— Конечно, отстал, отче!— поддержал разговор Флавиан. — Это у вас тут, на Афоне, в церковных лавкахтолько иконы да крестики, книжки духовные да иной церковный товар. А у нас вРоссии-матушке в монастырях да и приходах некоторых чем только не торгуют! Неговоря уже про так называемые «православные ярмарки»...
У меня сосед был,молодой иеромонах отец Моисей, тот тоже чем только не торговал, хотя и приход унего не сказать чтобы уж совсем бедный был. При мне разговор был у него с однимбизнесменом, неверующим, которому отец Моисей совместный бизнес предлагалорганизовать на приходской земле. Выспрашивал он все у бизнесмена: «Какой лучшебизнес на этом участке сделать, чтобы побыстрее и побольше денег получить?» Абизнесмен посмотрел на отца Моисея и отвечает: «Быстрее и больше всего денегбудет, батюшка, если на этом участке земли публичный дом для «новых русских»поставить, только я не уверен, что эти деньги будут вашему Богу угодны!» И нестал делать бизнес с отцом Моисеем.
— Забываем мы, монахи,прости нас Господи, — раздался вдруг тихий голос отца Луки, до этого молчасидевшего у краешка стола, — что кормит нас не бизнес, а Господь! Что главныйнаш «продукт» — молитва! Есть молитва — будет и содержание от Господа! Нетмолитвы — хоть все спонсоры мира все свои деньги отдадут — не будетблагоденствия в обители! Про пример нашего батюшки Афанасия Афонского позабыли!
— А что с ним было? — неудержавшись, спросил я.
— Да отправился онкак-то, когда казна монастырская оскудела в Великой лавре, просить денег уимператора в Константинополь. Не дольше часа прошел он, как является ему МатерьБожия и спрашивает: «Куда идешь, Афанасий?» — «В Константинополь, к императору,денег для обители просить!» — смутившись, отвечает авва Афанасий. «А разве нету тебя Царицы Небесной, что ты не у нее, а у земного царя помощи проситьхочешь? А ну-ка, ударь по скале своим посохом!» Авва Афанасий в страхе ударил.Как забьет источник чистой воды из скалы! Смутился он совсем, пал ниц. «Иди всвой монастырь, Афанасий, и молись прилежно! А я своих монахов, если ониусердно молятся, никогда бедствовать не оставлю!» — повелела ему Владычица.
Вернулся авва Афанасий вмонастырь, а там уже корабль с зерном и другими продуктами на пристаниразгружают. А источник тот, где Матерь Божья авву Афанасия вразумила, до сихпор обильно проистекает, церковка при нем есть и беседка для отдыха паломников,коли Бог даст — посетите!
— Посетим, батюшка? —обратился я к Флавиану.
— Постараемся, а там —как Бог благословит, — ответил он и вновь обратился к отцу Димитрию. — Ну асейчас-то что изменилось в обители, отче?
— Многое изменилось,отче, слава Богу! — отозвался тот. — Новая игуменья, мать Елисавета, на второй деньсвоего появления в обители пришла к нам в священнический домик, где мы обитаемс отцом Леонидом. Напоили мы ее «правильным» чаем, и она говорит: «Отцы,помогайте! Я хоть и в постриге двенадцать лет, но из них девять у владыкиделопроизводителем в епархиальном управлении просидела, монастырскую «кухню»плохо знаю. Но раз владыка благословил после матери Фотинии положениеисправлять, то хочу понять, с чего и как начинать правильней. А лучше вас, духовников,сестер и проблем с ними никто не знает, так что давайте дружить духовно! Мнееще только предстоит сестрам матерью стать, если сумею, а вы уже им «отцы», ивас они уважают и любят, нам с вами надо в единомыслии жить».
— Однако, разумноеначало! — похвалил отец Херувим.
— Мы с игуменьей тогдапять часов просидели, все монастырские проблемы обсуждали, подходы к их решениювырабатывали, после чего она ряд кардинальных изменений в распорядокмонастырской жизни внесла. Время послушаний пятью часами ограничила, издвадцати шести коров четыре самых лучших оставила для монастырской кухни,остальных вместе со свиньями соседнему фермеру продала.
