Известие о нашествии татарского темника Мамая застало князя во время пира. Вроде ждал эту весть, а все равно страшно. Может лучше откупиться, как в прошлые времена? Или укрыться вместе с дружиной за стенами теперь уже каменного Кремля? Но такой шанс судьба дает один раз. Другой, быть может, будет лишь лет через сто. Упустишь — как жить будешь? Как станешь смотреть в глаза дружине?..

^{Ю. Ракша. Предстояние. Центральная часть триптиха}

^{А. П. Бубнов. Утро на Куликовом поле}

А вдруг не поддержат люди? Среди горестей и бед стали слабы и малодушны. Замкнулись, не видят дальше собственного двора, а у татар огромная сила. Не будет удачи… Раздумья, сомнения…

Наконец решено. И вот уже летят гонцы во все соседние княжества с призывом: «Да готовы будут!»

Коломна. Смотр войска. Словно камень с плеч — огромная армия выстроилась на Девичьем поле — забыли обиды, решились-таки, пришли изо всех уголков русской земли, и стар и млад, с оружием и без, с воеводами и сами.

Дальше путь по Оке до Серпухова, затем на юг, к Дону. Последний военный совет. Ночная переправа через реку и короткий приказ: «Сжечь мосты». Отступления не будет…

Ветер развеял клочья тумана. Уже отданы последние распоряжения. Князь в латах простого воина в передовом полку. «Да как сам лице свое почну крыти и хорониться назади? Не могу в том быти, но хощу, якоже словом, такожде и делом — напереди всех!» — запишет княжеские слова очевидец.

Легко дышится перед боем. Ведь самое трудное сражение уже выиграно. Решиться на битву — значит победить. И словно бы не было за плечами многих лет тревог, сомнений, ожиданий. И только откуда-то из глубины души всплывают слышанные в детстве слова: «Сильный не тот, кто не падает, а тот, кто умеет подняться».

«Мы не стремимся быть первыми, но не допустим никого быть лучше нас» — эти слова графа А. И. Мусина-Пушкина вполне могли бы стать девизом кавалергардов. Созданный Петром Великим, этот привилегированный полк не стал лишь «парадным войском». Свою честь и славу снискал он на полях сражений, а многие офицеры-кавалергарды послужили России и на мирном поприще.

Мое знакомство с кавалергардами началось с песни. Да-да, с той самой «Песенки кавалергарда» из кинофильма «Звезда пленительного счастья». Интересно, что в поэтических сборниках Булата Окуджавы первая строчка звучит так: «Кавалергарды, век недолог, и потому так сладок он», в песенниках же чаще встречается другой вариант: «Кавалергарда век недолог…». Всего одна буква, а как меняется смысл! От абстрактного размышления о краткосрочности жизни к очень точной характеристике мироощущения человека, каждый день рискующего собой и всегда готового умереть.

Кто эти люди, кому казался сладким «недолгий век»? Кто эти мифические герои, согласившиеся на подобные условия и связавшие свою судьбу с «рыцарской гвардией»?

Начнем с истории.

Впервые кавалергарды появились у нас в 1724 году в качестве почетного конвоя императрицы Екатерины I, в день ее коронации. Сам Петр I стал капитаном кавалергардии, офицерами числились генералы и полковники, капралами — подполковники, а 60 человек рядовых были выбраны из обер-офицеров, причем, по свидетельству современников, «из всей армии самые великорослые и видные».

Весь XVIII век это воинское формирование много раз видоизменялось: то распускалось, то рождалось вновь, — но всегда оставалось самым элитным и привилегированным полком русской армии, комплектовавшимся в основном из высшей аристократии. Вчитайтесь в их имена: Ягужинский, Меньшиков, Бутурлин, Трубецкой, Воронцов, Шувалов, братья Орловы, Потемкин-Таврический. Такое ощущение, что перед нами — история России того времени! Получается, кавалергарды делали русскую историю? Или наоборот: те, кто делал историю, стремились примерить мундир этого блестящего полка? Как бы там ни было, кавалергарды всегда сохраняли статус сугубо русского формирования и даже в периоды наиболее сильных европейских влияний не превращалась в наемное войско иноземных телохранителей, как это часто практиковалось в той же Европе. Русские кавалергарды, что в дословном переводе значит «всадники-хранители», были не только личной охраной государя императора, но понимали свой долг шире — служение России, защита всего государства.

^{Кавалергарды 1830 года}

Элитные воинские части существовали всегда. Отборные отряды телохранителей имели египетские фараоны и вожди ацтеков, личные дружины были у царей Ассирии и владык Вавилона. Боевой корпус пельтастов в Афинах, преторианская стража в Риме, скириты в Спарте — это всегда были самые умелые солдаты, последний козырь любого полководца.

Персидский царь затмил всех: у него в услужении находились 10 000 воинов личной гвардии. Их называли «атанаты», бессмертные, — во время боя на место выбывшего воина тут же вставал новый. Они долго казались непобедимыми, пугали своим грозным видом и яркими одеждами северных варваров, но дрогнули, встретив на своем пути всего три сотни гвардейцев царя Леонида. Да, гвардия гвардии рознь! Подлинных гвардейцев — гвардейцев духа, людей чести — всегда мало. Дух гвардии не рождается на парадах и смотрах, не приобретается в дворцовых интригах и любовных авантюрах. Героями не рождаются, героев воспитывают. Прав Окуджава — чтобы стать гвардейцем, нужен бой…

Случай доказать всем, что они не парадно-придворное войско, а боевая единица, армейская аристократия, представился кавалергардам лишь в XIX столетии. Зато какой случай!

Аустерлиц. Его небо изменило судьбу не одного только князя Андрея Болконского. Сражение, безнадежно проигранное Россией и союзниками, для русских кавалергардов стало полем славы. Их блестящую атаку, «которой удивлялись сами французы», красиво и точно описал Лев Толстой в романе «Война и мир».

«Ростову страшно было слышать потом, — читаем у Льва Николаевича, — что из всей этой массы огромных красавцев-людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей-юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек».

^{Граф Матвей Юрьевич Виельгорский (1794–1866)}

^{Алексей Федорович Львов (1798–1870)}

^{Офицеры полка в 1898 году}

Иначе и быть не могло: умереть, обескровленным попасть в плен — да; позволить себе отступить — никогда. Так будет на Бородино, так будет и в других сражениях. «Учитесь умирать», — кинул Наполеон своим офицерам, указывая на снежно-белое от кавалергардских мундиров поле Аустерлица.

Полковые легенды рассказывают, что объезжавший поле сражения Наполеон имел неосторожность пошутить над «безусыми мальчишками», полегшими в бесплодной атаке. На этот выпад императора ответил юный корнет, сын генерала Сухтелена. Сделав шаг из группы раненых кавалергардов, на прекрасном французском языке он произнес: «Молодость не мешает быть храбрым!»

Позже на этой фразе будут учиться все поколения кавалергардов и свои уроки отваги, презрения к смерти, дерзости и рыцарства усвоят на «отлично». Спустя сто лет после наполеоновских войн, на полях сражения Первой мировой, другой корнет, Веселовский, напомнит товарищам: «Кавалергарды галопом не отходят!» И этой фразы будет достаточно, чтобы эскадроны завершили вынужденный маневр подчеркнуто спокойно, шагом, не обращая внимания на шквальный огонь немецкой артиллерии. Традиции полка превыше всего!