<…> Государь о сем сердечно сожалел и, без сомнения, от того впал бы в болезнь, естьлиб не пришли назад те, которым исполнение повеления его поручено было совершить. Сии уведомляли Государя, что Бертолд еще жив <…> С одной стороны Государь безмерно радовался сему, а с другой очень печалился, что не известно было, куда он девался. Чтоб узнать, где Бертолд находился, разослал Государь великое число своих людей, которым повелел, что естьли они его найдут, то бы уговаривали его опять возвратиться ко двору, не употребляя к тому принуждения. Посланные Государем отправились в путь и проехали многия места, ни чего о Бертолде не зная. Напоследок они сыскали его жилище, объявили ему прощение Государево и также вручили ему милостивое от Государя письмо, в котором он его просил опять к нему возвратиться, обещал ему оказать всяческое удовольствие, дать ему золота и серебра, сколько он пожелает, и сверьх сего сделать его перьвым своим Министром» (с. 162–164).

ЖизньБ: «Королева думала не инако, что повеление ея исполнено. По нескольком времени начала она мучиться совестию о смерти беднаго Бертолда и показывала пред Королем свое о том раскаяние. Король ведал, что он жив и довел, что супруга его сама пожелала возвращения Бертоддова к двору, чтоб в затруднительных случаях пользоваться онаго советами. Монарх, будто бы сопротивляясь, послал на последок за Бертолдом» (с. 293).

79

А Бертолд послал к нему с ответом, что… не было еще на свете такого золота, чтоб оплачивало волность — ИталЕ: «Бертолд <…> благодарил Государя за объявленные ему подарки и за министерское достоинство, однакож предпочитал оному уединенную и бедную жизнь, которая для него была несравненно спокойнее. Он ни какой другой милости не просил у Государя, как токмо позволения возвратиться в Бертагнану, чтоб в оной видеть свою жену и своего сына Берголдина» (с. 165).

ЖизньБ: «<…> золотник вольности лучше пуда золота, когда из онаго скуют цепь на шею» (с. 294).

80

…сам царь поехал туды и ево просил, котораго напоследи (хотя и поневоли) привез во дворец и склонил царицу ево простить… — ИталЕ: «<…> И таким образом Бертолд опять показался при дворе. Государь примирил его с своею супругою, которая ему оказывала столько ласки и дружбы, сколько прежде нанесла ему оскорбления; но всего удивительнее было то, что ласка ея была искренна и что она к Бертолду стала иметь истинную дружбу. Такого сложения многия женщины: оне от природы непостоянны и своевольны, и у них в одну минуту ненависть перераждается в дружбу, хотя ни какой другой причины тому нет, кроме их собственнаго на то произволения. Сколь прежде сего Королева Бертодда ненавидела и сколько раз желала ему смерти, столько теперь она сделалась к нему благосклонна. Государь любил его не меньше, а чтоб загладить все терпенное им при дворе зло и чтоб удержать его всегда при себе, определил его членом своего тайнаго совета и без него ни чего важнаго не предпринимал; и таким образом Бертолд всегда был при его особе» (с. 165–166).

ЖизньБ: «<…> ему наделали столько обнадеживания о милости короля королевы, что он принужден на следующих условиях согласиться: 1) Жена его и сын его Бертолдино имеют остаться в доме, жить во оном земледельцами и пахать малый участок земли в Бретагнане <…> 2) Он останется всегда в одежде поселянской или столько простой, как возможно, но с обещанием носить платье без заплат и чулки без прорехов. 3) Чтоб позволили ему жить в самой неубранной хижинке и есть обыкновенный свой хлеб с чесноком и похлебку из сыру. На сих условиях заступил он место Королевскаго советника в Ломбардии» (с. 294).

