не оставалось сомнений: убийцам не отвертеться.