Литургию благословиласлужить каждые среду, пятницу, субботу и воскресенье и на каждой литургиивместе с сестрами сама причащаться начала. Кроме того, каждый день утреннее ивечернее правило с сестрами в чреду на клиросе читает. Раньше конца правила имолебна с акафистом чтимой иконе сестер на послушание не отправляет, кромекухонных. По воскресным дням и праздникам «чин о панагии» ввела. «Неусыпаемую»Псалтирь возродила с чтением синодиков.
Благословила нас,священников, на каждой литургии по две проповеди говорить — одну послеЕвангелия, на евангельскую тему, и вторую после отпуста, на житие святого дняили на тему праздника. Кроме того, по воскресным дням, сразу после вечернейтрапезы, благословила нас с сестрами духовные беседы проводить о монашескойжизни, по Святым Отцам, по молитвенному опыту подвижников. Сама всегда набеседах присутствует, вопросы вместе с сестрами задает, причем не какначальствующая, а как равная.
И вообще за четыре слишним года она еще ни на кого голоса не повысила, не наорала, как предыдущая,хотя сестры порой повод еще какой дают... Крест игуменский только на службы ивыезд к начальству надевает, келейницы при себе не держит, чтобы наушников неплодить, «открывать помыслы» себе самой не принуждает: «Для этого у вас,сестры, батюшки есть».
Никаких «раздеваний» ипрочих унизительных «смиряний» сестрам не устраивает, а если кому поклоны иблагословит, то сама тут же рядом с наказанной сестрой становится и столько жепоклонов кладет.
— Вы где такую«ангелоподобную святую» добыли?! — воскликнул отец Херувим.
— Владыка прислал, —смиренно ответил отец Димитрий.
— Повезло вашим сестрам,— отметил Флавиан.
— Бог милостив, —улыбнулся отец Димитрий, — «наказует и не умерщвляет», вразумляет и утешает.Теперь у нас в обители настоящим монастырем пахнет, а то была какая-то«исправительно-трудовая богадельня лагерного типа». Паломниц сейчас намногобольше стало, уже три молодых девушки трудницами пришли. Благодетели как-тонезаметно возникли, один из них стройку сам возглавил, процесс реставрациишустрей пошел. В общем, слава Богу за все!..
— Да... — тихо вздохнулотец Лука, — есть молитва, есть и Божье благоволение...
— Дело еще в том, —продолжил отец Флавиан, обращаясь к отцу Димитрию, — что вашу предыдущуюнастоятельницу ведь тот же владыка в свое время прислал! Скажи-ка, отчеНикифоре, как здесь, на Афоне, настоятелями монастырей становятся?
— Настоятеля братия изсвоей среды выбирает, нередко против его воли, после смерти предыдущего игумена,— ответил отец Никифор. — Причем выбирают монаха наиболее духовно опытного,зрелого, добродетельного, ведь игумен — звание пожизненное. Братия себе доконца жизни настоятеля, в его лице для себя пастыря, духовника и наставника вмонашеском подвиге избирает, понимая, какая ответственность на их выборе лежит.
На Святой горенастоятель — прежде всего духовный лидер, более других в монашеском подвигеумудренный, братию по пути этого духовного подвига за собой вести способный.
— А у нас, в России,настоятель — это прежде всего администратор, строитель, финансист, поройпредприниматель, причем поставленный на это место волей архиерея, — сказал отецДимитрий. — Особенно так было в девяностые годы, когда монастыри массововозвращались Церкви светскими властями. Надо было налаживать в них хотькакую-нибудь монашескую жизнь, вот и отправляли на такие развалины в качественастоятелей порой новопостриженных семинаристов, никакого вообще опытамонашеской жизни не имеющих. Либо просто новопостриженных бывших алтарников,регентов, певчих, а то и обычных верующих, не имеющих даже практического опытацерковной жизни, бывших инженеров, военных, интеллигентов, милиционеров...
Кстати, немало их сталивесьма достойными пастырями и отцами своей братии. А иные, конечно,«начудотворили» и сейчас еще «чудотворят»...
Здесь, на Святой горе,монастыри существуют для монахов, для организации наиболее эффективных условийосуществления монашеского молитвенного подвига. А у нас, в России, многиемонастыри как будто созданы не для монахов, а для паломников, туристов,приезжающих в исторически значимое место и оставляющих там свои деньги, дляприема архиереев и светского начальства, для исполнения функций приходскиххрамов и т.д. и т.п. А собственно монашеская молитвенная жизнь в этихмонастырях едва теплится, если вообще имеет место быть.