81

…и всегда при себе держал и никакого дела без ево совета не делал… и сколко он ни жил в том дворе, то все произходило от лутчаго в лучшее — ИталЕ: «Здесь начинается второй и весьма достопамятный период Берголдовой жизни, не для его щастия и возвышения, но для сияющаго во всех его советах разума и для отправляемых им самых важнейших дел, в которых он всегда был шастлив. Сочинитель летописи, из которой я выбрал оное приключение с сим вторым Езопом, сделал весма любопытства достойное о нем описание, но как крысы и мыши все сие в рукописной летописи съели, то я по неволе моих читателей лишаю удовольствия видеть сие описание, которое, без сомнения, по всякой справедливости заслуживает самое большее сожаление. В таком состоянии находится большая часть лучших древних книг, не упоминая тех, которые совсем пропали. Каждой знает, что прекрасныя повести Тита Ливия, Корнелия Тацита, Квинта Курция, Веллегуаса Патеркула и многих других греческих писателей с преизрядными древними греческими и латинскими стихотворениями нам достались очень много убавлены, испорчены и мышами стравлены; ибо крысы и мыши ни на что столь сильно не нападают, как на книги и на манускрипты. Сие неудобство предки наши могли бы отвратить, естьлиб они не столь безумны и не столь нерадетельны были и имели бы столько разума, чтоб на дверях библиотеки велели сделать малинькое окошечко для кошек: способ весьма простой, но оной доставил бы нам не оцененныя сокровища, которых мы навсегда лишились. Такому нерадению и безумию наших предков должен причитать читатель и то, чего не достает в сей повести о Бертолде. Я не нашел в рукописной летописи, в которой более полутараста страниц не достает, кроме того, что во время пребывания его при дворе все дела при оном, так как и во всех областях милосердаго Государя Албоина, отправляемы были надлежащим образом, что единственно причитать должно разумным советам и мудрым распоряжениям перьваго его советника Бертолда» (с. 166–167).

ЖизньБ: «Повествователь объявляет, что великая есть причина сожалеть о утрате второй части жизни Бертолда; во оной находились решения самых запутаннейших дел: никогда судия не оказывал столько благоразумия, ни Министр усердия и праведных советов своему Государю» (с. 295).

82

Но понеже он по природе привык есть деревенское кушанье и лесные плоды, то скоро, как начал вкушать деликатное кушанье, занемог насмерть и умер… — ИталЕ: «Ничто столь в слабость человека не приводит, как ревностное отправление дел и ничто столь для здоровья не вредно, как нежная и влажная пища; и для того Бертолд, не привыкши к такой переменной жизни, занемог опасно. Может быть, он бы и выздоровел, естьлиб дозволили ему содержать себя по его собственному произволению. Но Гофмейстер кормил его не такою пищею, которая была по его вкусу и к которой он уже привык, также и Доктора его величества не допускали его пользоваться простыми лекарствами, которыя крестьяне от природы знают и которыя им больше приносят пользы, нежели все химические составы. Двенатцать раз пущенная ему кровь и множество пилюль и полезных капель, которыя совсем болезни его противны были и которыя однакож он должен был принимать, в несколько дней отправили Бертолда на тот свет, куда бы он, повидимому, не столь еще скоро пошел, ибо он был весьма крепкаго сложения и никакою еще болезнию болен не был» (с. 168).

ЖизньБ: «По нещастию Бертолдо недолго вкушал сие свое щастие, хотя род жизни его был одинаков в Вероне, как и в его деревенском обитании, но ему не льзя было избежать от небольших изступлений: на пример, помиря тяжущихся, не льзя ему было отговориться, чтоб не выпить с ними лишнюю чарку; позднее, как привык, спать ложиться, ибо Король удерживал его иногда и по захождении солнца; вместо пашни, обращаясь с государственными делами и безпрестанно крича о них и споря на словах, потому что грамоты он не умел; здоровье его от сего претерпело великой вред. Врачи давали ему разныя лекарства — вещь, которыя он не употреблял с роду и, может быть, от того и умер» (с. 295–296).

83

…плакал по нем весь двор — ИталЕ: «Сколь много придворные радовались тому, что смерть избавила их от человека, которой всех их лишил милости и доверенности Государской, столь много Государь о Бертолде печалился. Он оплакивал его; из политики в присутствии казались печальными о Бертолде и все его придворные, хотя они смерти его внутренно радовались. Ибо сии господа умеют играть всякия роли и принимать на себя различные виды, дабы чрез то обмануть Государя, которой не знает искусства их познавать» (с. 169).