Услышав царь такую новину, принял подозрение на Бертолда, что не он ли посадил царицу в тое печуру, ибо так ево признавал хитра, что чаял всему or него статся, а особливо прежния ею // (л. 47) хитрости прибавляли ему подозрение. Чего ради немедленно пошел в камору к царице, которую, как увидел весма гневну и известился от нее о уносе платья, то в тот же час велел себя весть к печуре, где, увидев ево [Бертолда] обернута в царицыно платье, немеденно приказал ево вытащить вон оттуда, грозя ему смертью. И тако с беднаго Бертолда сорвали платье, и остался он весь оборван кругом так, что кроме дурности ево природной еще и ус[748] у нево был вымаран в той печуре, и казался подлинно как бы дьявол адской[749].

ЦАРЬ: До теперешняго времени терпел я тебе, // (л. 47 об.) беззаконной деревенщина, а ныне уже никак не отбудеш, разве бы ты был самой дьявол[750].

БЕРТОЛД: Кто не по тебе, пусть к тебе приходит, а кто по тебе, пусть раскается[751].

ЦАРЬ: Кто чинит непотребное, тому случается то, чего не надеется[752].

БЕРТОЛД: Кто к тебе не придет, тот пред тобою не провинится, а кто провинится, тот не востанет чист.

ЦАРЬ: Кто смеется в пятницу, тот плачет в воскресение.

БЕРТОЛД: Освободи с виселицы повешеннаго, а после он же тебя повесит.

ЦАРЬ: Между телом и перстнями никто тебя не ущипнет.

БЕРТОЛД: Кто во оскудении, тот и в подозрении[753].

ЦАРЬ: Язык не имеет костей, да ломает плеча.

БЕРТОЛД: Правде надобно быть наверху[754].

ЦАРЬ: Иногда и в правде молчат.

БЕРТОЛД: Кто не хочет, чтоб говорили, тому надобно дел не показывать.

ЦАРЬ: Кто в чюжее одевается, тот скоро и разденется. // (л. 48).

БЕРТОЛД: Лучше отдать шерсть, а не овцу.

ЦАРЬ: Грех старой, раскаяние новое.

БЕРТОЛД: Выссись чистенко неспящей перед доктором[755].

ЦАРЬ: Трогать руками не приятно и вшам[756].

БЕРТОЛД: Да и ногами мотать неприятно повешенным.

ЦАРЬ: Скоро и ты будешь между ими.

БЕРТОЛД: Сперва слепой, а не калдун.

ЦАРЬ: Ну, покинем мы разговоры на сторону. О ты, президент юстиции[757], и все протчие служители, возмите ево и подите повесте, чтоб я болше про нево не слыхал^{75}. Он такой лукавой деревенщина, которой имеет в себе беса, и пришло бы к тому, что б он когда-нибудь разорил стат мой[758]. Ну, скоро поведите ево и не мешкайте болше.

БЕРТОЛД: Скорое дело никогда не бывает добрым.

ЦАРЬ: Очень тяжка та обида, какову ты учинил царице.

БЕРТОЛД: Кто имеет хотя малое оправдание, тот крычит крепче[759]. Допусти ты меня оправдатся.

ЦАРЬ: Трежды иной в дорогу съездит, а ты болше четырех раз привел меня афронтовать[760] их [женщин]. Ну, поди скоро. // (л. 48 об.).

БЕРТОЛД: Заправду ли надобно мне умереть? Боже мой, не буди так немилосерд ко мне.

ЦАРЬ: Ты весма знаеш ту пословицу, которая говорится: слыши, смотри и молчи, буде хочеш жить покойно. И кто хочет добро госпоже, то — и господину. Однако ж более не скучай мне, ибо сколь болше просиш, то на ветер мечеш слова свои и напрасно толчеш воду в ступе.

Ну, как говорится пословица: или служи как раб, или уходи как олень, потому что олени у оленей[762] не выкалывают глаз, и свои, хотя режутся ножами, однако ж не зарежутся. Того ради не все то, что кажется золотом, бывает золото, и кто не зделает, тот и не согрешит. Слово сказанное, как камень брошенной, которой не может возвратится назад, ибо и корень капустной бывает виною смерти многих мух, а такой изустной смех и по готову имеет под исподом бритву[763]. Того ради лучше один золотник волности, нежели десять фунтов золота[764], сказать одним словом, волк не поедает волка. И для того, когда хотел запеть ворон, то выронил сыр из роту[765], как и я теперь, хотя заплакать горестно, попался в рот коту. Не унесут меня ни дедаловы крылья[766], потому что царь теперь учинил решение, и слово ево не может уже назад возвратится, хотя // (л. 49) времянем и говорится, что кто может зделать, тот может и переделать.

[БЕРТОЛД: ] Ну, Бертолде, теперь тебе надобно иметь сердце лвово и показать великодушие в таком случае. Понеже столко держит болезнь, сколко медлит смерть. И что не может продатся, тому надобно подарится. Вот я, государь, готов тому последовать, что ты повелел. Но прежде смерти желаю у тебя одной милости, которая будет последнею, что ты мне учиниш.

ЦАРЬ: Я готов то учинить, о чем ты попросит, но говори поскорее, ибо я уже скучился твоими раскасками[767].

БЕРТОЛД: Прошу тебя, прикажи сим служителем, чтобы они меня не вешали, пока я не найду угоднаго себе дерева и тако приму смерть со удоволствием.

ЦАРЬ: Пусть будет тебе сия моя милость. Ну, возмите ево скоро и не вешайте по тех мест, пока он найдет себе угодное дерево, во знак моего недоволствия[768]. Хочеш ли ты еще что от меня?

БЕРТОЛД: Иного ничего не прошу и благодарствую по премногу. // (л. 49 об.).

ЦАРЬ: Ну, счастливой путь, Бертолде, и потерпи на сей час.

Царь, не выразумев обманства[769] бертолдова, чего ради служители царские взяли ево и повели в рощу полную разными деревами, и там ему ни одно не показалось, потом повели во все леса италианские и никак не могли сыскать никакого дерева, ему угоднаго^{76}. От чего они, скучився от долгаго хоженья, а особливо узнали ево великую хитрость, ево освободили и пустили на волю^{77}. И как возвратились к царю, о всем ему росказали, которой весма ево разуму и глубокому остроумию удивился, содержа его за самаго разумнаго человека.