— О моей супруге? Вы хотите сказать, что, по вашему мнению, ее смерть произошла не в результате несчастного случая?

— Этого я не говорил, мистер Ирвин. Лично я убежден, что ее смерть — следствие несчастного случая. И тем не менее меня очень интересует, где была ваша жена в последние дни жизни.

Стар встал, подошел к окну и принялся смотреть в парк. На освещенном солнцем лбу и правой щеке отчетливо выступили рубцы и шрамы. Это было лицо много страдавшего и продолжающего страдать человека. Наблюдая за ним, Билл подумал, что Стар, несмотря на все свое богатство, по-прежнему изгой, одинокий старик, который никому и ничему не принадлежит — слишком уж все в нем перемешалось.

Стар? Стерн? Билл заставил себя вспомнить, что ему известно о прошлом этого человека. Да, правильно, Моргенстерн. Эммануель Моргенстерн, до 1939 года торговец строительными материалами в Лемберге, а в 1945 году — один из тех, кто составлял балласт Германии — серый скелет в полосатой арестантской одежде, пытавшийся приветствовать союзных солдат, освободивших концлагерь, в котором он был заключен, и вряд ли умевший тогда улыбаться…

Однако позднее положение резко изменилось, и Эммануель Моргенстерн ожил. Он воскрес, подобно библейскому Лазарю, но без всякого чуда. В отличие от Джамбо Уэйна он женился не на падчерице босса, а на самом боссе. Вдова богатого строительного подрядчика Маргарет Бейн, которая на благотворительных началах вела работу с беженцами, обратила на него внимание, и через полгода они поженились. Вместо удостоверения «перемещенного лица» он получил британский паспорт, переделал свою фамилию на английский лад, а фирма «Бейн и Макинтайр» стала называться «Стар констракшн». Спустя три года его жена скончалась от инфаркта, оставив ему падчерицу шестнадцати лет, двести тысяч фунтов капитала и фирму. Еще через год деловой мир Лондона убедился, что имеет дело с солидной фирмой, и знак с ее девизом стал загораться на многих строительных площадках.

— Да, мистер Ирвин, — продолжал Стар, отворачиваясь от окна и улыбаясь. — Меня очень интересует, где побывала ваша жена в течение недели перед смертью в результате несчастной случайности. Вот нападение на вас вовсе не было случайностью.

— Вам известно и об этом? Вы верите, что оно действительно произошло? — заикаясь от неожиданности, переспросил Билл.

— Известно, мистер Ирвин. И я абсолютно уверен, что все произошло именно так, как вы рассказываете… Хотите закурить? Предполагается, что это успокаивает нервы, а у вас они, видимо, расстроены.

Он вынул из кармана портсигар и протянул его Биллу.

— Вообще-то говоря, в нашей полиции служат люди неглупые и трудолюбивые, мистер Ирвин, однако их недостаток состоит в том, что они полагаются только на факты. Разумеется, они обязаны так поступать, ибо в противном случае может иметь место нарушение законности. Однако, как мне кажется, это иногда затрудняет их работу. В случае с вами факты были совершенно очевидны. Никаких следов посторонних лиц в вашей квартире полиция не обнаружила, у вас ничего не пропало, но на весах в спальне оказались следы вашей крови, как если бы вы упали и разбили о них голову. Утверждение о грабителе, проникшем в дом, исходило только от вас, а вы перед этим испытали нервное потрясение. Разве можно винить полицию, что она усомнилась в вашем заявлении?

— Вы правы, сэр Норман, и я никого не виню. — Билл прикурил от зажигалки, протянутой Старом. — Но вы сказали, что верите мне. Почему?

— Да потому, что у меня больше фактов, чем у полиции. Видите ли, я не только прочитал все написанное в газетах, но, как мне кажется, знаю, зачем у вас мог появиться ваш таинственный визитер. — Стар спрятал зажигалку в карман, сел, и Билл вновь испугался, что хрупкое старинное кресло вот-вот развалится под ним. — Мистер Ирвин, вы слыхали о работающем у меня инженере-строителе Гансе Вицлебе?

