Вирши Симеона (Семена Забелина) в списке русского перевода «Бертольдо», 1747 г. (РНБ OP: Q. XV): Текст под литерами «В» — «З» (л. 79 об. — 80).

Вирши Симеона (Семена Забелина) в списке русского перевода «Бертольдо», 1747 г. (РНБ OP: Q. XV): «Совещание» — концовка виршей (л. 84 об.).

2. Размышления Стефана Рубца над «Италиянским Езопом»[831]

Бог располагает по воле его смерть, несмотря ни на титла светлости, ни на силу знатности, ни на блеск сокровищ, разит смертным незапным ударом. Она не даст им времени ни довершить благодеяний своих тем, кому добра желают, ни удовлетворить тех, пред кем чувствуют себя виноватыми. О вы, абманувшиеся в надежде будущого своего щастия преселением жизни преселившагося велможи, вы негодуете теперь за то, для чего не успел он совершить истиннаго вашего щастия, но забывайте вы, что преселившийся ныне в вечную жизнь благодетель ваш не имел силы ни на одно мгновение она отдалить своего конца. Не сами ли виноваты вы, не внемля остерегавшого вас пророка глаголавшаго сие:

Смерть сия есть великое поучение сильным мира сего, она являет, что слава мира есть суетна:

Я обращу теперь разсуждении на самого меня. Всем знающим меня известно, что я стражду сам от следствия удара (аппела) апоплехтического, не более как в течении года поразили меня четыри таковых удара. Но Господь, Защититель живота моего всегда обращал вознесшуюся на меня злобу смерти; угодно было святой его воле лишить меня руки, ноги и части употребления языка:

Но сие лишение не почитаю я действием гнева божия, а паче почитаю действием безконечного его ко мне милосердия, ибо вспомнил, что лишился я пораженных членов в самое то время, когда, возвратясь с чужих краев, упоен был мечтою о моих знаниях. Когда безумное на разум мой надеяние из мер выходило и когда, казалось, представился случай к возвышению меня в суетную знаменитой. Тогда всевидец, зная, что таланты мои могут быть более вредны, нежели полезны, отнял у меня способы изъяснится словами и писменно и просветил меня в разсуждении меня самого. С благо[го]вением ношу я наложенный на меня крест и непрестанн[у] до конца жизни моей восклицать:

3. Предисловие к изданию «Италиянской Езоп»[832]

Предисловии с некатораго времени в толь худую пришли славу, что ныне самый славный писатель со страхом и трепетом за перо принимается, когда он принужден бывает написать его в заглавии своего сочинения. Однако ж они для некоторых книг необходимо нужны, к числу которых и сия мною ныне в свет издаваемая книжка принадлежит. Она не весьма еще известна в нашем Государстве[833], по тому что ни когда на наш язык переведена не была, то кажется, что я зделаю удовольствие читателю, сообщая ему некоторое об ней понятие, из котораго он, по крайней мере, увидит, стоит ли она, чтоб он принял на себя труд ея прочесть? Сие есть главною причиною, для которой я вознамерился изъяснится как о самой сей книжке, так и о учиненном мною оной переводе; как переводчик, сочинитель и издатель (ибо я могу все сии звания вместе на себя принять) уповаю, что мне дозволено будет зделать то, к чему каждое из сих именований дает мне не оспоримое право. Имя сочинителя заставляет меня написать предисловие; сия есть такая вольность, которая с давних времен самым обыкновением введена; а как переводчик обязан я зделать предуведомление для моих читателей, и каждому известно, что в первый раз с иностраннаго языка переведенная книжка вне своего Государства без издателева об ней мнения никогда на свет не выходила.

Как меня уверяют, то сия есть самая старинная книга, из всех на Италиянском языке находящихся; и мне кажется, что она единственно ради своея древности была в забвении у наших Французов: но как бы то ни было, однакож Италиянцы, разумея оной красоту, лучше нас оказали ей справедливость; и тритцать или около сорока изданий, ими учиненных, суть не оспоримым доказательством великаго их уважения к сему сочинению. Такое уважение не ложно; ибо и славная Делла Крусская академия[834], весьма довольна будучи сим сочинением Джулия Чезаря Крочия, славнаго в свое время Болонскаго стихотворца, наложила труд на самых лучших Пиитов описать оное стихами; что и исполнено было с таким щастием, что вся Италия тем была довольна* (*Из сих трех материй господа члены Делла Крусской академии написали поэму на дватцать песней разделенную, которая была также переведена на Болонский язык, особливой в сей части Италии). Сия книга во всей Италии столь известна, сколь и любима, и кто в сем Государстве не читывал приключении Бертолда, Бертолдина и Какасенно, то есть, отца, сына и внука, тот почитается за сущаго невежду и за человека, не имеющаго вкуса.

Как уже ныне прошли те времена, в которыя наши граждане столь безумны были (что и еще пред недавным временем случилось), что ни чего за разумное и хорошее не признавали, что вне Франции находится, но против того, имеем мы обыкновение заимствовать все то, что есть лучшаго у наших соседей, то я думал как моим единоземцам, так и всем разумеющим наш язык услугу оказать, стараясь сколько можно яснее сие сочинение переводить. Теперь я издаю только первую часть онаго, когда же она понравится, то вскоре за оною и другая две последуют.

Перевод мой называю я парафразическим, для того, что я не от слова до слова следовал оригиналу Джулия Чезаря Крочия и Г.[оспод] стихотворцов Делла Крусской академии. Сии последний из своего сочинения все то выпустили, что им в подлиннике не довольно приятно и хорошо для читателей казалось, а напротив того, ни чего не пропустили, чрез что оное могло более читателям нравится; я равную ж принял вольность и как из самого сочинения, так и из поэмы только то выбирал, что в оных находилось лучшаго, и присовокуплял к тому из собственной моей головы.

Такая вольность тому не покажется странною, кто только знает, что есть такия красоты, которыя на ином языке весьма много имеют приятности, а на другом очень противны бывают; есть такия слова, которыя на ином языке весьма важны, напротив того, на другом бывают со всем общи, низки, грубы и слуху противны; все те из моих читателей, которыя оба сии языки разумеют и которыя примут на себя труд сличить перевод сей с подлинником, увидят истинну того, о чем я говорил и что мне иначе зделать было не можно, а наипаче в такое время и в такой стране, в которой ежедневно весьма много хороших сочинений выходит, которыя читателей весьма разборчивыми зделали. Естьли я имел щастие сим переводом угодить по вкусу моих читателей, то для удовольствия их издам вторую и третью часть, которыми, уповаю, они не менее довольны будут.