— Конечно. — Вопрос Стара, несомненно, был чисто риторический, ибо кто в Англии не слышал о Вицлебе? Три года назад это имя появилось на первых полосах всех газет: «Ответственный пост нацистскому боссу», «Можно ли допускать, чтобы такой человек работал здесь?».

Да, фамилия Вицлеба пользовалась громкой известностью. Заместитель оберштурмбанфюрера Вилли Френцеля, список преступлений которого составлял толстую книгу, начальник планового отдела детища Френцеля — «Организации К», руководившей всем строительством в самой гитлеровской Германии и во всех оккупированных фашистами странах, использовавшей для этого миллионы рабов, Вицлеб после войны был судим как военный преступник, но за недостаточностью улик отделался двухгодичным заключением. После этого Вицлебу следовало бы прозябать где-нибудь в одиночестве, но у Стара на сей счет были иные соображения. Три года назад он разыскал Вицлеба и предложил ему ключевой пост в фирме «Стар констракшн». Шум в газетах по этому поводу продолжался неделю. И все же Стар добился своего, несмотря на петиции, демонстрации протеста, запросы в парламенте и даже забастовку в строительной промышленности. Руководитель и злой гений «Организации К» Вилли Френцель был мертв — он погиб ужасной смертью, сгорев во время налета английской авиации на Гамбург, однако его подручный Ганс Вицлеб оставался в живых и являлся главным инженером фирмы «Стар констракшн» с жалованьем, как утверждали, свыше двадцати тысяч фунтов в год.

— Конечно, я слыхал о Вицлебе, — повторил Билл. — Но какое отношение это имеет к человеку, который напал на меня в моей квартире?

— Самое непосредственное. — Стар слегка улыбнулся. — Ответьте мне на один вопрос. Вы были среди тех, по мнению которых я поступил неправильно, взяв его на работу?

— Да, был. Я даже подписал петицию с просьбой не разрешать ему въезд в Англию.

— Так я и думал, — кивнул Стар. — Должно быть, вы очень упрямы, мой друг, если так долго храните ненависть. Я очень пострадал от людей, подобных хозяевам Вицлеба. Одному из них я обязан вот этим моим лицом. Он хлестал по нему колючей проволокой с камнем на конце. — Стар провел рукой по шрамам и рубцам на лбу и на щеке. — И, тем не менее, мистер Ирвин, я все же верю, что время меняет не только людей, но и их характеры и убеждения. Мы должны в это верить, если хотим называть себя цивилизованными людьми. Возможно, двадцать лет назад Ганс Вицлеб был чудовищем, но я не думаю, чтобы он являлся им и теперь! По-моему, он всего лишь маленький человечек, ну, скажем, унтеришка, выполнявший приказы старших. Если приказы точны и ясны, для него не имеет значения, кто их отдает — Френцель ли, Гитлер или Моргенстерн. Помимо всего прочего, он один из лучших инженеров-строителей на свете, и я как бизнесмен решил, что мне следует воспользоваться его услугами. И у меня нет каких-либо оснований сожалеть об этом решении. С того времени, как он начал служить у меня, объем наших работ возрос на пятнадцать процентов, а накладные расходы уменьшились. Мое решение нанять его полностью себя оправдало и оказалось бы еще более выгодным для нас, если бы ваша жена не совершила огромную глупость.

— Моя жена?! — воскликнул Билл и нахмурился. — Сэр Норман, может быть, мы все же перейдем к фактам? То вы заявили, что она погибла в результате несчастного случая. То намекнули, что о попытке ограбления моей квартиры вам известно больше, чем полиции. Прошу разъяснить мне, что именно вам известно и какое отношение моя жена могла иметь к Гансу Вицлебу.

— Минуточку, мистер Ирвин, минуточку. — Стар наклонился и затушил сигарету. — Я расскажу все, но прежде хотел бы получить ответ еще на один вопрос. Вы имеете какое-нибудь представление о том, сколько тонн железобетона требуется для строительства вот такого многоквартирного дома, как этот?

Биллу не были ясны сугубо технические детали рассказа Стара, но суть он схватил отчетливо. Ганс Вицлеб разрабатывал цемент нового типа, почти не требующего армирования, твердого, как гранит, и одновременно податливого, как сталь. Новый сорт цемента позволял на треть сократить расходы по строительству.